Ссылки для упрощенного доступа

Заместитель председателя Комитета Госдумы России по науке и наукоемким технологиям, член Генерального совета партии "Единая Россия" Игорь Игошин


Михаил Соколов: Наш гость – заместитель председателя Комитета Государственной Думы России по науке и наукоемким технологиям, член Генерального совета партии «Единая Россия» Игорь Игошин.


Он ответит на вопросы Дмитрия Бабича, главного редактора журнала « Russia Profile », и Жозе Мильязеша, представителя португальского агентства «Луза».


Давайте начнем разговор с Конституции. Игорь Николаевич, Госдума одобрила в третьем окончательном чтении внесенные президентом Медведевым поправки в Конституцию, которые продлевают сроки полномочий президента и парламента. Ну, странно было бы спрашивать, как вы голосовали. Как у члена партии «Единая Россия» у вас все, наверное, очень дисциплинировано. Тем не менее, не могли бы вы мотивировать, зачем все это делается, и почему именно эти сроки – 6 и 5? Многие аргументации от господина Медведева, да и от единороссов так и не услышали.




Игорь Игошин

Игорь Игошин: Собственно говоря, эти изменения действительно уже приняты, и больше мы здесь обсуждаем постфактум происшедшие изменения. Они вполне укладываются в модель политическую, которая сейчас выстраивается в России. Эффективна эта модель, неэффективна? Мы видим, что она существенно более эффективна, чем предыдущая модель, это очевидно, или та модель, которая была в 90-е годы. Можно ли еще эффективнее? Я думаю, что можно, но мы здесь идем по лестнице, и мы просто осваиваем следующую ступеньку. Я рассматриваю данное изменение как вполне естественную часть той модели, которая достраивается. Понятно, что дальше так же точно будет движение, будет дальнейшее развитие, нет ничего вечного.



Михаил Соколов: Я так и не понял, что это даст? Почему 6 лет лучше, чем 4 года? А почему не 6 лет один раз? Почему не 7, как говорит Жириновский? Почему 4 было плохо?



Игорь Игошин: А почему не 15, как говорят некоторые?



Михаил Соколов: Да некоторые говорят, что вы проголосовали бы за пожизненный срок.



Игорь Игошин: Михаил, я думаю, что опять же в политическую модель, которая сегодня выстраивается, пожизненный срок не укладывается никак. Поэтому сложно себе представить, чтобы такое предложение было вынесено. И знаете, есть всем известное произведение «Маленький принц», в котором есть сюжет о разумно правителе, который повелевает солнцу взойти – и солнце всходит, правитель повелевает звездам и солнцу. И Маленький принц говорит: «Ну, что же, давай, покажи мне». – «Да, пожалуйста, но только сегодня я сделаю в 5:47 утра, и солнце послушается меня». Разумный правитель отдает те распоряжения, которые будут восприниматься обществом. Мы видим, что по социологии, по тому, как сейчас это воспринимается, обществом это воспринимается, и это было разумное решение. Можно много плакать тому, кому это не нравится, но, к сожалению, те, кому это не нравится, эти люди сейчас в меньшинстве, это объективная ситуация.



Жозе Мильязеш: Я хотел спросить, - я еще открыто это не слышал и не понял - есть ли в России кризис, есть ли отражение мирового кризиса в России? И как эта новая конструкция власти выдержит этот экономический кризис и сможет ли выдержать?



Игорь Игошин: Прежде всего причина кризиса, понятно, находится за границами России, и этого никто не отрицает, это данность. Вопрос в том, насколько Россия, ее руководство подошли подготовленными к кризису. Потому что к кризису всегда нужно быть готовым, рано или поздно он случается. Экономика рыночная имеет свои циклы, и к цикличности экономики нужно быть готовым. Не всегда бывает рост, бывают и падения. Вот это падение, оно в известной степени мир застало… вот только сегодня мы слушали выступление министра финансов США Полсона, который говорит о том, что для них, даже для них, хотя они всеми данными обладали из первых рук, статистика, объем необеспеченных кредитов, плохих кредитов так называемых, соотношения объемов разных рынков, которые в итоге привели к кризису, ведь даже для них этот кризис был абсолютно непредсказуем. Он использовал слова «абсолютно непредсказуем». Соответственно, даже они подошли неподготовленными.


