Ссылки для упрощенного доступа

К 60-летию берлинского воздушного моста


Ирина Лагунина: Одним из первых серьезных международных кризисов «холодной войны» была блокада Западного Берлина советскими войсками летом 1948 года. Сталин пытался заставить Америку, Англию и Францию передать задачу снабжения города советскому лагерю, тем самым поставив Западный Берлин в полную зависимость от коммунистов. В ответ на это западные союзники организовали воздушный мост. Это было 60 лет назад. Впрочем, задача доставлять 5000 тонн грузов ежедневно по воздуху поначалу казалась невыполнимой даже тем, кому было поручено ее осуществлять. О первом кризисе «холодной войны» рассказывает Марина Ефимова.



Марина Ефимова: Летом 1948 года советские оккупационные войска в Германии начали блокаду Западного сектора Берлина. Берлин находился в глубине советской зоны, в 160 километрах от ее границы, и 12 районов города представляли собой островок Запада. 2,5 миллиона живших там берлинцев управлялись западной оккупационной администрацией, которая с опасной очевидностью демонстрировала многие преимущества своей системы, в частности, системы снабжения.


В Западном секторе активно велась советская пропаганда: портреты Сталина и плакаты напоминали берлинцам, что от Гитлера их освободили советские войска. Но это явно не помогало, и раздражение советских оккупационных властей дошло до того, что однажды они сломали все англоязычные указатели направлений в городе... или, скажем, назначали заседания Объединенной комендатуры на время американского ланча, и к концу заседания «американцы были так голодны, что становились гораздо более покладистыми». Но шутками союзникам было не отделаться. Читаем в одном из интервью американского военного историка адмирала Роберта Хэнкса:



«Снабжение Западного Берлина по дорогам и каналам, проходящим по советской зоне, велось по джентльменскому соглашению, то есть, по устному. Только один договор был подписан формально обеими сторонами – о трех воздушных коридорах к Западному Берлину. Причем советские отвели нам самые узкие коридоры, какие только допускались по международным нормам безопасности – по 32 километра шириной. Самолеты перед посадкой летели практически между домами, потому что приземляться можно было лишь на двух аэродромах, окруженных жилыми районами: Темплхоф – в нашем секторе и Гэтоу – в британском. Поэтому до блокады этими коридорами мало пользовались.


Все произошло очень быстро. Советские власти действовали без предупреждения (как обычно). Сначала остановили английский военный поезд и задержали всех немецких пассажиров. Потом попытались начать досмотр американских грузовиков на автобане. Военный губернатор американской зоны генерал Люшиус Клей приказал грузовикам вернуться на базы. Через несколько дней закрыли (якобы на ремонт) мост через Эльбу. К концу июня все наземные и водные пути были перекрыты».



Марина Ефимова: Каковы были конкретные планы советского командования и лично товарища Сталина? Известно, что Берлину они придавали огромное значение. Все американские историки цитируют Молотова, который говорил: «То, что произойдет с Берлином, произойдет с Германией. А то, что произойдет с Германией, произойдет с Европой». Об этом аспекте – американский военный историк Шон Калик.



Шон Калик: Блокада Берлина шла по пятам за Планом Маршалла, который предусматривал подъем Европейской экономики. Поначалу подъем экономики Германии не планировался. Наоборот, его собирались сдерживать, чтобы не воспрял немецкий милитаризм. Но вскоре стало ясно, что вся Европазависит от Германии. А после войны что там осталось? В Берлине, например, население сократилось на 4,5 миллиона, трудоспособная часть – на треть. Промышленное производство после союзнических бомбардировок сократилось на 40 процентов. Подъем экономики был необходим. Но Сталин смотрел на весь план Маршалла как на попытку ослабить советское влияние в Центральной Европе. Поэтому он хотел закрыть советскую зону Германии, исключив западное влияние на Берлин.



Марина Ефимова: На что Сталин мог реально рассчитывать, начиная блокаду Берлина?



Шон Калик: Я думаю, не последнюю роль сыграло его желание унизить союзников, показать немцам их слабость и неспособность руководить оккупированной страной. Советское руководство знало, что в Германии союзники не могут противостоять ему военной силой, поскольку советская оккупационная армия превышала союзную в три раза. И Сталин вполне реалистично мог надеяться, что союзники сбегут из Берлина, а он включит город в Восточную Германию и постепенно возьмет всю страну под советский контроль.



