Ольга Эдельман : 9 августа 48 года в ОЗП была переведена статья из швейцарской газеты "Ди Тат", номер от 5 июля. Советское руководство, стало быть, узнает месяц спустя - впрочем, вопрос не очень срочный, не текущие политические события, а анализ состояния советской экономики. Статья называлась "Пушки вместо масла в России".
В русской печати не появляется ни одного слова, которое не прошло бы целый ряд цензурных инстанций. Любая критика, в которой и в коммунистической печати нет недостатка, также тщательно проверяется и направляется. Несмотря на это или именно поэтому, печать Советов не скучна для внимательного читателя. Тот, кто умеет читать между строк и постоянно учитывает, что любая фраза публикуется с ведома и разрешения правительства, находит в советской печати множество интересных подробностей, которые позволяют сделать весьма поучительные выводы о жизненном уровне советского гражданина.
Так, например, предусмотренное в пятилетнем плане производство масла на 1950 год обеспечивает лишь 117 (!) граммов на человека в месяц. Для такой страны, как Советский Союз, это более чем скромно. Зато совсем иначе обстоит дело с тяжелой промышленностью. Там выпуск продукции идет полным ходом - за счет питания населения.
В начале 1946 года Сталин заявил, что довоенный уровень продукции должен быть превышен втрое. Возможно, что в военной промышленности это имеет место. Однако совсем иное положение наблюдается в пищевой и легкой промышленности. Коммунисты всех стран постоянно утверждают, что довоенный жизненный уровень в Советском Союзе давно достигнут и уже превзойден.
Ольга Эдельман : Далее швейцарский журналист, скрывшийся под остроумным псевдонимом А.Правдин, приводил цифры из пятилетних планов 37 и 46 года. Выходило, что в 37-м году в СССР выпускалось 1,34 метра шерсти на человека в год, а в 46-м - 80 сантиметров. С хлопчатобумажными тканями обстояло получше - 30,3 метра в 37-м, и 23,5 метра в 46-м. То есть объем производства упал. При том, что хлопчатобумажные ткани - это же не только одежда, это и белье, и постельное белье, полотенца, не знаю, входили ли в эту цифру также и технические ткани. Шелка стали выпускать больше - вместо 38 сантиметров на человека теперь стало приходиться 73 сантиметра. Учитывая, что на одну блузку или платье нужно порядка 2,5-3 метров ткани, выходит, что в среднем советская женщина могла рассчитывать на одну шелковую обновку раз в 3-4 года, а до войны - вдвое реже; шерстяное платье или костюм раз в 2-3 года до войны и раз в 3-4 года в послевоенные годы, а если о мужской одежде - то не больше одной пары шерстяных брюк в год, если жена будет носить не слишком длинные юбки, тогда на двоих годовой нормы хватит. Чулок и носков в 37-м производили 4,3 пары на человека в год, в 46-м - 2,9 пары. Обуви в 37-м году 1,1 пары на человека в год, в 46-м - 1,2 пары.
Владимир Тольц: Здесь, Оля, нужно подчеркнуть вот что: те же самые цифры, напечатанные в тех же газетах, на советских людей не производили столь шокирующего впечатления по простой причине: в пятилетнем плане приводились валовые цифры, а не в пересчете на душу населения. Поэтому цифра выглядела «солидно». Швейцарский журналист просто поделил ее на численность населения. И для меня еще здесь вопрос: на какую численность – довоенную, послевоенную?.. Опять же: та ничтожная – будем откровенны – часть населения СССР, которая могла проанализировать все это, - я не говорю сейчас о пропагандистах различных уровней, которые заучивали эти цифры и в полубессознательном состоянии бубнили их на политинформациях, речь не о них, а о тех, кто разбирался, - они понимали, что сравнение одних липовых цифр с другим таким же фуфлом, истинной картины экономики дать не может. Ну, а даже, если бы они были истинными, простое сравнение тут мало что дает. Один только пример: вы упомянули рост производства шелка в пересчете на женские платья и блузки. Но вспомните, как возросло за годы войны производство парашютов. – Да все шелковые обновки после войны были либо довоенного производства, либо трофейные!