Объективно экономика России на сегодняшний день подошла к этому кризису с рядом вопросов, которые надо было бы решить до того, нерешенных вопросов. В частности, очень много у нас, в том числе на политическом уровне, в том числе на уровне первых лиц, президента, премьер-министра озвучивалось, что необходимо диверсифицировать экономику, необходимо повысить объем производства, добавленной стоимости внутри России по отношению к продажам сырья на экспорт. Этого сделать объективно мы не успели, а где-то даже не смогли, потому что разговоров было много, а реальное начало работы все время откладывалось по разным причинам. Мы помним ситуацию, как, например, в последнем президентском послании Владимира Путина Федеральному Собранию он заявил о четком снижении налога на добавленную стоимость, назвал процент, на котором нужно зафиксироваться, и сказал, что важно подходить к единой ставке налога на добавленную стоимость. И мы помним, как после этого бюрократический аппарат смог это дело просто-напросто просаботировать, обосновать и убедить, что данное решение выполнять не нужно. Мы видим, насколько то решение и этот саботаж бюрократического аппарата были роковыми для страны. Решение даже тогда бы дало эффект. Понятно, что если бы оно было принято 5-6 лет назад, эффект диверсификации экономики был бы существенно более высокий, нежели сегодня. И мы бы были в позиции, скажем, Канады, которая имеет очень хорошую диверсифицированную экономику, с одной стороны, сырьевую, с рынком спроса очень хорошим к югу от ее границ, а с другой стороны, высокотехнологичную. И мы видим, что даже банки канадские на сегодняшний день растут. Даже финансовый рынок там устойчив, не говоря обо всем остальном. Вот огромный плюс страны, которая имеет и сырьевую, и наукоемкую составляющую. Мы должны к этому прийти, и, может быть, дай бог, этот кризис поставит точку в выборе стратегии, уберет сопротивление бюрократии и даст возможность то, что не удавалось сделать, по-настоящему сделать.


Кстати, говоря о сопротивлении бюрократии, насколько я понимаю, наши лидеры тоже окончательно для себя поставили точку, потому что в первом послании президента Медведева Федеральному Собранию, собственно говоря, вот я лично услышал среди тех новых тем, которые прозвучали, именно тему сопротивления бюрократии, что ограничение власти чиновников не пройдет безболезненно. Собственно, Медведев достаточно четко сказал о том, что это понимает, что самые хорошие идеи президента, премьер-министра, лидеров в любом случае будут восприниматься бюрократией пусть не впрямую, но все-таки в штыки. И будет саботаж. И этот саботаж придется преодолевать.



Михаил Соколов: Ну, ладно, будем надеяться, что вы будете бороться с саботажем не так, как Сталин с так называемыми вредителями, а как-нибудь погуманнее.



Дмитрий Бабич: Я хотел бы задать вам вопрос как члену Генсовета, как я понимаю. Вот обратите внимание, все-таки времена настают нелегкие. Вчера и Кудрин сказал, что 2009 год будет самым сложным для нашей экономики…



Игорь Игошин: Ну, Кудрин обычно с известным лагом признает фактические события.



Дмитрий Бабич: Ну, да. В этих условиях как бы завязываться только на одну политическую структуру, на одну партию, наверное, было бы неразумно. Как показывают события конца 80-х годов, когда у нас все было завязано на КПСС, в итоге рухнула КПСС вместе с государством. А сейчас, насколько я понимаю, в Генсовет принят Александр Шохин, глава Российского союза промышленников и предпринимателей. Не получается ли так, что мы все, даже такие общественные организации, как РСПП, привязываем к одной партии – «Единой России»? То есть, скажем, РСПП выступал даже с какими-то конструктивными критическими предложениями в начале кризиса, сохранит ли он возможность это делать, если Шохин войдет в Генсовет и должен будет следовать единой линии?



Игорь Игошин: Я работал с Александром Николаевичем в Государственной Думе, когда он был председателем Комитета по экономической политике, и ту модель поведения, которую я видел с его стороны, я думаю, он уже не будет менять. Разумный, взвешенный, умеющий слушать человек, но не изменяющий своим принципам и отстаивающий принципы спокойно, без каких-то жестких столкновений, но добивающийся, чтобы его слышали. Чем больше подобного рода людей будет в руководящих органах партии «Единая Россия», тем более содержательной будет сама партия. Мы демократия очень молодая, и понятно, что «Единая Россия» - это партия, которая только еще становится на ноги. В известной степени мы много декларируем того, что мы хотели бы видеть идеального в политическом обществе.


Если Михаил апеллирует к тем методам, которые применялись кем-то в 30-е годы, и рекомендует не использовать эти методы, то, зная провокационный характер Михаила, не первый день знакомы, тем не менее, значит, он не понимаем сущности современного российского общества. Оно основано на совершенно других основах, слава богу.



Михаил Соколов: Конечно, ваша власть применят точечное насилие, а пропаганда становится главным орудием промывания мозгов. Поэтому без всяких провокаций я могу вам ответить.



