Ирина Лагунина: В конце октября популярная газета «Квирис палитра» провела опрос читателей по поводу уровня образования в Грузии. На вопрос - «Можно ли в Грузии получить образование высокого уровня?» - почти 40 процентов опрошенных заявили, что можно, 32 процента ответили отрицательно, остальные затруднились ответить на вопрос. Тем не менее, по признанию многих специалистов, наиболее успешная реформа образования на постсоветском пространстве прошла именно в Грузии. Олег Панфилов продолжает разговор с инициатором реформы, бывшим министром образования и науки Кахой Ломаиа.
Олег Панфилов: Первая часть интервью с бывшим министром образования и науки Кахой Ломаиа была о причинах реформы образования и о ходе ее реализации. Хотя, как утверждает господин Ломаиа, реформа до сих пор совершенствуется. Вторая часть интервью – о результатах реформы. Мне было интересно также узнать не только о том, какие результаты дала реформа, но и о том, был ли интерес у коллег на постсоветском пространстве.
Раньше получение диплома о высшем образовании – это было так же престижно, как иметь какой-нибудь автомобиль-иномарку. Вы слышали, наверное, о том, что правительство Грузии называет правительством молодых менеджеров. Люди, которые заканчивают сейчас университеты Грузии, они уже знают, где они будут работать? Они уже знают, для чего они учились и как они будут прикладывать свои знания?
Каха Ломаиа: Для того чтобы говорить о долговременном эффекте, есть исследования, которые говорят, что если люди в данной стране учатся на год больше, чем они учились до реформы, то это коррелируется с ростом внутреннего валового продукта на 0,1 процента. Это феноменальная корреляция. Нам придется еще посмотреть, насколько такая корреляция прослеживается у нас, то есть нужны, конечно, годы. Связь реформ с их экономическим эффектом – это еще нужно измерить.
Но то, что мы уже знаем, это то, что, скажем, уже четвертый год реформ, и практически на 95 процентов наши вузы укомплектованы уже только теми студентами, которые прошли через эту систему отбора, и наши исследования показывают, что успеваемость их в университетах, она на порядок выше успеваемости предыдущих поколений. То есть это показывает, что отбор был правильным. Но, скажем, еще одна статистика: до реформы у нас функционировало около 250 вузов, - то есть для такой маленькой страны, как наша, это практически катастрофа, это нивелирование уровня высшего образования, подмена понятий. Сейчас аккредитованных вузов в нашей стране порядка 40. Ну, есть неаккредитованные, дипломы которых государство не признает, но аккредитованных вузов, то есть тех вузов, чье образование признано и у нас, и за рубежом, 40. И это дает возможность, конечно, самим вузам лучше контролировать уровень образования. То есть изменилась система.
Сейчас мы применяем систему: деньги следуют за студентом. Государство не финансирует высшие учебные заведения; оно финансирует их, исходя из того количества студентов, которые в результате отбора выбирают тот или иной вуз. В зависимости от набранных баллов государство выделяет так называемые гранты, и вот совокупность этих грантов составляет основную бюджетную статью для университетов. Причем гранты могут идти как в государственные так называемые, так и негосударственные вузы. То есть с точки зрения финансирования государства нет различия между государственные или негосударственными, частными вузами.
Где-то к 2010-2011 году – закон указывает – исчезнет понятие государственного вуза как такового. То есть будут вузы – не правительственные, не государственные организации. Естественно, они смогут получать гранты, государственную поддержку, например, на научные исследования. Сложилось так, что частные вузы, вот эти, скажем, новые вузы, появившиеся с начала 90-х годов, они научные исследования ведут в гораздо меньшей степени, чем, скажем, старые так называемые государственные вузы, но это дает преимущество государственным вузам, потому что на научные исследования они получают деньги из отдельного бюджетного кармана, через государственные научные фонды. Поэтому система основана на конкурсе, на конкурентности, конкурентоспособности высших учебных заведений. То есть высшие учебные заведения стараются привлекать наиболее ярких студентов, с наиболее яркими и успешными студентами приходят деньги государственные. С другой стороны, вузы стараются проводить научные исследования, проекты, которые финансируются тоже на условиях конкурентоспособности.