А кроме того мы же понимаем, что процитированные вами выкладки насчет количества предметов одежды не были гарантированы каждому гражданину, что советские люди зависели тут от причуд торговли и распределения товаров.
Ольга Эдельман : И, говоря об этих цифрах, мне бы хотелось обратить внимание, что пишет-то журналист из Швейцарии, страны, менее прочих пострадавшей от войны. Потому что в Европе 40-х тоже большого процветания не наблюдалось. В конце концов, есть известный факт из истории моды: за военные годы длина женской юбки решительно сократилась, и вовсе не от распущенности нравов военного времени. В Англии тоже была нехватка тканей, и юбки были укорочены специальным правительственным решением в целях экономии.
Владимир Тольц: Ну, действительно, социологи моды еще по результатам Первой мировой отмечали зависимость длины юбок от войны. Как впрочем, и внедрение в моду защитных цветов и погончиков в качестве предвестника военных действий. Но вот вопрос из другой сферы: а по продовольственным товарам швейцарский «Правдин» приводил данные?
Ольга Эдельман : Да, там получалось, что мяса в СССР производилось в 37-м году 7,1 килограмма на человека в год, в 46-м - 6,5; животного масла - 1,1 килограмма на человека в 37-м и 1,4 в 46-м, рыбы 10,7 килограмма в год на человека в 37 году и 11 кг - в 46-м.
Владимир Тольц: В общем, можно констатировать, что выкладки, сделанные автором статьи в швейцарском издании, впечатляют. Настолько, что наши слушатели могут усомниться: а действительно ли все это можно было вычитать в советских газетах? Уж слишком разоблачительная информация, а мы-то знаем, что советская цензура свое дело знала. Я приглашаю к разговору гостью нашей передачи, неоднократную участницу наших передач доктора исторических наук и модницу Елену Зубкову.
Елена Зубкова: Я думаю, что советские газеты сама по себе вещь замечательная. Я позволю себе не согласиться с профессором Преображенским, который настойчиво не рекомендовал доктору Борменталю читать советские газеты. Советские газеты читать, конечно же, стоит. Мне понравилось в цитированном документе даже не те цифры, которые приводит автор швейцарский журналист, сколько вот тот восторг открытия, который чувствуется в самом этом газетном материале. То есть автор не ожидал, что из советских газет можно вытащить такого рода информацию. А вот советские граждане, но не все, конечно, а та часть, которая хотела для себя что-то получить, о чем-то прочитать, вот они умели читать советские газеты. Это было тоже своего рода непростое умение. Допустим, если внимательно смотреть на фотографии людей на мавзолее, то очень четко можно было вычислить, кто в стране первый человек, кто второй, кто третий, ну а кто уже и не жилец на политическом олимпе. То же самое значили подписи под этими фотографиями. Здесь тоже никогда не было случайностей. Читать газетные статьи было сложнее, они были большие, многословные. Там было много, что называется «воды». Но для неленивых и любопытных тут не было ничего невозможного. Другое дело, ваш вопрос о том, куда же смотрела цензура. Давайте не будем преувеличивать и возможности цензуры. Дело в том, что в тех материалах, которые использовал швейцарский журналист, в них не было ничего противозаконного. Те данные, на которые он ссылается, не составляли государственной тайны. Цензоры, которые осуществляли контроль за печатной информацией, имели на этот счет очень четкие инструкции. В этих инструкциях был определен специальный перечень сведений, который составляет государственную тайну и, между прочим, согласно закону, точнее указу Президиума Верховного Совета от 9-го июня 47-го года, за разглашение этой самой тайны, человека ожидали сроки и немалые. Для частного лица от 5-ти до 10-ти лет, для человека официального, который владел этой информацией, но разгласил, там уже было побольше, 10-12 лет, ну а для военнослужащего дальше некуда. Могли дать и до 20-ти лет лагерей. Так что люди были опытные, знали, и если этот материал был пропущен, то значит, что там не было никакого секрета. Вот если бы допустим, автор статьи не просто опубликовал эти данные, а подобно швейцарскому журналисту поделил бы их на количество советских душ, и получил бы эти цифры, вот тогда бы статья попала в разряд антисоветских. Но ведь никто до этого не додумался.