Игорь Игошин: О точечном насилии, Михаил, мы говорим, но вы не можете привести примеры. Но, отвечая на вопрос все-таки более подробно, который был задан по тому, что все завязано на одну партию, вы видите, что правый спектр все-таки получает сейчас очень серьезное выражение. И многие люди, предприниматели, которые работали с «Единой Россией», внутри «Единой России», вы видите, сегодня сделали свой выбор, в частности, один из основателей Титов, - новая правая партия «Правое дело» - вышел из совместной работы с «Единой Россией». По сути дела, здесь идет такое воспитание кадров, что называется. В будущем, очевидно, уровень демократического развития, уровень дискуссий, публичных дискуссий будет более высоким.


Кстати, в «Единой России» так же точно это понимают, потому что внутренний уровень дискуссий в «Единой России» - сейчас все делается для того, чтобы он был очень содержательный, внутренняя дискуссия была очень содержательной, и все точки зрения были представлены. Потому что есть полное понимание, что без реальной работы над идеями, без реального обсуждения, причем публичного обсуждения, абсолютно открытого, в режиме «мозгового штурма», где принимаются и слышатся любые идеи, где любые идеи являются приемлемыми, потом идет их доработка, обсуждение совместное, вот без этой работы нет политической партии. Собственно, Медведев это в своем выступлении на съезде тоже сказал, что партия существует не для тех, кто внутри партии, а партия существует для отражения настроений, которые есть в обществе. И со временем, наверное, мы придем к ситуации естественной, когда политические партии все, которые существуют, будут отражать настроения, существующие в обществе, и будет побеждать тот, кто эти настроения отражает лучше, кто более тонко эти настроения чувствует.


Мы видели ту псевдодемократию, которая была в 90-е годы, когда было разрешено все, но при этом…



Михаил Соколов: Когда вы стали членом Коммунистической партии.



Игорь Игошин: Когда я последний раз был в вашей студии. Вы не так часто нас зовете, к сожалению или к счастью, не знаю. Когда политики имели полное право говорить то, что считают нужным, но фактически они не влияли на ситуацию и те решения, которые принимались, и в то же самое время не несли никакой ответственности за свои слова, были отвязаны от общественного мнения, не было реальной привязки. Сегодня эта привязка создается.



Жозе Мильязеш: Я все равно не вижу этой привязки, но я хотел задать такой элементарный вопрос. Дмитрий Анатольевич говорит снова, и Путин Владимир Владимирович об этом говорил, что надо бороться против коррупции, против бюрократии и так далее. И эта борьба никак не дает результатов. Например, нужна независимая судебная власть. Я спрашиваю: о какой судебной независимой власти можно говорить, когда вот, например, случился этот казус с процессом по Анне Политковской, когда один из присяжных пришел и сказал, что, оказывается, присяжные не сказали, что они не хотят видеть прессу в зале суда. Как такие вещи могут случиться? Это элементарные вещи, которые могут сорвать всю работу и все слова, которые можно говорить в пользу независимой юстиции и так далее.



Игорь Игошин: Абсолютно здесь согласен. Я считаю, что закрытие этого процесса очень плохо для общества. И вы видите, что сегодня это открыто обсуждается, что это плохо для общества, и в этом смысле сходятся многие голоса, которые сегодня влияют, к которым прислушивается власть, об этом говорят. В то же самое время, по моим данным, к данному решению не причастны какие бы то ни было органы власти. И здесь, по сути дела, это удар по власти в первую очередь. Насколько я знаю, органы дознания, органы следствия провели свою работу и готовы предъявить обвинительное заключение… уже предъявили обвинительное заключение и готовы доказывать обвинительное заключение, те обвинения, которые у них есть. У них есть подозреваемые, есть фактура, и они не заинтересованы в том, чтобы это не озвучивалось публично. Я думаю, что со временем мы получим более подробную информацию, по каким причинам. То есть мы знаем формальный повод: присяжные заявили, что им не было сказано о том, что их действия будут публичны, и они боятся. Ну, наверное, можно понять. В то же самое время все мы привыкли к конспирологии, есть к этому склонность в обществе, и все ищут какие-то скрытые причины этого решения. Может, они есть, а может, их и нет.



Михаил Соколов: Но если все присяжные сейчас пишут письмо судье о том, что они и не требовали удалять из зала пишущую прессу, как-то это выглядит странно. Может быть, дело все-таки в той… Предположим, я вам поверю в том, что никто не влиял.



Игорь Игошин: Да и я вам поверю, Михаил, мы здесь обладаем одинаковой информацией. Мы живем в демократической стране.



Михаил Соколов: В этом я сомневаюсь. Может быть, дело в атмосфере, которая создалась в демократической стране?



Игорь Игошин: Михаил, то, что мы сидим здесь и с вами разговариваем, говорит о том, что мы живем в демократической стране.



