Андрей Шарый: Сегодня оглашена последняя воля Александра Солженицына: он будет похоронен 6 августа на Донском кладбище в Москве. Первым средством массовой информации, которое обнародовало на русском языке центральное и в ту пору крамольное в Советском Союзе произведение Солженицына - "Архипелаг ГУЛАГ" - стало радо Свобода. С начала января 1974 года, менее чем через месяц после выхода этой книги на Западе, на волне нашей радиостанции открылся цикл специальных передач, посвященных этой книге Александра Солженицына. У микрофона - мой коллега, историк Радио Свобода Иван Толстой.
Иван Толстой: Взаимоотношения Александра Солженицына с Радио Свобода были долгими и непростыми. Их история - это разочарование в страстной любви. Сам Солженицын считал, что слышал наши передачи еще в казахстанской ссылке, в 1955 году. И приводил конкретный пример, пересказывал содержание одной из программ. Ему отвечали: «Это было не по Свободе, а по Голосу Америки». Александр Исаевич рассерженно настаивал. Собеседник недоумевал: «Да ведь эту программу я делал, а работал я тогда на Голосе». Солженицын все равно не соглашался. Настойчивый был человек. Ему была важна картина, сложившаяся в его сознании.
Солженицын говорил, что советский человек знает о положении в мире, да и в собственной стране исключительно из передач Свободы. И еще из "Би-Би-Си". А свободовского религиозного комментатора отца Александра Шмемана называл своим любимым проповедником - еще задолго до высылки.
Наше радио передавало чтение всех, абсолютно всех произведений писателя - «Крохоток» (когда еще имя Солженицына на них не стояло), больших рассказов, открытых писем, заявлений. А большие романы читались в нашем эфире неделями, месяцами, причем не в одном варианте, а в разных радиопостановках, с разными дикторами.
И оказавшись на Западе, писатель был уверен, что теперь у него под рукой есть своя, родная радиостанция, свой рупор для обращения к России. Но представления о том, что полезно для России, а что нет, у каждого, как известно, свои. Александр Исаевич делал ставку на православие, на державность, на великорусские национальные силы. Он резко размежевался со многими диссидентами-либералами, с правозащитниками, с кругом Андрея Синявского, с теми, кого презрительно называл «плюралистами». Он был резко против эмиграции из Советского Союза: пусть остаются в СССР. По всем вопросам истории России, ее политики и культуры, которые обсуждались на волнах Радио Свобода, Солженицын имел свое мнение. А раз наши радиоволны предоставлялись и людям с несовпадающими взглядами, Александр Исаевич называл такую политику тратой американских денег во вред русскому народу. Возражений он не принимал.
Александр Исаевич заявлял даже, что Свобода никогда не брала у него интервью, что сам он по нашему радио и не выступал вовсе. Свобода в открытую полемику не вступала, продолжая, несмотря ни на что, рассказывать о каждом поступке писателя, предоставляя споры будущим историкам.
Теперь история наступила. Но, слава Богу, остались такие факты, которые перевернули для многих наших слушателей и представления о жизни, и биографии, - чтения книг великого писателя. Память об Александре Исаевиче всегда будет храниться на наших архивных пленках, на этих звуковых страницах «Ракового корпуса», «В круге первом», «Архипелага ГУЛАГ».
Андрей Шарый: О книге "Архипелаг ГУЛАГ", писателе Александре Солженицыне и его роли в российском обществе размышляет обозреватель Свободы, писатель Петр Вайль.
Петр Вайль: В XIX веке были две книги, повлиявшие на жизнь миллионов людей, "Хижина дяди Тома" Бичер-Стоу, которая сыграла колоссальную роль в отмене рабства в Америке, и "Что делать Чернышевского", из-за которой тысячи людей пошли в революцию. А в XX веке такая книга была всего одна - "Архипелаг ГУЛАГ" Александра Солженицына. После ее прочтения одни говорили, все, кранты, пора уезжать из этой страны, другие - такому нельзя дать повториться, это страну надо переделать, третьи - здесь жить страшно и опасно, давайте не будем высовываться и переждем. Не так драматично, но потрясения пережили и люди за границами СССР. Удар по прекраснодушным убеждениям социалистического толка был нанесен сильный. Миллионы людей, прочитав "Архипелаг ГУЛАГ", изменили свою жизнь. Притом, что после Сталина и Гитлера все идеологии затрещали по швам. И вдруг появляется такая книга. Вот торжество литературы, равное которому трудно найти во всей истории мировой словесности.
Александр Солженицын, о чем часто забывали, сосредоточившись на его общественной роли, в первую очередь именно писатель, большой русский прозаик. Больше того, есть уверенность в том, что к своей поздней роли публициста-пророка он пришел именно через литературные поиски. Солженицын ведь очень долго пробовал разные стили и жанры, и об этом забывают. Стоит перечесть его ранние вещи - "Один день Ивана Денисовича", "Захар Калита", "Случай на станции Кречатовка", "Матренин двор", "Для пользы дела", чтобы увидеть, как по-разному они написаны, в разном жанре, стиле, манере. Вот когда Солженицын нащупал стиль архаики и ощутил его подходящим себе, он и пришел к роли этакого библейского пророка, но никак не наоборот. Как его читали раньше, понятно - как правду на фоне неправды. А сейчас пошла иная жизнь и, увы, Солженицына уже используют в государственных интересах. В прошлом году, когда ему присудили государственную премию, "Архипелаг ГУЛАГ" даже не был упомянут среди заслуг. А когда огромными тиражами напечатали его давние соображения о февральской революции, то сделано это было только ради того, чтобы обозначить важность сильной руки в управлении государством.
Такие жесты неправильны и неправомочны даже не общественно-политически, а стилистически. Солженицын не инструмент в борьбе, он равновелик России. То, что он в последние годы превратился в некий образ, став, скорее, портретом, чем реальным автором, беда не его, это беда России, не желающий ни осмыслять толком что-либо в настоящем, ни каяться за прошлое.
Что до его писательского времени, времени прозаика Солженицына, оно еще придет, вернется. В литературе мастерство не исчезает с годами, только высвечивается ярче. Вот как эта концовка прославленной повести "Один день Ивана Денисовича". Таких дней в его сроке от звонка до звонка было 3653, из-за високосных годов три лишних дня набавлялось.
