Программу ведет Андрей Шарый. Принимает участие кинокритик Андрей Плахов.
Андрей Шарый: Сегодня в Венеции открывается 65-ый международный кинофестиваль. Он продлится до 6 сентября и представит премьерный мировой показ 49 художественных фильмов и предварительный просмотр еще пяти фильмов впервые. Вряд ли хотя бы один кинофорум в мире, включая Каннский фестиваль, может похвастаться таким представительством. На эту тему я беседовал с известным московским кинокритиком, который сейчас работает в Венеции Андреем Плаховым.
Андрей, в начале беседы задам вам, может быть, не очень корректный, однако интересующий меня вопрос. Вот вы человек, в последние годы профессионально связанный с Московским кинофестивалем. Что бы вы хотели забрать из Венеции в Москву?
Андрей Плахов: Венецианский фестиваль старейший в мире, один из авторитетнейших в мире, безусловно, его программа всегда очень качественная, поэтому по отношению к нему испытываешь зависть тут даже нечего скрывать. Московский фестиваль пока не имеет возможностей для того, чтобы насытить себя подобного рода программами и достичь такого качества фильмов во всех программах. Надо учесть, что в Венеции не только конкурс, но и все остальные программы практически, за исключением ретроспектив – это мировые, европейские премьеры. В Москве мы с трудом добиваемся того, чтобы хотя бы в конкурсе были фильмы, более-менее не засвеченные на других фестивалях. Это действительно сложно именно потому, что Московский фестиваль находится между Каннским, Венецианским, конкурентом ему являются также Карловы Вары, Сан-Себастьян и другие фестивали летнее-осеннего периода.
Андрей Шарый: Это вопрос престижа или вопрос финансовых возможностей организаторов фестиваля?
Андрей Плахов: Я думаю, что это вопрос прежде всего традиции. Потому что Венецианский фестиваль имеет очень богатые традиции, несмотря на сложности, которые сопровождали его развитие на протяжении десятилетий. Часто он попадал в зависимость от политических интриг, тем не менее, он остался крупным международным событием, и престиж его очень высок. В этом смысле традиция работает на него. И сейчас, когда он пережил сложную конкуренцию с Римским фестивалем, и стало понятно, что все равно Венецианский фестиваль остается победителем в этой борьбе, его позиции прочны, как никогда.
Андрей Шарый: Не буду просить вас подробно анализировать фестивальную программу, у нас будут еще для этого возможности, задам немножко другой вопрос. Вот в этой фестивальной мозаике огромного количества фильмов из разных стран, разных режиссеров какой-то главный вектор определяется, стиль, направление? Или это полная эклектика?
Андрей Плахов: Очень трудно судить об этом заранее, еще не посмотрев фильмы, по крайней мере, конкурсной программы. Похоже, что фестиваль будет не то что бы фестивалем эклектики, но фестивалем разнообразия жанров, полной интеграции различных видов кино. Достаточно сказать, что будут два анимационных японских фильма участвовать в конкурсе. Не просто тенденция, но это уже, очевидно, какая-то органичная часть современного кинопроцесса. Анимация, игровое кино и документальное кино, что показал последний Каннский фестиваль, - они как-то сплетаются в нечто единое целое. Кроме того, будет, наверное, несколько достаточно провокационных фильмов, в частности, картина Барбата Шредера, иранская картина о трансвеститах и целый ряд других фильмов, которые наверняка станут сенсациями еще и в плане того, что они нарушают многие табу.
Андрей Шарый: Есть какие-то крупные режиссерские работы, насколько пока можно судить по программам фестиваля?
Андрей Плахов: Есть крупные режиссеры – Джонатан Демми, Дарена Рановски, Такеши Китано, из итальских – Папе Корсикато, достаточно много, Барбет Шоттер, уже упомянутый, Бернар Шоттер, другой режиссер, который снял французский фильм, на самом деле он режиссер немецкого происхождения. Здесь представлены сливки арт-хаусного кино со всех концов света: из Латинской Америки, сегодня очень модного кинематографического региона, и из Японии, и из Европы, конечно, и США.
Андрей Шарый: Давайте я немножко вам позавидую – вы в Венеции, и это прекрасно. Скажите, как фестиваль выглядит на местности, что называется? Я слышал, там открывается новый Дом кино.
Андрей Плахов: Строится новый фестивальный дворец – Дворец кино, который будет резиденцией Венецианского кинофестиваля. Старое здание Венецианского фестиваля было построено еще в 30-е годы, во времена Муссолини, это памятник архитекторы того период, довольно впечатляющий, но уже устаревший для сегодняшних кинофестивальных нужд, там не хватает мощностей, не хватает пространства. И сегодня, сохранив старый фасад, как принято в цивилизованных странах, здесь начинают строить огромное здание, которое, конечно, будет насыщено современными технологическими примочками, для того чтобы дать фестивалю новое пространство и новую жизнь в условиях новых технологий. Наконец, Марко Мюллер, директор фестиваля, добился того, что строительство дворца началось. Это очень важный этап в истории Венецианского фестиваля.
Андрей Шарый: Вы упомянули о модных кинематографических регионах, сказали о Латинской Америке. Известно, что программа Венецианского фестиваля приветствует часто российских режиссеров, и вы уже рассказывали на волнах Свободы и о фильме Алексея Германа-младшего «Бумажный солдат», который попал в конкурс, и о секции «Горизонты», где будет фильм Михаила Калатозишвили «Дикое поле», - российское кино модно в Венеции? Там специально как-то поддерживают российское кино или это всего лишь такой мазок на общем полотне?
Андрей Плахов: Мне кажется, что Венецианский фестиваль занимает правильную позицию в отношении российского кино. Причем исторически правильную. Конечно, сегодня трудно судить о том, как это выглядело все в 30-е годы прошлого века, когда племянник Муссолини был большим киноманом и любителем советского кино. В Венецианском фестивали советские фильмы в большом количестве, и побеждали. Это был период фашизма, и в это смысле подтверждалась близость советской и нацистской идеологии в определенном смысле. Позднее советских вытеснил, через конфликт их вытеснили в Венецию, остались только немцы, итальянцы, в общем, страны альянса фашистского.
Вообще, это фестиваль был в плену у политики, но, как ни странно, именно здесь советское кино очень даже хорошо себя чувствовало во многие периоды, и после войны тоже, и в 60-е годы. Во всяком случае, именно здесь Андрей Тарковский получил главный приз «Золотого льва» за «Иваново детство», это стал началом его блистательной картины. Здесь же получил Никита Михалков за «Ургу» и, наконец, Андрей Звягинцев за «Возвращение». То есть ощущение такое, что итальянцы никогда специально советское кино не поддерживали, как берлинский фестиваль в свое время, считая важными в политическом плане просто контакты с Советским Союзом. Но естественным образом это кино здесь появлялось всегда, и появляется до сих пор еще.
