Ссылки для упрощенного доступа

Гигантомания китча. Выставка Джеффа Кунса в Версале


Джеффу Кунсу не в новинку бросать вызов публике: его манера отнюдь не нова и являет один из обычных трюков концептуализма
Джеффу Кунсу не в новинку бросать вызов публике: его манера отнюдь не нова и являет один из обычных трюков концептуализма

В Версале открыта и до 10 декабря будет проходить выставка работ американского скульптора Джеффа Кунса [Jeff Koons]. Это событие, естественно, не прошло незамеченным, но, кажется, не вызвало энтузиазма у французской публики и многочисленных иностранных туристов, посещающих знаменитый дворец Людовика XIV. А что еще, кроме отвращения, казалось бы, можно испытать, увидев в зале, украшенном портретами придворных дам, пылесос?


Сам художник настаивает на уместности такого сопоставления, утверждая, что ближайшая ассоциация, вызываемая пылесосом, это женская матка. А в зале Марса — бога войны подвешен к потолку гигантский омар, сделанный из стали и натуралистически раскрашенный. Кунс говорит в связи с этим: «Омар особенно уместен в зале Марса. Это возвращает нас во времена средневековья, а форма и окраска омара вызывает представление об огне и языках пламени. Постойте рядом с ним достаточно долго, и вам не избежать мысли о том, что здесь представлена ваша судьба».


Джеффу Кунсу не в новинку бросать вызов публике, как, впрочем, и всем нынешним мастерам кисти и резца. Его манера отнюдь не нова и являет один из обычных трюков концептуализма: вырвать реальный предмет из привычного контекста и представить его как самодовлеющую реальность. Эту штуку придумал Энди Уорхол со своей консервной банкой. Трюк или, лучше сказать в данном случае, примочка в том, что ярлык на банке с логотипом фирмы «Кембелл» графически изящен. Уорхол выставил в качестве художественного объекта типографский лист, на котором этих ярлыков множество. Повторение рисунка и шрифта создает некий линейный ритм. Концепт же, то есть мысль, за этим проектом стоящая, — показать реальность современного консюмеристского общества. Это не лишено художественной мысли, это остроумно. Красота там, где мы ее не видим, в повседневном быту. Это напоминает и о раннем конструктивизме, скажем о работах Александра Родченко, делавшего рекламу, к которой тексты писал Маяковский. А рекламы Родченко очень красивы, лучше сказать, эстетически значительны.


Помню, как отзвуки этой новейшей западной эстетической революции раздались в застойном СССР. Ископаемый марксист, ученик Дьердя Лукача Михаил Лившиц напечатал в журнале «Вопросы философии» — ни больше, ни меньше — статью под названием «Феноменология консервной банки», в которой продемонстрировал знание Гегеля. Но пойнт был — набивший оскомину тезис о продажности буржуазного искусства, о тотальной зависимости его от рынка. Тут бы и задуматься: а, в самом деле, что такое рынок, если ему так подчинена жизнь, можно даже сказать судьба, передовых западных стран? Тем более, что в тогдашнем Советском Союзе никакого рынка не было, и это сказывалось отнюдь не лучшим образом на жизни населения. Рынок как судьба, как рок — действительно значимая тема. Отважные марксистские революционеры бросили вызов этой судьбе — и что же у них получилось? Только то, что через семьдесят лет вернулись к нему в самой варварской форме.


