Юрий Жигалкин: Терроризм - главный враг, Россия - партнер - тезисы новой военной доктрины Соединенных Штатов. Стоит ли мир на пороге затяжной глобальной рецессии? Таковы темы уик-энда в рубрике «Сегодня в Америке».
В конце прошлой неделе Министерство обороны США обнародовало новую оборонную доктрину. Хотя этот документ не имеет веса непреложной директивы, и его жизнь, скорее всего, будет ограничена несколькими годами, предыдущая доктрина была утверждена лишь три года назад, новый ее вариант свидетельствует о серьезном пересмотре Пентагоном взглядов на стратегические приоритеты страны. Главный из этих взглядов - ведение, если понадобится, длительной борьбы с терроризмом. Интересно, что из новой доктрины изъято положение о нанесении упреждающих ударов для нейтрализации назревающей угрозы.
Рассказывает Ян Рунов.
Ян Рунов: На специальной пресс-конференции министр обороны Роберт Гейтс сказал.
Роберт Гейтс: Если охарактеризовать новую стратегию одним словом, то это слово будет - баланс.
Ян Рунов: Гейтс пояснил, что имеется в виду баланс между способностью одерживать победы в длительных «нерегулярных» конфликтах, одновременно сохраняя традиционное военное преимущество.
Роберт Гейтс: Я твердо уверен, что в последующие годы наши вооруженные силы будут вовлечены скорее в «ассиметричные конфликты», чем в традиционные конфликты с набирающими силу государствами. Но мы должны быть готовы к конфликтам обоих видов.
Ян Рунов: Американские эксперты отмечают прагматичность предлагаемой Гейтсом стратегии. Хотя он, вслед за Рамсфелдом, проводит параллели между идеологиями насилия исламистов, коммунистов и фашистов, он, в отличие от Рамсфелда, предлагает вместо мощного упреждающего удара накапливать без лишнего шума эпизодические победы над группировками боевиков, одновременно налаживая отношения как со старыми союзниками, так и с новыми партнерами. Гейтс особо выделил роль двух стран: Китая и России, военно-стратегические намерения которых пока неясны. Он не видит, чтобы от этих стран исходила угроза Соединенным Штатам в данный момент, хотя обе они активно модернизируют свои вооруженные силы, и это вызывает беспокойство.
О новом плане Гейтса бывший сотрудник Министерства обороны США, профессор Джорджтаунского университета Энтони Кордисмен сказал.
Энтони Кордисмен: Стратегия и планы, которых мы придерживались при Рамсфелде, были сфокусированы, в основном, на традиционных войнах, на войнах высоких технологий, оставляя в стороне так называемые «ассиметричные», «нерегулярные» конфликты. Ясно, что военная стратегия отражает взгляды правящей администрации. Гейтс передает новой администрации свой опыт и опыт администрации Буша, связанный как с удачами, так и с ошибками. При этом важно, что Роберт Гейтс не связывает действия следующей администрации деталями о боевой готовности, о бюджетном распределении по статьям расходов. Этот документ скорее определяет политику в области обороны, чем собственно военную стратегию.
Ян Рунов: Гейтс считает, что Америке следует рассчитывать на длительную войну против экстремистских движений, что Ирак и Афганистан еще долго будут оставаться центральным фронтом этой борьбы, и что с победой в Ираке и в Афганистане война против международного терроризма не кончится.
Юрий Жигалкин: Отношениям с Китаем и Россией отведено заметное место в новой доктрине.
Рассказывает Аллан Давыдов.
Аллан Давыдов: Соглашаясь с тем, что рост военного потенциала Китая и отход России от демократии могут значительно повлиять на безопасность США, глава Пентагона в то же время считает необходимым поставить во главу угла сотрудничество и взаимодействие с этими странами.
Прокомментировать предложение американского министра обороны о ставке на партнерские отношения с Россией я попросил сотрудника Независимого института в Калифорнии Айвена Илэнда.