Михаил Соколов: Это радует, ваш оптимизм. Так вот, может быть, дело в той атмосфере, которая создалась в России? Когда судья ловит вот это умонастроение, что власть не хочет гласности, что есть закрытые списки, что есть те, кому запрещено ходить, например, на телевидение, есть и это точечное насилие. Вот я открою какой-нибудь сайт – и сразу прочитаю, как господин Игошин боролся со «Справедливой Россией» в одном из регионов. И вполне могу этому поверить или не поверить. Поэтому мне кажется, что ваша партия все-таки должна нести ответственность за эту атмосферу. Когда вы говорите, что придет время, будет все хорошо, - но когда придет это время?



Игорь Игошин: Давайте так, во-первых, апелляции, которые вы делаете, я стараюсь… я понимаю, о чем вы говорите, и я стараюсь на проявления 90-х годов в прессе, которые остались, когда выбрасывается любая грязь, и человек поливается грязью и, по сути дела, не имеет права на то, чтобы ответить, дать какую-то встречную информацию, вот я стараюсь как политик, которые уже третий созыв работает в Государственной Думе, на эти вещи не реагировать, научился просто не реагировать. Но все-таки здесь объективно власть, как это ни парадоксально, в своем развитии пути к демократии прошла уже дальше, нежели, скажем, прошла пресса. Потому что демократия, реальная демократия – это и ответственность за свои слова.



Михаил Соколов: И фальсифицированные выборы тоже…



Игорь Игошин: А этих слов, к сожалению, за которые ответственности не несут журналисты, произносится пока что очень много. Но, еще раз, мы находимся на этом пути, мы демократия молодая, и воспринимать это нужно естественным образом, спокойно. И тот политик, который возмущается по этому поводу, наверное, не понимает тот этап, на котором мы находимся.



Михаил Соколов: А какой же это этап?



Игорь Игошин: К сожалению, журналисты обесценивают часто свое слово, цену своего слова, когда произносят слова, за которые не несут ответственность. О настроении в обществе, за которое ответственность нужно нести политикам, - это естественно, я присоединяюсь. Любая политическая сила, которая достигает того уровня, которого сегодня достигла «Единая Россия», должна нести ответственность за настроения в обществе, и по-другому быть не может. И слава богу, сегодня есть понимание, что если эту ответственность нести не будем, если будем строить воздушные замки, если не будем стремиться стать полноценной демократической партией, отражающей полноценно мнение большинства общества, то мы просто-напросто проиграем на каких-то выборах очередных, вот и все.



Михаил Соколов: Если это будут честные выборы.



Игорь Игошин: Я думаю, что степень нечестности выборов, она всегда ограничена от настроения в обществе, от уровня экономической ситуации в обществе, от готовности общества принять уровень нечестности. И здесь, я думаю, мы с вами вместе создаем эту атмосферу и вместе за нее несем ответственность. Вот по тому, что я вижу, а я уже третий созыв в Государственной Думе работаю, ситуация меняется, и меняется реально в более положительную сторону.



Дмитрий Бабич: Игорь Николаевич, я бы хотел говорить не о процессе Политковской, к которому вы, наверное, не имеете отношения…



Игорь Игошин: Хорошо, что у вас есть такое понимание, в отличие от Михаила.



Дмитрий Бабич: …а о вчерашнем съезде, в котором вы участвовали, и на котором, по-моему, были озвучены некоторые цифры, которые меня, может быть, как дилетанта, может быть, ставят немного в тупик. Президент объявил, что на помощь финансовому сектору, банкам у нас выделено 5 триллионов рублей…



Михаил Соколов: Президент или премьер?



Игорь Игошин: Премьер-министр.



Дмитрий Бабич: Пардон, да, премьер-министр. Между тем, малому бизнесу, как подсчитано самыми оптимистичными экономистами, через все налоговые льготы и прочее будет выделено за весь следующий год где-то 500 миллиардов. То есть получается, что банкам уже в 10 раз больше, чем всему малому бизнесу, при всех…



Игорь Игошин: Вы большой оптимист, если вы считаете, что малому бизнесу будет выделено 500 миллиардов рублей.



Дмитрий Бабич: Да, вот я как оптимист говорю. Одновременно повышено пособие по безработице до максимум 4900 рублей. А я вот посчитал, смотрите, 5 триллионов – это 5 тысяч миллиардов рублей – это уже 50 тысяч на каждого человека, живущего в стране ушло в банки на поддержание ликвидности и прочее. Вам не кажется, что даже с точки зрения правых, Шохина, других, которые поддерживают большой бизнес, огромный разрыв в том, что дает государство, грубо говоря, толстым банкам и что оно дает народу?