Олег Панфилов: Вы уже упомянули о своих соседях, в том числе и о России. Ваш опыт каким-то образом востребован на постсоветском пространстве? Кто-то интересовался, кто-то приезжал, изучал? Были ли попытки каким-то образом ваш опыт использовать в других странах?
Каха Ломаиа: Приезжают многие. И приезжали многие. И мы проводили международную конференцию, около 20 стран, в том числе, если я не ошибаюсь, 6 или 7 стран бывшего Советского Союза были представлены на уровне заместителей министров образования, было несколько министров. Это была международная конференция именно по системе приемных университетских экзаменов. Приезжали из Центральной Азии, с нашими соседями, с армянами, с азербайджанцами у нас есть контакты, и приезжали из восточно-европейских стран. Эти проблемы похожи, с Болгарией есть похожие проблемы, и мы с интересом изучали. Наших сотрудников приглашали и приглашают в качестве экспертов в несколько стран, в том числе международные институты. В том числе, Всемирный банк помогает проводить реформу. Он помогал нам как финансами – в качестве выделяемого кредита, так и экспертным обеспечением. Проведение реформ все-таки, видимо, в решающей степени зависит от политической воли.
Олег Панфилов: Это вопрос, который я хотел сразу же задать, потому что только политическая атмосфера может способствовать проведению именно такой реформы.
Каха Ломаиа: Да, я согласен, поэтому, видимо, должна сложиться политическая ситуация, когда правящей политической партии хватает смелости убедить академические элиты, которые достаточно влиятельны (мы понимаем, они влиятельны везде, они влиятельны и в наших странах), убедить в том, что либо мы проводим реформы, проводим модернизацию наших систем образования и науки, либо мы обречены на прозябание. Многим это не нравилось и не нравится, потому что, скажем, ломаются какие-то привычные стереотипы, ломаются какие-то привычные представления. Для многих уходят коррекционные кормушки.
К примеру вам могу сказать, что для многих людей, занятых в системе высшего образования, скажем, быть сотрудником Тбилисского государственного университета было важно не с точки зрения зарплаты… Зарплаты там были мизерные, это сейчас там зарплаты не европейского, конечно, уровня, но они достаточно приличные, то есть человек может на эту зарплату существовать. Когда мы говорим о зарплате для полного профессора в районе 700-800 лари, то это неплохо. Хотя, естественно, всем бы хотелось, чтобы она была раза в 2-3 больше. Но это раз в 15 больше, чем это было 4 года назад. Там мизерную зарплату предлагал университета, а важна была возможность называться сотрудником университета: первое – некий социальный статус, а второе – может быть, самое важное – это возможность уже позиционировать себя на рынке частных репетиторских услуг или на рынке коррупционном.
Олег Панфилов: Быть посредником.
Каха Ломаиа: Да, быть посредником между семьей абитуриента и членами приемной комиссии. К слову, соотношение администрации и преподавательского состава к студентам было 1 к 4. Совершенно ясно, что для того, чтобы реформировать всю систему, университету пришлось проводить достаточно жесткий конкурсный отбор.
Олег Панфилов: Скажите, а это наверняка тот же самый потенциал политической оппозиций, какой и те тысячи сотрудников МВД, которые были изгнаны из правоохранительных органов?
Каха Ломаиа: Совершенно точно. Те люди недовольны, которые подпитывали так называемый протестный электорат. Нам пришлось пойти на это, университетам пришлось пойти на это, но это был конкурс, открытый конкурс. Причем конкурс, который проводили в университетах с привлечением независимых специалистов, государство в этом не принимало никакого участия. Но университеты прекрасно понимали, что если не оптимизировать свою структуру, то никогда на эффективность им не выйти. Поэтому и пришлось пойти, причем всем пришлось пойти на это. Сейчас они уже идут на второй цикл конкурсов, и все знают, что это конкурсы, которые будут повторяться каждые три или четыре года, и надо каждый раз доказывать, что на эту позицию мы предъявляешь самые обоснованные претензии.
Олег Панфилов: Это был Каха Ломаиа, бывший министр образования и науки Грузии, ныне секретарь Совета национальной безопасности.