Айвен Илэнд: Полагаю, что отдельные представители консервативных кругов хотели бы опять видеть Россию в качестве противника. Но то, что предлагает Гейтс - имеет смысл. Россия не превратится сразу в близкого союзника. Но у нас определенно нет оснований считать ее врагом или сдерживать. Нам скорее следует обращаться с нею как с крупным мировым игроком, таким как Китай, Индия или Европейский союз. Эта богатая нефтью и газом страна становится все более уверенной в себе и пытается найти свое надлежащее место в мире. США, видимо, придется немного потесниться и больше принимать во внимание интересы России, впрочем, от России, естественно, требуется то же самое. В этом процессе конкуренты не должны рассматривать друг друга в качестве врагов.
Аллан Давыдов: Как на практике может выглядеть партнерство, о котором упоминает глава Пентагона?
Айвен Илэнд: Не думаю, что это будет формальный союз. Скорее, имеет смысл говорить о партнерстве в поимке террористов, в борьбе с радикальными исламистскими группами, пользующимися влиянием в пограничных с Россией странах. Гейтс предлагает усилить стимулирование экономического развития. В этом смысле мы могли бы наладить сотрудничество с Россией в разработке природных богатств Каспийского бассейна взамен прежних недружественных действий здесь в отношении друг друга, продиктованных соображениями, далекими от рыночных. Разумеется, следует усилить сотрудничество в борьбе с международным наркотрафиком.
Аллан Давыдов: В какой степени предложения Гейтса о месте России в оборонной стратегии США учтет новая администрация, которая придет в январе, после ноябрьских президентских выборов?
Айвен Илэнд: Конечно, новый министр обороны может не во всем согласиться с соображениями своего предшественника, но важен уже сам факт предложения новых подходов взаимоотношений с Россией. Многое будет зависеть от того, кто станет следующим президентом. Если это будет Джон Маккейн, то он будет менее склонен к улучшению отношений с Россией. Известно, что он приверженец жесткой линии и призывает исключить Россию из "большой восьмерки". Барак Обама, как мне кажется, более внимательно отнесется к предложению Гейтса.
Аллан Давыдов: Сказал сотрудник Независимого института в Калифорнии Айвен Илэнд.
Юрий Жигалкин: Так американские эксперты оценивают значение новой военной доктрины Соединенных Штатов, где главным стратегическим приоритетом страны названо ведение борьбы с терроризмом.
В конце прошлой недели свежие статистические сведения, цифры подтвердили американцам ощущения, давно витавшие в воздухе: страну, скорее всего, ожидает затяжной экономический спад, если экономика уже не находится в состоянии рецессии. Безработица увеличивается седьмой месяц подряд, она поднялась до почти шести процентов - самый высокий уровень за последние пять лет. Индексы, отражающие производственную активность, колеблются около нуля, мало того, американская экономика, как выяснилось, уже испытала экономический спад в конце прошлого года.
Почему первый приступ рецессии был не зафиксирован государственной статистикой? Вопрос - профессору Михаилу Бернштаму, сотруднику Гуверовского института.
Михаил Бернштам: Дело в том, что пересматриваются цифры, а то, что США находились и, возможно, продолжают находиться в рецессии, было видно по всем показателям, кроме официальных расчетов валового внутреннего продукта. Сейчас, когда эти цифры пересмотрели, оказалось, что в последнем квартале 2007 года был спад на 0,2 процента. Когда пересмотрят еще раз, скорее всего, окажется, что и в первой половине 2008 года тоже был спад.
Юрий Жигалкин: То есть, профессор, США находятся в рецессии, в Европе назревают экономические трудности. Если судить по поведению акций на биржах развивающихся стран, то и им грозят серьезные трудности. Чего стоит, как вы считаете, ожидать нам всем в недалеком будущем?
Михаил Бернштам: В Европе и в США, и даже в развивающихся странах сейчас происходит синхронизация всего экономического развития, просто потому что глобализация создала мировой рынок, уже национального рынка нет. Поэтому вполне естественно, что любое развитие США отражается на всем мире. Поскольку сейчас в США из-за падения доллара увеличивается экспорт и падает импорт, таким образом, это переносит рецессию в страны Европы, которые раньше очень много экспортировали в США. Что касается будущего, то надо иметь в виду, что и Федеральная резервная система США, и Европейский центральный банк сейчас практически не имеют инструментов воздействия на экономику. Потому что, с одной стороны, инфляция высокая, значит, они не могут снижать ставки, с другой стороны, они боятся поднимать ставки и задерживать развитие денежной массы, потому что все равно экономика еще находится в состоянии такой рецессии. Поэтому идет такая стагфляция: сочетание экономического замедления, экономического спада с инфляцией.