Указанные в плане на 1946 год цифры должны быть достигнуты в 1950 году. Таким образом, пока что они являются не больше, чем иллюзией, ибо ни один пятилетний план еще никогда не был выполнен целиком, особенно в отраслях хозяйства, касающихся непосредственных нужд населения.
При ознакомлении с причинами этой несостоятельности широко восхваляемого планового хозяйства бросаются в глаза, прежде всего, два существенных фактора: в свое время нацисты заявляли, что они будут производить пушки вместо масла; теперь то же самое и в столь же широком масштабе происходит в Советском Союзе. Процветающая военная промышленность развивается за счет народа, который должен довольствоваться минимумом пищи, одежды и комфорта, минимумом, который все еще далек от жизненного уровня рабочего в западных странах.
Владимир Тольц: Вот читает это товарищ Сталин. У него, помимо остроумного западного журналиста, много было других источников информации по данному вопросу. И поскольку я читаю ОЗП (Особые закрытые письма) не первый год, я давно уже обдумываю и решаю вопросы, с которыми сейчас ходу обратиться к Елене Зубковой: как думаете, Лена, Сталин из этих переводных, западных статей что-нибудь новое для себя узнавал? Если да, то что? Для чего он регулярно читал все это? Чтобы узнать реакцию Запада? (У него ведь были для этого и другие источники: донесения дипломатов, разведсводки…) Что это - ознакомление со сторонним взглядом на советскую экономику? Или здесь что-то другое еще? Зачем?
Елена Зубкова: Во-первых, я не знаю, и, наверное, не знает никто, видел ли Сталин эту информацию и другие подобные закрытые письма. Что касается Хрущева, здесь я могу сказать, да, Никита Сергеевич точно совершенно читал подготовленные для него выдержки из западной прессы и интересовался, прежде всего, материалами о себе самом. Для Хрущева было очень важно, как он выглядит в глазах западных журналистов, западной публики, какое он производит впечатление. Что касается Сталина, то думаю, ему это было не так важно. Поэтому говорить о том, что он здесь получил нового, я бы не стала, но вообще, мы же ведем речь о 48-ом годе. Мне кажется, что именно в это время Сталину было как-то немножко не до этого. Это вообще очень сложный год для Сталина. Это год, когда он стремительно начинает терять очки, набранные на победе. Это год, когда Сталин и советская внешняя политика несет потерю за потерей. Это год, сложный и с точки зрения событий в Европе, в мире и настроений других стран. Поэтому мне кажется, что Сталин именно в это время занят немножко другими делами.
Владимир Тольц: Я читал ОЗП регулярно последних двух месяцев жизни Сталина. Первое, что его интересовало, это отношение к нему. Второе – еврейская проблема.
Ольга Эдельман : И еще вопрос. Прочел, допустим, Сталин эту статью. Следовало бы сделать вывод, что в СССР непорядок с цензурной политикой, раз из газет получаются такие умозаключения. Можем ли мы судить, менялась ли как-то пропаганда, цензура от таких вот материалов, прошедших в ОЗП?
Елена Зубкова: Ну, если судить по официальным партийным материалам, то цензурой были недовольны всегда. Вот всегда на протяжении советской истории цензурный режим постоянно ужесточался. После этого ужесточения все равно шли бумаги, шли выводы, что все-таки с цензурой у нас обстоит неблагополучно. Но выводы, конечно, делали. И в этот раз тоже такие выводы были сделаны. Они кстати шли, прежде всего от самих людей, которые занимались цензурой. И здесь больше всего беспокойство вызывало качество не столько центральных материалов, сколько материалов местной прессы. Вот там была полная беда. Просто не хватало более или менее квалифицированных цензоров. И там даже наибольшее нарекание вызывало даже не какая-то антисоветчина, откуда ей было взяться, а обычные «ляпы», непрофессионализм. Поэтому, что требовали – поднять уровень, качество цензорской работы, увеличить состав цензоров и, конечно, повысить им зарплату. Этот последний пункт был, пожалуй, главный. Но и на деле это тоже конечно сказалось. С моей личной, субъективной точки зрения газеты начала 50-х годов становятся скучнее конца 40-х годов. Они примерно такие же скучные, как в конце семидесятых. Значит, цензура работала.