Игорь Игошин: Опять же Михаил может открыть интернет в живом режиме сейчас и увидеть мое последнее выступление на эту тему. Я считаю, что деньги, выделяемые банкам, не были вообще связаны, не прописаны по целевому использованию, и за это нести ответственность чиновники должны, которые эти договоры подписывали. Многие деньги ушли на валютную биржу. И государство стало сопротивляться, тратить золотовалютные резервы, удерживая соотношение рубля к доллару, к иностранной валюте против своих же денег в известной степени. И мы сейчас, в том числе на площадке Центра социальной консервативной политики (координатором клуба социально-консервативного «Единой России» я являюсь) говорим о том, что для того, чтобы это не повторялось, ответственность должны нести конкретные чиновники, которые это выделение подписывали и эту работу проводили.



Михаил Соколов: В том числе премьер-министр?



Игорь Игошин: Потому что многих ошибок реально можно было бы избежать. Я считаю, что само решение поддерживать банковскую систему, ликвидность в банковской системе было абсолютно правильным, и, собственно это не только, я считаю, весь мир делает, все ведущие экономики именно этим занимаются. Забыли об угрозе инфляции, сейчас она отошла на задний план, и речь идет только о том, что кровеносную систему экономики важно не разрушить. С этим сложно спорить. Вопрос в том, что целевое использование этих денег должно было быть прописано. И так же точно, когда есть абсолютно правильное намерение выделять деньги малому бизнесу, эти деньги выделяются на уровне первых лиц, дальше в системе просто-напросто надо перенаправлять эти деньги исполнителям, и до малого бизнеса ничего не доходит. И вот вы сейчас об этом говорите в эфире, а мы об этом говорим в Государственной Думе и стараемся делать так, чтобы этот разговор был публичным, и если уж деньги выделяются, они действительно доходили туда, какое целевое использование им назначается.



Жозе Мильязеш: Во время кризиса обычно правители, которые у власти, они должны знать, что на самом деле происходит в стране. И как это может случиться в России, притом что все партии, которые есть сейчас в политическом спектре, находятся под контролем? При этом даже не скрывается такой факт. Вот, например, «Правое дело» сейчас создали, все открыто утверждают, что это кремлевский проект. Неужели за «Правое дело» будут голосовать те либералы, которые на самом деле либералы и которые сейчас в оппозиции, например, к политике Кремля.



Игорь Игошин: Я приведу пример из реальной жизни. В «Единой России» на сегодняшний день три клубных площадки – социально-консервативная, то есть социальной направленности, либерально-консервативная, либеральной направленности, правые, и патриотическая площадка. Все три площадки объединяются под общей эгидой идеологии консерватизма, для того чтобы партия имела все-таки общую идеологию и внутри нее шла идейная борьба, а дальше идет реальная идейная борьба. Между площадками бывают такие дискуссии, что между политическими партиями сегодня такого не происходит.



Михаил Соколов: Да неужели…



Игорь Игошин: А вы, Михаил, приходите почаще в гости. Вы же игнорируете нас.



Михаил Соколов: А вы же нас не зовете.



Игорь Игошин: Михаил, я вот вас приглашаю на социально-консервативный клуб.



Михаил Соколов: Спасибо.



Игорь Игошин: У нас есть свидетели.



Михаил Соколов: Придем и расскажем.



Игорь Игошин: Между клубами идет настолько часто жаркая полемика по многим позициям, мы стараемся вытаскивать на обсуждение все те проблемные вопросы, которые будут в итоге обсуждаться в Государственной Думе, то есть проводить так называемое нулевое чтение, что между политическими партиями в известной степени сегодня такой полемики нет. Эффектно ли это? Да, потому что внутри партий многие решения, которые так бы прошли, они отсеиваются. Как дополнительное сито обсуждение сделано. Как создавалась эта площадка обсуждения? Первый клуб был сделан, социально-консервативный, в 2005 году, в январе месяце. Вы помните ситуацию, был тоже своего рода кризис, огромные деньги были выделены, существенно большие, нежели раньше, на социальную сферу, но не было реального обсуждения. Правительство само принимало решения, чиновники, как они считали нужным. В итоге они так эти деньги нарезали, что кто-то выиграл хорошо, а кто-то проиграл. А можно было бы очень грамотно все сделать. Почему они ошиблись, почему они получили недовольство людей? Потому что они не имели какой-то публичности. Один человек не может принять в современных условиях верное решение. И тогда вот социально-консервативная площадка образовалась. Сколько там было? 6 человек – учредители, Центр социально-консервативной политики. На этих 6 человек было очень серьезный прессинг внутри системы, внутри партии, в том числе.



Михаил Соколов: Это вам говорили, что медведь не летает, что у него не может быть крыльев?