Джефф Кунс, возвращаясь к нему, менее изобретателен, чем Уорхолл, его трюк совсем уж примитивен: он берет реальные предметы и гигантски их увеличивает. Например, изображение щенка высотой двенадцать с половиной метров — стальная конструкция, покрытая цветочками. Сейчас эта штука стоит в Бильбао, перед зданием европейского Гугенхайма, построенного современным гением Гери. Сочетание сверхновейшей архитектуры с китчевой скульптурой даже и пикантно. Вообще же это главное слово, которое произносится в любом разговоре о Джеффе Кунсе: китч, то есть базарная дешевка. Но в этом подаче, в этой гигантомании китча тоже ведь присутствует некая издевательская мысль: каково общество, таковы и художники. Массам китч нравится, пипл это хавает. Самый знаменитый, самый представительный, мирового масштаба пример китча — Голливуд. Есть в Америке культуролог Нед Габлер, написавший книгу «Они создали Голливуд»: мысль та, что Голливуд, эстетика Голливуда являет представление востоевропейских бедняков о красивой жизни высших классов. Сейчас Голливуд не тот, в нем сейчас главное — «экшн», то есть драки с применением новейших, а то и футуристических технических средств. Ну и секс, само собой понятно, — и это отвечает вкусам, можно сказать мировоззрению, современной молодежи.


И что касается секса, то здесь Джефф Кунс не знает себе равных: он был одно время (год) женат на итальянской порнозвезде венгерского происхождения Иллоне Сталлер, артистический псевдоним Чиччолина (Cicciolina). Одна из самых впечатляющих работ Кунса — в натуральную величину сделанная скульптура совокупляющихся Кунса и Чиччолины: назван этот опус «Свершенное на небесах» — то есть брак. Но эти одногодичные небеса напоминают скорее афоризм Оскара Уайльда: «разводы совершаются на небесах». Развод Кунса с Чиччолиной был сложным, драматическим событием — с похищением ребенка, борьбой за алименты и прочим.


И конечно, в этом разговоре о современном искусстве и обществе, в котором оно функционирует, нельзя не вспомнить, что Чиччолина была не только порнозвездой, но и членом итальянского парламента от какой-то лефтистской (левой) партии. На парламентских заседаниях она нередко в знак протеста обнажала грудь. И это ведь тоже современное искусство, и название ему есть — хепенинг.


Если подумать, то и всё нынешнее искусство — хепенинг. Его цель — не создание художественных ценностей, а то или иное заявление, демонстрация, декларация. И еще один важный элемент: артобъектом выступает не столько произведение, сколько сам художник. Не столько искусство, сколько имидж-мэйкинг (понятное сейчас в России слово). Или еще более понятное: Пи-Ар. Современный художник должен себя пиарить, — и недаром Джефф Кунс в самом начале своей карьеры нанял имидж-мэйкера. Но имидж-мэйкинг сегодня не ограничивается пиаром — нынешнее искусство в его декларациях и замыслах не понять без помощи профессионального искусствоведа: эти вот люди создают продвижение на эстетическом рынке. Именно рынке: одна работа Кунса была продана за 23 с половиной миллиона долларов. А пошедший по его стопам Херш тот и сто миллионов сделал на своем бриллиантовом черепе. Трезвые критики говорят, что современное искусство — китч для богачей.


Но тут дело даже и не в эстетике, а в элементарном капиталовложении: раз продукт имеет рыночную ценность, значит нужно в него вкладывать деньги. Один из скандалов на нынешней версальской выставке Кунса — обнаружившийся факт, что из семнадцати представленных работ шесть принадлежат Франсуа Пинолю, имеющему деловой интерес в аукционах Кристи.


Конечно, во Франции, стране, подчас и непомерно гордящейся своим культурным прошлым, раздались протесты против выставки Кунса в Версале. Один из протестов был от лица Национального союза французских писателей — объединения, как говорят газеты, правого. Там были слова, меня повеселившие: среди прочего выставка Кунса оскорбляет память Марии-Антуанетты. Вот тут и видишь всю двусмысленность того, что называется культурой: можно ведь не только гильотину вспомнить, но и события, приведшие к изобретению оной. Революции происходят всегда по вине власти. Это ведь королева-мученица сказала, что если у французских крестьян нет хлеба, пусть они едят тарталетки, и это она построила Трианон, прикинувшийся крестьянской хижиной. Все эти пасторали и обернулись кровавой революцией. И поневоле оправдываешь Кунса, одна из скульптур которого на Версальской выставке изображает ангелических младенцев, обнимающих украшенную ленточкой свинью.


XS
SM
MD
LG