Юрий Жигалкин: В вашем прогнозе нет места серьезному глобальному кризису?
Михаил Бернштам: Возможно все, потому что данные противоречивы. Но вероятность очень глубокого кризиса, в общем-то, невелика. Прошлый опыт последних 20 лет и даже больше показывает, что происходит из-за глобализации сглаживание вот этих экономических шоков. То есть и экономический подъем не такой высокий, какой он был раньше, но, с другой стороны, и кризисы происходят более легкие. Поэтому сейчас, на мой взгляд, основная опасность - это не столько глубина, сколько длительность кризиса.
Юрий Жигалкин: Таково мнение профессора Михаила Бернштама.
Намного ли опасности, угрожающие Америке, отличаются от опасностей, угрожающих России? Попытаться проанализировать ситуацию я попросил профессора Маршалла Голдмана, содиректора Центра российских исследований Гарвардского университета.
Маршалл Голдман: Серьезный экономический кризис в России, я считаю, не исключен, хотя, как ни парадоксально, она может находиться в предпочтительной по сравнению с другими странами ситуации из-за сравнительной экономической неразвитости. Я, например, имею в виду то, что рынок ипотечного кредита находится в России в зачаточном состоянии, такие кредиты получил совсем небольшой процент россиян. То есть фактор, который стал закваской финансового кризиса на Западе, - ипотечный пузырь, в раздувании которого приняли участие почти все без исключения банки, а теперь они сотрясаются под гнетом гигантских потерь, - этот фактор не играет заметной роли в России. Да, там явно раздут свой пузырь цен на недвижимость, цены на жилье рухнут, но в результате, скорее всего, пострадает совсем небольшой процент населения. Российская экономика и финансовая система главным образом зависят от цен на природные ресурсы, а нефть и после ощутимого падения, находится все еще на беспрецедентном уровне. И если верить российским властям, то с экономикой будет все в порядке, пока цены остаются выше сорока долларов за баррель.
Юрий Жигалкин: И все-таки, профессор, что в данной не самой лучшей экономической ситуации может спровоцировать в России кризис?
Маршалл Голдман: Крах какого-нибудь заметного банка. Это тут же вернет к жизни воспоминания девяносто восьмого года и тогда ситуация будет раскручиваться как снежный ком. Несколько крупных западных банков уже стали жертвами кредитного кризиса, но и в США в Европе существует нормальная банковская система, в которой предусмотрены рычаги нейтрализации последствий таких эпизодов. Если вдруг на глазах у россиян, не доверяющих своей системе, банки начнут трещать по швам, может начаться паника.
Юрий Жигалкин: Кстати, ведь российские рынки уже испытали подобие паники после нескольких сочных фраз премьер-министра Путина по поводу «Мечела». Могут ли подобные заявления спровоцировать нечто худшее?
Маршалл Голдман: У Путина есть проблема: он дает волю языку. Понятно, что это не было спонтанное заявление, он хотел одернуть владельца компании. Путин любит действовать в манере хозяина: волен казнить, волен миловать. Но в данной ситуации его резкие слова, его атака на «Мечел» может иметь пагубные последствия и для российских финансовых рынков, и для российской экономики. Демонтаж ЮКОСа проходил в идеальные для России экономические времена, сейчас время совсем другое. Любые сомнения по поводу намерений властей вызовут отток капитала, потрясения на бирже могут переметнуться в финансовый сектор. Неслучайно Кремль пытается дезавуировать заявление премьер-министра. Я думаю, что эти слова еще будут преследовать Путина какое-то время, особенно если проблемы на российских рынках усугубятся.
Юрий Жигалкин: Это был профессор Маршалл Голдман. На этом мы завершим очередной выпуск рубрики «Сегодня в Америке».