Ирина Лагунина: Нынешний кризис на финансовых рынках возник в результате появления на них новых и сложных финансовых инструментов, которые самый известный сегодня в мире инвестор еще шесть лет назад назвал «финансовым оружием массового уничтожения».
И теперь быстрого разрешения этого кризиса ожидать не приходится, полагают эксперты, так как объем этой новой финансовой пирамиды уже превысил объем всей мировой экономики.
Подробнее об этом – в материале Сергея Сенинского...
Сергей Сенинский: ... Кризис, разразившийся осенью 1997 года в Азии называли «финансовым». Как и кризис 1998 года в России. То, что происходит сегодня на финансовых рынках, чаще называют кризисом не «финансовым» и не «банковским», а «кредитным». Из Калифорнии – научный сотрудник Гуверовского центра Стэнфордского университета профессор Михаил Бернштам:
Михаил Бернштам: Кризис 97-го года, так называемый азиатский кризис, был валютным кризисом. Он не захватил всю финансовую систему. Российский кризис 98 года был просто долговым кризисом – это совершенно отдельное явление, так же как потом дефолт в Аргентине был, дефолт в России. Это дефолт на государственный долг. Азиатский кризис 97-го года был валютным кризисом, когда целый ряд стран – Таиланд, Филиппины, Индонезия, Южная Корея – заняли деньги в западных странах, причем это были частные банки, частные долги, заняли деньги в сильных западных валютах, одолжили деньги своим производителям в слабых национальных валютах. Когда эти валюты ослабли, банки не смогли платить долги своим западным кредиторам – это был валютный кризис.
Сергей Сенинский: А нынешний кризис – еще «кредитный» или уже «финансовый»?
Михаил Бернштам: То, что происходит сейчас, это не просто финансовый кризис, это гораздо больше, чем кредитный кризис – это финансовый кризис. Говоря точнее, это кризис всей финансовой системы, прежде всего всех западных стран. То есть начался он с инвестиционных банков, потом перешел на коммерческие банки, которые держат депозиты населения, он перешел в страховые компании, он перешел во всевозможные финансовые посреднические учреждения и через них он стал переходить в реальную экономику. Это системный финансовый кризис. И, что самое главное, начался в Соединенных Штатах, захватил западные страны, после этого стал глобальным кризисом. Тогда как кризис 97-го года был частичным и региональным, и он не затронул западные страны.
Сергей Сенинский: Центральные банки и правительства многих стран выделяют теперь десятки и сотни миллиардов долларов, чтобы «насытить» финансовые рынки новыми деньгами, которых на них – острый дефицит. Иногда создается впечатление, что «закачивается» даже больше, чем эти рынки могут переварить. С другой стороны, несмотря на огромную денежную «накачку», кризис только расширяется. Из Франкфурта-на-Майне – руководитель аналитического управления Deutsche Bank Штефан Бильмайер:
Штефан Бильмайер: Действия правительств и центральных банков именно на это и направлены - обеспечить новыми деньгами банки и финансовые компании, оказавшиеся в сложном положении.
Во-вторых, тем самым восстанавливается доверие и населения, и бизнеса не только к пострадавшим банкам, но и ко всей банковской системе в целом. Так что эти меры, и в первую очередь – принимаемые центральными банками, абсолютно своевременны, совершенно адекватны создавшейся ситуации и уже оказывают положительное влияние...
Михаил Бернштам: Ситуация парадоксальная и только недавно ее начали понимать. Это именно очень глубокий финансовый кризис. Те деньги, которые закачивают, их не хватает не потому, что недостаточно их количество, а потому что они решают только одну проблему – проблему неликвидности, проблему трудности в межбанковском кредите. Закачивают колоссальные суммы. Уже Соединенные Штаты, Федеральная резервная система дала банкам примерно 900 миллиардов долларов, Европейский Центральный банк примерно 450 миллиардов долларов, банк Англии сто миллиардов долларов. То есть мы говорим уже о каких-то суммах, не сопоставимых ни с каким историческим прецедентом. И будут еще. Но этого недостаточно, потому что к неликвидности банков, которая была проблемой во время Великой депрессии, добавилась системная несостоятельность банков. То есть банки имеют обязательства, которые превышают их активы. И очень многие банки, не все, но очень многие банки и другие финансовые учреждения оказались банкротами, поэтому и пошла череда банкротств таких гигантов, как Bear Stearns, Lehman Brothers и другие, которые были корифеями финансовых рынков и вдруг они оказались банкротами.