Игорь Игошин: Звучали такие слова, причем слова достаточно жесткие. Они звучали как общественно, что вы говорите, так и лично, и лично это все звучало еще более жестко, не для прессы, что называется. Тем не менее, тогда эти 6 человек удержались, свою позицию отстояли, и отстояли позицию публичной дискуссии при принятии ключевых решений. Вы видите, что сейчас ни одно решение без дискуссии, без публичности не проходит. Все три площадки находятся, по сути дела, под эгидой партии «Единая Россия». Это плохо или хорошо? Но «Единая Россия» смогла реально эту дискуссию организовать внутри себя, смогла организовать. И организаторы дискуссии не так важны, как ее содержания. Я надеюсь на то, что такая же содержательная дискуссия со временем будет, на это нужно время.



Жозе Мильязеш: А как это видит общество. Я по телевизору, например, не вижу…



Михаил Соколов: И я не вижу. Вы там заседаете в своем клубе где-то, а потом у вас действует типа, такая резолюция о единстве партии. Все-таки это не фракции же.



Игорь Игошин: Знаете, Михаил, у нас есть демократия в государстве…



Михаил Соколов: Вы новые большевики, правильно вам сказал Жириновский сегодня.



Игорь Игошин: …и мы не можем, Михаил, скажем, вас заставить освещать. Мы вас всегда приглашаем, но вы не ходите.



Михаил Соколов: У вас же есть Первый канал, «Российское телевидение», ТВ-Центр, везде все под контролем администрации президента, что же они вас не освещают? Видимо, они не хотят, чтобы эти дискуссии видел народ. Зачем народу волноваться?



Игорь Игошин: Мы сейчас разговариваем, вот конкретно Михаил разговаривает с Игорем. И я отвечаю за свои действия. Я стараюсь быть политиком. И таких людей в «Единой России» очень много. Если в 2005 году, в январе, нам говорили буквально следующее: «Какой такой социал-консерватизм, чего придумали? Ну-ка быстро отменить!» - то сейчас уже позиция совершенно другая. Сейчас достаточно много людей вошли в клубы, которые раньше отрицали саму возможность дискуссии, и стараются участвовать, понимая, что именно здесь центр влияния и принятия решений, и таких людей становится все больше и больше. И, кстати говоря, то, что этот процесс происходит, он идет очень непросто, у нас есть серьезные проблемы с освещением в СМИ, мы видим, что СМИ добровольно, сами не освещают эту работу, а инструмента какого-то привлечения СМИ мы не имеем.



Михаил Соколов: Оплатите тогда.



Игорь Игошин: А мы не имеем этого ресурса, мы политики. Прошу различать политическую деятельность и экономическую.



Михаил Соколов: У вас спонсоры есть.



Игорь Игошин: Может быть, Михаил, у вас есть спонсоры, вы знаете каких-то спонсоров, которые, вы считаете, есть у нас. Я не в курсе.



Михаил Соколов: Вашей партии никто не дает денег?



Игорь Игошин: Если что, поставьте меня в курс, какие спонсоры могут быть для социально-консервативного клуба партии «Единая Россия», потому что у нас есть серьезные проблемы с освещением.



Михаил Соколов: Если это клуб партии «Единая Россия», ему может давать деньги партийный бюджет. В партийный бюджет, по-моему, деньги вам поступают от крупнейших корпораций России. В конце концов, попросите у председателя партии Владимира Владимировича Путина немножко денег на ваш клуб.



Игорь Игошин: Интересно, Михаил знает о неком фонде, в который из крупнейших корпораций поступают деньги, существенно больше, чем я, член Генсовета партии. Михаил, я прошу вас, дайте мне конкретику, и я пойду добиваться от этих людей для социально-консервативного клуба, скажем, освещения на федеральных каналах.



Михаил Соколов: Вы на съезде могли выступить, но у вас и съезд не место для дискуссий. Выступили бы сейчас на съезде, попросили бы денег на ваш клуб – вам бы не отказали.



Игорь Игошин: Михаил, и вы на съезде могли бы выступить.



Михаил Соколов: Я не член вашей партии, слава богу.



Дмитрий Бабич: Хотелось бы вот какой вопрос задать…



Игорь Игошин: Кстати, на съезде было выступление социально-консервативного клуба, к слову говоря.



Дмитрий Бабич: Это интересно, когда вы сказали, что дискуссия внутри партии иногда посильнее, чем между партиями. Это обычная, на самом деле, ситуация, то же самое в Японии происходит, и то же самое у нас было в конце 80-х годов, мы сейчас видим, господа Лигачев и Яковлев…



Игорь Игошин: И они нарушили баланс и разрушили систему управления, это было ошибкой.



Дмитрий Бабич: Да, хотя это показывали по телевизору, по Первому каналу.



Игорь Игошин: Это было ошибкой.