Ольга Эдельман : Мы читаем перевод статьи из швейцарской газеты "Ди Тат", сделанный летом 1948 года в ТАСС для секретного бюллетеня "Особые закрытые письма", предназначавшегося советскому руководству. Швейцарский журналист на основании публикаций в советских газетах пришел к выводу, что в СССР существует острая нехватка потребительских товаров.
Несколько сообщений из русских газет могут наглядно показать состояние коммунистического планового хозяйства.
28 февраля 1948 года профсоюзная газета "Труд" поместила статью под заголовком "Лесные клоуны", в которой говорилось, что рабочие в Камень-Каширском получили 200 костюмов, в которых одна штанина "черна, как ночь", а другая - "синяя, как море". 10 февраля "Правда" сообщала, что одна обувная фабрика производит обувь лишь одного размера; таким образом, потребители вынуждены приспособлять свои ноги к размеру изготовляемой обуви!
В Швеции недавно вышла книга под названием "Государства и потребитель в Советском Союзе", принадлежащая перу латышского профессора Арнольда П. Айзцилниекс - превосходного знатока русской действительности. Профессор Айзцилниекс оперирует преимущественно подлинными выдержками из советской печати, что значительно повышает ценность его произведения. Это сообщения более красноречивы, чем любая антисоветская пропаганда.
Ольга Эдельман : Сразу хочу спросить Елену Зубкову. Уж вы-то специалист по истории Прибалтики - что это за профессор Айзцилниекс? О нем можно что-то сказать?
Елена Зубкова: Да, это довольно известный экономист из представителей научного мира прибалтийских стран эмигрантской волны. Человек, который долгое время, в основном всю свою сознательную творческую жизнь провел в Швеции. Самая известная его книга вышла правда в 68-ом году, немного позже. Она была посвящена экономической истории Латвии, межвоенный период и период до Второй мировой войны, т.е. 1914-1945 годы. Писал Айзцилниекс также и о сельском хозяйстве, о кооперации преимущественно конечно в Прибалтике. Кстати, работы именно этого автора хороший пример того, как люди умели работать с открытыми источниками. Собственно говоря, вся советология была основана на квалифицированной правильной работе с открытыми источниками. Других-то, в общем, у них не было.
28 ноября 1946 года "Правда" опубликовала речь товарища Галиной - председателя ленинградского совета профсоюзов. Оратор заявила: "В наших магазинах нельзя купить самых необходимых вещей, как готовое детское платье, зубные щетки, кисточки для бритья, швейные иголки, сантиметры и ножницы. Рабочие швейной фабрики "Швейник" режут материал медицинскими ножницами, а вместо сантиметров пользуются шнурами. Часто из-за недостатка швейных иголок приходится прекращать работу".
4 января 1948 года газета "Труд" писала: "В аптеках отсутствует большинство необходимых медикаментов. Война кончилась несколько лет назад, однако перевязочный материал является все еще редкостью".
Здесь речь идет не о произвольно выхваченных сообщениях. Подобные жалобы раздаются со всех концов Советского Союза. Так, "Известия" писали 23 июля 1947 года: "Попробуйте в Луцке купить иголки - это безнадежное дело". А 10 января 1948 года газета "Труд" сообщала: "Во всем Харькове нельзя достать ни соли, ни спичек".
Особенно остро, по-видимому, обстоит дело с производством мебели. 10 августа 1947 года "Правда" писала, что в магазинах объединенных мебельных фабрик Татарской республики в Казани можно купить лопаты для уборки снега, но не мебель. [...]