Сергей Сенинский: Но каким-то из этих проблемных банков – как Bear Stearns – государство решило помочь, а другим – как Lehman Brothers – в такой помощи было отказано. У третьих – правительства, как в Великобритании или США, готовы выкупать даже солидные пакеты акций, то есть, по сути, частично их национализировать...
Михаил Бернштам: Самая главная задача, к которой только начали приближаться, это выявить, какие финансовые учреждения являются несостоятельными и провести то, что называется, рекапитализацию, то есть добавить им капитал. Скажем, взять у них часть активов и за это дать просто деньги, но эти деньги пойдут в собственный капитал банков и тогда эти банки и другие финансовые учреждения смогут существовать. Поэтому основная проблема сейчас не сколько денег вкачать в систему, а как распутать узел взаимных долгов и восстановить кредитные рынки. То есть это работа инженерно-механическая, а не просто дать деньги финансовым учреждениям.
Сергей Сенинский: Если говорить о проявлениях нынешних проблем финансовых рынков, можно ли, хотя бы частично, представить их следующим образом.
... Из-за потерь, которые многие международные банки понесли на американском рынке рискованной ипотеки, они были вынуждены резко ограничить свои новые траты, в том числе – в виде новых кредитов бизнесу или частным лицам. В результате на финансовых рынках возник огромный дефицит относительно свободных денег, которые еще недавно можно было легко занять под совсем невысокий процент.
И те банки и компании, будь то американские, европейские или российские, которые еще пару лет назад скупали новые активы, используя заемные средства, теперь остались с огромными долгами, для расчетов по которым новых займов они уже привлечь не могут – слишком дорого!
И получается, что и компании – с долгами, и банки новые кредиты не выдают – им бы со своими проблемами справиться... Отсюда – и повсеместное замедление экономического роста, ведь он всегда финансируется в основном заемными деньгами.
В какой мере представленная картина соответствует реальной ситуации?
Михаил Бернштам: Это очень частичное объяснение, которое не затрагивает нескольких главных проблем. Если мы посмотрим на источник этого кризиса, он начался с сверхрискованных ипотек Соединенных Штатов. Но каков объем? Все эти сверхрискованные ипотечные кредиты один триллион двести миллиардов долларов, из них провалившимися, безнадежными оказалось, одни говорят 20%, другие – 25%, то есть максимум триста миллиардов долларов. То есть можно было бы дать банкам просто бессрочный заем в триста миллиардов долларов и все бы кончилось, не было бы никакого кризиса.
Сергей Сенинский: Но он – разразился, да еще какой... Значит главная проблема была в другом...
Михаил Бернштам: Проблема оказалась в том, что все финансовые учреждения начали продавать друг другу взаимные страховки, возникли очень сложные так называемые производные финансовые инструменты, которые Уоррен Баффет, крупнейший финансист-инвестор, в 2002 году назвал «финансовым оружием массового уничтожения». Эти взаимные страховки прошли в мире, по оценкам, до 62 триллионов долларов. Нет таких денег в мировой экономике, чтобы спасти финансовые учреждения, которые должны друг другу 62 триллиона долларов. Вся мировая экономика 55 триллионов долларов. Значит сейчас надо произвести взаимозачет, списать часть, распутать эти узлы. И вот сейчас, заметьте, центральные банки начали работать как банковские посреднические учреждения.