Дмитрий Бабич: И вот это все мы прошли. Но как показывает опыт Лигачева и Яковлева, спасение от развала не в том, чтобы внутри партии были платформы, скрытые или открытие, и они боролись. Спасение в том, чтобы все общество, все люди как-то могли участвовать в этом процессе. И в этой связи у меня к вам два вопроса. Первой, вот объявлено, что ограничиваются двумя сроками пребывания на постах руководящего состава. На кого это распространяется? Распространяется ли это на председателя, Владимира Владимировича Путина?



Михаил Соколов: Беспартийного.



Дмитрий Бабич: И второе, вот смотрю список новых членов Госсовета, и в нем есть, скажем, сестра Шойгу, другие такие известные фамилии. Как вы в целом относитесь к тому, что сейчас в стране складывается такая ситуация, что кажется, что если у тебя фамилия не Герман, не Бондарчук и не Михалков, то ты не можешь снимать кино, а если не Шойгу и не кто-то еще, то ты не можешь заниматься политикой?



Игорь Игошин: Начнем с последнего. Очень такой простой вопрос. У меня в роду не было политиков, у меня ни родители, ни какие-то родственники не являются какими бы то ни было руководителями какого бы то ни было уровня, тем не менее, в Государственной Думе я третий созыв. Причем избирался сначала по списку, потом по одномандатному округу, сейчас вот был лидером списка в одном из регионов. Так получается, что в силу того, что я именно чистый политик, мне приходится все время быть на острие, и это работа политика. И возможностей для таких людей будет со временем все больше и больше, я в это верю. Именно поэтому я в этой сфере. Мне посчастливилось возглавить список в одном из сложнейших регионах – Кировская область, где «Единая Россия» всегда набирала в разы меньше, нежели окружающие территории.


Возвращаясь к вашему первому вопросу, сейчас самое главное, чтобы дискуссия была не только внутри партии, но и в целом общество было частью этой дискуссии, втянуто в эту дискуссию, чтобы это по-настоящему было отражение общественного мнения. Сейчас получается так, я считаю, что это передний край работы – общественные приемные председателя партии, куда приходит масса людей. Потому что к имени Путина очень огромное доверие, и люди приходят с застарелыми вопросами, которые не решались десятилетиями, когда люди ходили по чиновникам, которые их просто отпинывали многие годы. Они приходят, и с именем Путина мы просто идем, выступая некими координаторами этой работы, и добиваемся решения вопроса.



Михаил Соколов: А без имени нельзя?



Игорь Игошин: Я сейчас возглавляю приемную. У меня был опыт работы приемной депутата Государственной Думы, одномандатника, я сейчас сравниваю эффективность работы и я вижу, что с именем в нашей стране эта работа эффективнее. И наша задача – действительно добиваться результата. Вот у меня в приемной примерно 70 процентов вопросов, с которыми приходят люди, чаще всего застарелые вопросы, когда уже все круги ада люди прошли, и они в итоге решаются. Имя Путина открывает двери кабинетов и заставляет чиновников выполнять их функции.



Жозе Мильязеш: Если после экономического кризиса через несколько лет власти доказывают свою неспособность держать этот кризис, и Россия будет стоять в такой же ситуации, что и в 90-х годах, готовы ли руководители уступить власть или еще продлят на какие-то шесть или семь лет? Мы не решали, значит, мы сейчас будем решать…



Игорь Игошин: Смотрели вы вчера выступление Путина?



Жозе Мильязеш: Да, внимательно смотрел.



Игорь Игошин: Он же ответил на этот вопрос. Он ответил, очень четко сказал о том, что власть показывает свою эффективность именно в моменты кризисов, когда плохо. Если она не показывает свою эффективность в эти моменты, она уходит.



Жозе Мильязеш: Правда, Путин еще сказал, что не надо менять Конституцию, а надо менять мозги, а оказывается, что Конституцию поменяли, а мозги не меняют.



Михаил Соколов: И губернаторов обещал тоже избирать.



Игорь Игошин: Здесь есть очень серьезный плюс. Путин сказал: «Я Конституцию менять не буду».



Михаил Соколов: Чужими руками теперь действует. Для себя на следующий срок?



Игорь Игошин: Вы видите, что, как минимум, ценность слова в политике, в нашей российской политике очень серьезна. Можно по-разному оценивать, кто это делает, как, но мы видели, что он свое обещание выполнил.



Михаил Соколов: А вы хотите сказать, что господин Медведев сейчас полноценный президент, который управляет Россией?



Игорь Игошин: А вы хотите сказать, что нет?



Михаил Соколов: Я могу ошибаться, конечно. Или это все-таки некий тандем, где мы не знаем, кто на самом деле принимает все решения.



Игорь Игошин: Видите, вы же очень аккуратно формулируете свою мысль.



Михаил Соколов: Я хочу получить от вас ответ, поэтому я и формулирую аккуратно.



