Ирина Лагунина: Продолжим тему грузино-абхазского урегулирования. Можно ли ожидать каких-то положительных перемен в грузино-абхазских отношениях, если одна сторона – а именно, Абхазия – фактически априори отвергает любую возможность начать переговорный процесс. С этим вопросом мой коллега Брайан Уитмор обратился к заместителю Госсекретаря США Мэтью Брайзе.
Мэтью Брайза: Похоже, что абхазская сторона повторила изначальное заявление министра иностранных дел Лаврова, что отнюдь не помогает ситуации, и отвергла саму основу, на которой можно проводить переговоры о мирном разрешении абхазского конфликта. Я имею в виду связь между обязательством Грузии не применять силу и возвращением внутренних перемещенных лиц, грузин, в Абхазию. Это – основное момент переговоров, который надо урегулировать для того, чтобы затем уже можно было развивать мирный процесс. Так что мы серьезно обеспокоены тем, что Абхазия заявляет, что не согласится на эту сделку, ради которой мы в течение стольких лет вели переговоры. И сдается мне, что кто-то просто хочет сорвать все наши усилия – я имею в виду усилия Группы друзей Генерального Секретаря ООН, министра иностранных дел Германии, не говоря уже о Госсекретаре США, которая была до этого в Тбилиси, то есть всех нас в Группе друзей, в которой я представляю Соединенные Штаты. Так что да, эти заявления внушают беспокойство, но я все-таки надеюсь, что это просто поза и что мы сможем вернуться к тому, на чем стояли во время моего собственного визита в Тбилиси и Сухуми в мае. Мы тогда были очень близки к сделке, к заключению соглашения, основанного на том, о чем я сказал раньше – Грузия обязуется не применять силу, а Абхазия пускает назад внутренних переселенцев-грузин. А после этого, мы надеялись, снизится военное напряжение в наиболее сложной части грузино-абхазского региона – в Кодорской долине.
Ирина Лагунина: Но грузинская сторона тоже отказалась подписывать гарантии неприменения силы, говоря, что это будет де-факто означать признание абхазской независимости. И кто-то тоже называет это позой с грузинской стороны. По вашему мнению, действия грузинской стороны тоже не помогают разрешению конфликта?
Мэтью Брайза: Нет, это неправильное толкование грузинской позиции. Грузинская сторона на самом деле сказала, что не будет подписываться под обязательством не применять силу как под условием начала переговоров. Российская и абхазская позиция в данном вопросе совпадают: прямых переговоров быть не может до тех пор, пока Грузия не предоставит гарантии неприменения силы как условие для начала переговоров и пока Грузия не выведет полицию из Кодорской долины, которая является суверенной территорией Грузии. Это неприемлемо для любой стороны - отдать противоположной стороне основную разменную монету еще до начала переговоров. Это плохое условие для начала диалога. Грузинская сторона ясно заявила: Мы готовы предложить гарантии неприменения силы в качестве разменной монеты в ходе более широкого диалога, о котором я только что говорил – во время прямых переговоров между Грузией и Абхазией. Я не могу понять, как кто-то, кто выступает за мир в этом регионе, может говорить, что в этот момент резкого напряжения отношений в абхазском конфликте можно выставлять какие-то предварительные условия, чтобы грузинская и абхазская стороны сели за стол прямых переговоров. Думаю, что в Тбилиси разделяют это мнение, но в принципе, это - политика Соединенных Штатов.
Ирина Лагунина: Россия, похоже, играет в этом процессе двойную роль. Официальную, как член Группы друзей Генерального Секретаря ООН, и неофициальную, выступая де-факто покровителем Абхазии. Может ли она быть честным посредником в такой ситуации?
Мэтью Брайза: Законный вопрос. Мы однозначно заявили, что, начиная с 16 апреля, когда Кремль издал указ российскому правительству укрепить связи с сепаратистскими регионами Грузии, российские действия подрывают роль России как посредника в процессе урегулирования, который ведет Группа друзей. И дальнейшие шаги России – когда 20 апреля она сбила беспилотный грузинский самолет, а затем, не уведомив Грузию, направила в Абхазию дополнительные воинские соединения с тяжелой артиллерией – еще больше подорвали эту роль. Более того, они противоречат соглашению о прекращении огня, подписанному в Москве в 1994 году. Не говоря уже о том, что сбитый беспилотный самолет – это нарушение Устава ООН. И как раз в тот момент, когда нам удалось убедить Грузию не запускать больше в воздух эти беспилотные самолеты, на следующий же день Россия направила, не уведомив Грузию, железнодорожный батальон. Так что на каждый наш шаг, когда мы методично работали с грузинской стороной, чтобы убедить их снизить напряженность отношений, Россия решила отвечать провокационными шагами. Так что если она будет продолжать так себя вести и при этом останется в Группе друзей ООН, то двигаться вперед и создать окончательный документ на основе того очень полезного плана, который составил координатор группы от Германии и на который мы все поддержали еще 30 июня в Берлине, будет очень сложно. Так что ваш вопрос – в самую сердцевину проблемы. И состоит он, если поставить его иначе, в следующем: Чего хочет Россия – вести себя как посредник в мирном процесс в Группе друзей или выступить стороной конфликта? И этот вопрос остается открытым.
Ирина Лагунина: Грузия хотела бы, чтобы Россию исключили из Группы друзей. Но похоже, Соединенные Штаты пока официально не готовы поддержать это требование.
Мэтью Брайза: Абсолютно нет. Россия должна оставаться в этом процессе. Это просто неизбежно. У России там размещены миротворческие войска. Россия географически граничит с Абхазией, она пытается использовать Абхазию как строительную базу или как колонию для Олимпиады в Сочи. Россия будет оставаться участницей игры, и, откровенно говоря, и Абхазия смотрит на Россию как на гаранта безопасности – физической, экономической и политической безопасности. Так что исключить Россию – это не выход, это просто невозможно. Мы хотим, чтобы Россия участвовала в мирном процессе. Выход здесь один – чтобы международное сообщество, и в первую очередь Грузия, предоставила Абхазии эти гарантии безопасности – физической, экономический, культурной и политической. Что я под этим имею в виду? При любом разрешении абхазского конфликта 250 тысяч внутренних переселенцев-грузин должны вернуться в Абхазию, а самих абхазов всего около 55 тысяч. Так что когда эти грузины вернутся, абхазы не должны бояться, что их политически и с точки зрения культуры оставят на задворках. Им должны быть гарантированы их культурные права и, конечно, за ними должна быть сохранена политическая роль вне зависимости от пропорции их населения. Так же, как мы это сделали в Боснии для национальных меньшинств и как Кофи Аннан предложил сделать для кипрского урегулирования.
Ирина Лагунина: На вопросы Радио Свобода отвечал заместитель Госсекретаря США Мэтью Брайза.