Сергей Сенинский: В России у крупнейших банков активов пока еще значительно больше, чем долгов. Но рынок акций после пика, достигнутого в середине мая, всего за пять месяцев потерял две трети своей стоимости. Причем с августа эксперты перестали объяснять столь крутое падение российского рынка исключительно внешними причинами. Из Москвы – банковский аналитик инвестиционной компании «Антанта-Пиоглобал» Максим Осадчий:
Максим Осадчий: Что касается России, то у нас все складывалось очень и очень неплохо до 8 августа. Если посмотреть, например, на динамику наших фондовых индексов, то мы просто благоденствовали. Среди стран БРИК мы шли на одном уровне с Бразилией, существенно опережая и Индию, и Китай. Но после пятидневной войны Россия стала фактически изгоем на финансовых рынках, из России на огромной скорости рванул капитал. В результате оттока капитала обрушились ценные бумаги, облигации и акции, начались проблемы на рынке РЕПО. Именно в результате кризиса на рынке РЕПО была самая острая фаза кризиса в середине сентября. На этом кризисе начали рушиться банки, большие проблемы испытали весьма крупные банки «КИТ-финанс» и «Связьбанк», и сейчас процесс продолжается.
Сергей Сенинский: Более 90% всего текущего внешнего долга России - это долги компаний и банков, главным образом – самых крупных из них.
Они активно набирали кредиты в последние годы на фоне роста цен на нефть или металлы, зная, что всегда смогут получить новые займы, чтобы обслуживать уже взятые. Теперь такой возможности нет, а долги - остались.
Объявленной правительством помощи, сначала – на 50 миллиардов долларов, теперь – еще на 36 миллиардов - надолго ли хватит крупнейшим российским заемщикам, чтобы обслуживать набранные ранее внешние займы?
Максим Осадчий: Объемы российского долга приближаются на данный момент к объемам золотовалютных резервов. То есть и те, и другие пока превышают 500 миллиардов долларов. До конца года Россия, включая государство (это минимальные объемы), банки и предприятия должны выплатить долги порядка сорока миллиардов долларов. Собственно на погашение этих долгов и пойдет в основном первая часть транша в 50 миллиардов долларов, предоставленных государством предприятиям. Но общая сумма долга России превышает 500 миллиардов долларов. И если дела пойдут таким же образом, а рефинансирование этих долгов из иностранных источников ожидать в ближайшее время не приходится, то Россия может оказаться без золотовалютных резервов.
Сергей Сенинский: И последний вопрос – профессору Михаилу Бернштаму. На каком примере вы сами объясняете вашим студентам, в чем суть и истоки нынешнего финансового кризиса?
Михаил Бернштам: Проблема вот в чем, как я студентам объясняю. Возник четырехэтажный дом, на первом этаже поселились люди, которые не могут платить за квартиры. На втором этаже поселились люди, которые дали кредиты людям первого этажа, которые не могут платить за квартиры. На третьем этаже поселились люди, которые купили облигации у людей второго этажа. То есть люди второго этажа дали плохие кредиты, но тут же взяли в заем деньги у людей третьего этажа, продали им облигации. На четвертом этаже поселились люди, которые застраховали людей третьего этажа от того, что люди второго этажа не обанкротятся. То есть сначала возникла сверхрискованная ипотека, после этого те люди, которые дали кредиты, они выпустили облигации, собрали деньги с кого угодно, со всех финансовых учреждений. Эти облигации тоже очень рискованные, потому что они основаны на рискованной ипотеке, и поскольку они рискованные, то они застраховали их, то возникли дополнительные финансовые учреждения, которые застраховали рискованные облигация. Возникла пирамида, потому что все друг друга страховали, все друг другу продавали облигации и закрутили этот взаимный узел, из которого непонятно, кто выживет, кто нет.
Сергей Сенинский: В Исландии, о банковском кризисе в которой так много говорят в последние дни, общий объем зарубежных долгов местных банков примерно в 7 раз превышает объем всей национальной экономики.
Объем мирового рынка так называемых производных ценных бумаг, то есть финансовых инструментов, значительная часть которых была так или иначе привязана к рынкам рискованной ипотеки, уже на 12% превысил общий объем мировой экономики...