Лишь в марте текущего года "Правда" сообщала, что во всем городе Свердловске нельзя найти ни молотков, ни клещей, ни напильников, ни пил, ни топоров, ни кастрюль. При этом Свердловск является одним из крупнейших центров машиностроительной промышленности! Само собой разумеется, что в "Правде" не найти ни слова о том, что в Свердловске в настоящее время вместо кастрюль производятся винтовки и пушки. Это, однако, не помещало газете уже на другой день - 4 марта 1948 года с возмущением констатировать, что крестьянам в Ульяновске не хватает сельскохозяйственного инвентаря.
Тот факт, что повсюду ощущается нехватка необходимейших товаров, еще усложняется плохим качеством продукции. 23 мая 1947 года профсоюзная газета "Труд" писала, что завод "Рулон" в Дзержинске (Горьковская область) ежегодно выпускает на 10-12 миллионов рублей пуговиц, ручек, портсигаров, чернильных приборов и т.д., из которых приблизительно одна треть непригодна к употреблению. Производились ручки, в которых некуда было вставлять перо!
Ольга Эдельман : Возможно, наши слушатели помнят - про город Дзержинск Горьковской области мы в наших передачах говорили. Это был крупный центр оборонной химии, там делали химическое оружие, попутно отравляя окружающую среду, и реки, и землю, и рабочих химзаводов. А пуговицы, ручки - это так, для отвода глаз, а не чтобы ими писать.
Когда вспоминаешь речь Сталина в начале 1946 года, в которой он говорил о необходимости добиться огромного роста производства железа, стали и угля, если Советский Союз хочет быть готов ко всяким неожиданностям, то становится понятным, что жизненный уровень русского народа может только понизиться. Сталин подчеркнул, что для достижения этой цели, возможно, понадобятся еще три пятилетки. Таким образом, советский гражданин не может рассчитывать на улучшение своих незавидных жизненных условий ранее 1965 года!
Владимир Тольц: Знаете, я встречался с некоторыми западными аналитиками той далекой послевоенной поры и более позднего времени – журналистами, военными, разведчиками, дипломатами. Кое-что в этом жанре читал. В общем, имею некоторое представление и об их мотивации, и о методиках, и о результатах. Знаю и о сохраняющемся до сих пор в России болезненно возбужденном отношении к их работе. И в этой связи вот что я хочу обсудить с Еленой Зубковой. Как вы считаете, западный аналитик, писавший это - он что, беспокоился об уровне жизни советских людей? или целью статьи была полемика с коммунистической пропагандой? Или главное здесь - насчет пушек, главный вывод - опасение советских военных приготовлений, попытка просчитать, что послевоенный СССР может себе позволить?
Часто работая на Западе, Вы хорошо представляете своих современных западных коллег. А что вы думаете про тех послевоенных наблюдателей за советской жизнью, за которыми в свою очередь с интересом наблюдал из Кремля тов. Сталин?
Елена Зубкова: У меня сложилось такое странное впечатление от этой статьи. Конечно, здесь есть политические мотивации, куда без них деться, но все-таки повторюсь, мне кажется, что самое главное для этого человека, который писал под псевдонимом «Правдин», была именно эта радость открытия. Радость открытия новой информации, которую он пытался донести до в меру любознательного швейцарского и не только швейцарского читателя. Почему эта статья появилась в швейцарской газете, я думаю, это как раз не исключение, потому что подобные же статьи, основанные на анализе советской прессы, мне приходилось читать и в западногерманских изданиях, и в американских изданиях. Интерес был большой, информации было мало, поэтому когда человеку удавалось откопать, проанализировать вот такого рода информацию, конечно, он об этом сообщал. И я думаю, испытывал от этого чувство законного удовлетворения.
Владимир Тольц: Как бы то ни было, но наши слушатели, наверное, согласятся: западная критика советской экономики, составленная на данных советской печати и переведенная для товарища Сталина - это любопытный предмет размышлений. Такое своеобразное тройное зеркало.