Марина Ефимова: Судя по всему, на решение советских властей начать блокаду сильно повлияли выборы 1946 года, когда берлинцам было разрешено самим избрать местные органы власти. В западный сектор из советского забросили листовки: «Голосуйте за коммунистов, они объединят Германию, которую американцы и англичане хотят разделить». Жителям даже раздавали фрукты вместе с советскими листовками. Ничего не помогло: 92 процента избирателей проголосовали против коммунистов. В книге «Берлинский мост» историк Донован писал:



«Советский отдел пропаганды во главе с полковником Тюльпановым недооценил берлинцев: их интеллигентность, их независимость, их цинизм. Берлин, ведь, и против Гитлера голосовал – до тех пор, пока в стране были свободные выборы. Берлинцы не забыли первых дней советской оккупации: мародерства и леденящего душу крика «Фрау, комм!»... За первые недели советской оккупации в Берлине было убито больше женщин, чем во время всех союзных бомбардировок. Поэтому даже в восточном секторе лишь 21 процент избирателей проголосовал за коммунистов. Советские поняли, что только силой можно превратить Берлин в символ победившего социализма».



Марина Ефимова: Когда 24 июня 1948 года закрылись последние дороги, ведущие в Западный Берлин, там оставалось еды на 35 дней и топлива – на 45.



«Генерал Люшиус Клей был одним из немногих союзных командиров, твердо решивших не уходить из города. Он даже запретил эвакуацию семей американцев. Вечером 24 июня он обедал с прибывшим в Берлин генералом военной транспортной авиации Элом Ведемейером. Узнав ситуацию, Ведемейер спросил: «А почему ни снабжать город по воздуху?» - «Вы шутите, Эл, - тут 2,5 миллиона жителей!» - «До чего не люблю, когда недооценивают транспортную авиацию», - проворчал Ведемейер и напомнил Клею, как во время войны его самолеты три года совершали перелеты через Гималаи, снабжая 60-тысячную армию в Китае».



Марина Ефимова: 27 июня (одновременно в Белом Доме и в английском Кабинете министров) были приняты решения: ни под каким видом не покидать Берлин. Когда военный министр спросил президента Трумэна, не стоит ли обсудить все проблемы этой труднейшей ситуации, Трумэн ответил: «Никаких дискуссий! Дайте генералу Клею все полномочия по организации полномасштабного воздушного снабжения. А проблемы будем решать по мере поступления».



Гэйл Халверсон: Я сперва не испытывал никакого сочувствия к немцам. С чего вдруг? Они все это затеяли, подчинились Гитлеру, посеяли хаос в Европе... Они сбивали моих друзей-летчиков! Но... приказ – есть приказ. И вот я прилетаю в Темплхов с 10 тоннами муки на борту, и думаю: ну-ка, посмотрю на этих суперменов... Но когда я их увидел на платформе у самолета, я растерялся: худые, лица заострившиеся, возраст не поймешь, в глазах – слезы. Смотрят на мешки с мукой, потом на меня, опять на муку, опять на меня – просто как на ангела, сошедшего с небес...



Марина Ефимова: Это вспоминает один из героев Воздушного моста, американский летчик Гэйл Халверсон. Поначалу рейды транспортных самолетов были довольно хаотичными.



Гэйл Халверсон: Я приближался к Темплхов в ужасную погоду – начались туманы. И вдруг прямо передо мной – огни встречного самолета, тоже С-54. Наши пропеллеры едва не задели друг друга. Я даже увидел глаза пилота, летевшего мне навстречу...



Марина Ефимова: Но уже через несколько недель на место прибыл генерал-лейтенант Уильям Тэннер – гений транспортной авиации. В Берлин вели три воздушных коридора: южный, средний и северный. Тэннер организовал по ним одностороннее движение. В Берлин летели по южному и северному. ИЗ Берлина – по среднему. Вылетали с баз с перерывом в три минуты – так, чтобы между самолетами держалась дистанция в 14 километров. Для разной видимости Тэннер установил два способа построения цепочек самолетов - «лестница» и «велосипедная цепь». Лестницей шли друг за другом в туман или пургу, каждый на своей высоте (с разницей в 170 метров). В ясную погоду шли всего на двух высотах в порядке, напоминающем звенья велосипедной цепи. Читаем у адмирала Хэнкса:



«Тэннер начал соревнование между командами. Почти все летчики заразились идеей спасти город: все же 2 миллиона человек, огромное количество детей... Зимой 48-го команды ставили уже неслыханные рекорды. Причем цифры числа вылетов и тоннажа грузов контролеры писали прямо на фюзеляжах самолетов – чтобы все видели. Самолет С-54 – главный транспорт воздушного моста – вмещал 12 тонн, и к весне 49-го года команда из 12-ти человек загружала его за 6 минут! Тэннер сам беседовал с прибывающими летчиками. Он говорил: «Конечно, ярость русских против немцев объяснима, но не мстить же детям!.. Мы не можем сидеть и смотреть, как вымирает целый город. С божьей помощью, мы этого не допустим».



Марина Ефимова: Чтобы исключить задержки в Темплхофе, летчикам предписывалось не отлучаться от самолетов во время разгрузки, техосмотра и заправки. Но к ним немедленно подъезжали джипы, из которых им раздавали кофе, пончики, гамбургеры... Эти джипы пользовались огромной популярностью у летчиков...



