«Что плохого в том, что я люблю русское искусство?» – с вызовом в голосе спросила радиослушательница Наталья из Москвы. Дело было в прямом эфире программы «Все свободны».

Я и художник Сергей Цигаль, сидевший рядом со мной в студии, несколько замешкались… Мы оба чувствовали, что любить именно русское искусство – таки да, плохо, но есть вопросы, поставленные столь хитро, что почти любой ответ на них окажется либо беспомощным, либо огнеопасным.

Пока мы мешкали, Наталья, как и следовало ожидать, быстро соскочила с искусствоведения на национальность моего гостя – и была выведена из эфира к чертовой матери. Однако ж тезис, ею, в сущности, вполне высказанный, заслуживает медленного разбора.

Попробуем же на зубок любовь к русскому искусству – что это за любовь такая? И что в ней плохого? Нет, впрямь: что может быть плохого в том, что человек любит, скажем, Льва Толстого и Константина Коровина?

А вот что.

Человек, ставящий во главу угла национальную принадлежность художника, явочным порядком отрицает само искусство, которому совершенно до фонаря эти паспортные подробности. У искусства нет национальности, а там где она появляется, искусство-то как раз и заканчивается.

Вот Илья Глазунов – русский художник, ешьте на здоровье. А Лев Толстой – не русский писатель. Он – просто – писатель, равного которому, может быть, не было.

Как нет и не было равного Баху, который принадлежит мне ровно в той же степени, в какой принадлежит он любому культурному человеку, хоть в Германии, хоть в Патагонии.

Национальность же в случае с Бахом – такая же подробность, как его телосложение или группа крови. И объяснять феномен Толстого его русскостью – все равно что утверждать, что писательский гений прямо связан с вегетарианством.

Искусство растворено в мировом воздухе.

Коровин был импрессионистом, и я слабо представляю себе человека, которому нравится Коровин, а Ренуар и Сислей – не нравятся. И если найдется смельчак, готовый заявить такое – не верьте ему, он не любит Коровина и не знает Коровина! Коровин – просто подпорка для его дурной идеологемы.

Ибо в живописи линия водораздела проходит, разумеется, не между Коровиным и Сислеем, а между Коровиным и, например, Перовым, автором картины «Тройка». И оба они были бы чрезвычайно удивлены, узнав, что Наталья из Москвы любит их обоих за единый правильный пятый пункт.

Кстати: а Шагала вы любите, Наталья? Или это уже не русское искусство?

Риторический вопрос.

Не любит Наталья никакое искусство. Не стану обвинять ее в неискренности – скорее всего, она попросту не отдает себе отчета в том, что руководит ее художественными пристрастиями… Наталья любит свое ощущение русскости и лялькает его. Но это уже не имеет никакого отношения ни к живописи, ни к литературе, ни к музыке.

И не при чем тут ни Лев Толстой, ни Петр Чайковский, у которого мама, как на грех, была француженкой.