Гэйл Халверсон: Дело было не в кофе и не в шоколаде, а в том, что обслуживали нас с этих джипов красивые фроляйнс. Они знали, что ни у кого из нас нет времени на свидания, и поэтому не боялись с нами кокетничать. Так что первое, что нас встречало после приземления – эти веселые улыбки хорошеньких девушек. Гамбургеры были на втором месте...



Марина Ефимова: Для полетов над Берлином летчиков, радистов и механиков собирали по всей Европе и Америке. Брали только англоязычных, чтобы при радиосвязи не возникло взаимонепонимание. Об условиях их работы – Шон Калик.



Шон Калик: Большинство летчиков получало задание на срок от 45-ти до 80-ти дней. А обернулось тем, что их миссия затягивалась до ста восьмидесяти дней. Каждая смена составляла 4 полета туда и обратно – 16 часов в сутки. И семь дней подряд. Потом несколько дней отдыха, и – следующий заход. Самой большой опасностью была усталость. И погода, конечно. В ноябре 1948-го в Берлине были густые туманы. При этом в воздухе все время было огромное число самолетов. К зиме самолеты в Темплхофе приземлялись каждые полторы минуты, поэтому, если не удавалось сесть с первого захода, надо было с грузом возвращаться обратно на базу – в Висбаден, например. На четвертом полете пилоты уже были страшно измотаны. 17 самолетов разбилось. У американцев погиб 31 человек, у англичан – 18 и несколько штатских, во время аварий погибли на земле 9 немцев – всего 60 человек.



Марина Ефимова: Из записей летчика Эрла Мура, прибывшего в Берлин в ноябре:



«Туман был таким густым, что если стоять рядом, не видно лица соседа. Мы летали между двумя рядами семиэтажных жилых домов, но я их не видел примерно до января. А когда туман поредел, и я в первый раз увидел эти здания в двухстах метрах от моих крыльев, мне захотелось обратно в туман. Хорошо, что первые недели мы даже не знали, что они так близко».



Марина Ефимова: Зима была такой морозной, что лопасти пропеллеров обрастали льдом. Полеты пришлось на несколько дней остановить. В эти дни на Унтерден-Линден срубили на дрова все липы. И съели городских воробьев. Однако к концу зимы дело было так налажено, что ежемесячный тоннаж грузов превысил 200 тысяч тонн в месяц (по сравнению с 50 тысячами в июне 1948-го). Берлинцы шутили: «Хорошо, что мы сидим в советской блокаде и нам помогают американцы. Представляете, если бы все было наоборот»...


С самого начала полетов у проволочного заграждения аэродрома Темплхов появились дети. Они следили за самолетами, считали их, даже вели записи, и играли самодельными самолетиками, изображая конвейерные полеты союзников... Однажды, уходя с аэродрома, их заметил пилот Гэйл Халверсон. Халверсон за войну побывал во многих странах Европы, в Африке, и везде дети, завидев американского военного, просили жвачки, значков или конфет. А эти – ничего. Не унижались до попрошайничества. У Гэйла было с собой несколько плиток жвачки, он отдал их детям и увидел, что они честно поделили их между всеми. Гэйл сказал детям, что сбросит им с самолета шоколадки. Сейчас, через 60 лет, он вспоминает…



Гэйл Халверсон: Дети спросили: «А как мы узнаем ваш самолет?», и я сказал, что помашу им крыльями. Поначалу я мастерил парашюты из носовых платков. Чтобы точнее сбрасывать, мы опускали самолет чуть ниже положенного уровня, и вообще – мы все это делали без разрешения. Каждый раз я говорил себе, что это – в последний раз... Но мы сбрасывали еще раз, и еще, и еще. Мы поняли, что попались, когда на почте нам сказали: «Тут вашему экипажу мешок писем». Письма были адресованы «летчику, качающему крыльями». Мальчик Петер писал: «Мама не пускает меня к аэродрому, поэтому я буду ждать на углу набережной и Берген Штрассе. Прилагаю карту». А девочка Мерседес писала: «Сбросьте, пожалуйста, конфеты на двор с белыми курицами. Если конфеты их ушибут, это ничего». На следующий день вызывает меня командир и говорит: «Засадил бы я вас на гауптвахту, если бы берлинские журналисты не раструбили о вас по всему свету». Так что из-за этих конфет я чуть не попал под полевой суд.



Марина Ефимова: В мае 1949-го Сталин снял блокаду. Она продолжалась 11 месяцев. «Что говорить, это был славный эпизод нашей истории, - пишет адмирал Хэнкс. - Берлинский мост был первой выигранной битвой «холодной войны», показавшей, что борьба воль может быть такой же победоносной, как и борьба пушек. И что диктаторскому режиму можно действенно противостоять, не разрушая при этом полмира».


XS
SM
MD
LG