Игорь Игошин: Я думаю, очень хороший вы уже дали ответ. Мы видим, что есть тандем, и этот тандем работает достаточно эффективно. С этим мало кто спорит. Хорошо для России, что власть эффективна, что во власти нет на высшем уровне какого-то конфликта? Хорошо это или плохо? Я отвечу однозначно: хорошо.



Михаил Соколов: А вы уверены, что нет конфликтов?



Игорь Игошин: Михаил, вы их видите?



Михаил Соколов: Я догадываюсь о некоторых.



Игорь Игошин: А вы может нас просветить, ввести в курс опять же…



Михаил Соколов: Давайте я вам задам вопрос. Вот, например, мне кажется, что наверняка есть конфликт…



Игорь Игошин: (смеется) Вам неудобно отвечать на вопросы.



Михаил Соколов: Да, мне лучше их задавать. Например, каким компаниям одалживать деньги государству, а каким не одалживать. Вот мне, например, хотелось бы у вас узнать, все-таки какая была нужда одалживать деньги государства, например, господину Дерипаске или «Альфа-Группе», для того чтобы они не расстались с крупными пакетами акций? Ну, в конце концов, почему налогоплательщики должны оплачивать чью-то неэффективную экономическую линию? Они могли не одалживать столько денег на Западе или еще у кого-то. В конце концов, если бы их пакеты акций перешли к другим собственникам, ничего бы не изменилось. Получается, что ваша линия, которую вы поддерживаете, вашей партии, вашей администрации – это линия, знаете ли, спасения таких неудачливых жирных котов.



Игорь Игошин: Как раз перед тем, как началась передача, вас не было, а мы с коллегами сидели и разговаривали именно на эту тему. И я высказал свою позицию, что, несомненно, руководство нашей страны очень серьезно завязано психологически на ту стабильность, которую удалось достигнуть, и в известной степени эта стабильность стала восприниматься некой самоценностью. С точки зрения моего рассуждения, моих экономических знаний, для страны лучше было бы пойти на быстрое восприятие той новой экономической реальности, которая есть, эффективное изменение курса рубля по отношению к иностранным валютам и очень бережное удержание золотовалютных резервов.



Михаил Соколов: То есть девальвация.



Игорь Игошин: Я бы не назвал 20-процентное изменение, которое мне кажется сейчас правильным, тем более что 10 процентов в итоге все равно уже прошло…



Михаил Соколов: А может быть, и больше даже по доллару.



Игорь Игошин: По экономическим расчетам, которые мы сегодня видим и которые подтверждаются расчетами, в том числе, и международных организаций, на 20 процентов произошло бы это изменение. И дальше правильнее было бы уже отыгрывать назад. Вот тогда можно было бы отыгрывать и тратить какие-то золотовалютные резервы. Потому что здесь Центробанк России играл бы вместе с рынком, он был бы просто лидером рынка. А сейчас он играет против рынка, сжигая в топке золотовалютные резервы. Я лично считаю, что подобные действия, когда мы видим, что на треть сократился объем золотовалютных резервов, я думаю, что это в известной степени ошибка. И вот, собственно, мои коллеги не дадут здесь что-то добавить не то, что было сказано, именно об этом мы говорили в начале.


Но здесь есть, Михаил, еще два аспекта, которые я хочу отметить, здесь есть разные подходы. Разговаривая с теми людьми, которые непосредственно принимают решения в этой сфере, я вижу другую их позицию, что сегодня можно делать, и она тоже имеет право на жизнь, потому что макроэкономика – это не азбука, здесь нет 100-процентно верных решений. Они говорят: «Да, мы понимаем, что мы кладем очень большие деньги в топку стабильности, но если мы сможем выдержать, а для этого есть шансы, то мы получим больше, чем то, что мы сожжем в этой топке. Потому что сейчас стабильности нет нигде. Мы пока удерживаем, у нас есть реальная надежда, реальные шансы ее удержать до конца. И когда они показывают расчеты, они понимают, что может быть срыв, но шансы на то, что это выдержится, очень высоки. И это хорошо.


И дальше, последний аспект, который хотелось бы отметить. Я, по сути дела, ответил на первую часть вашего вопроса, содержательную, а последняя часть вашего вопроса была эмоциональной, где вы говорили «ваша партия», «ваша администрация» и так далее.



Михаил Соколов: А вы не несете ответственность за происходяшее?



Игорь Игошин: Секундочку, Михаил. Мне сразу захотелось знаете что добавить? Моя страна! Вы только этого не договорили, что она не ваша. Не ваша партия, не ваша администрация, не ваша страна, получается.



Михаил Соколов: Не надо путать страну и режим.



Игорь Игошин: Михаил, вы становитесь как бы вне общества и критикуете общество. Вот такой гордый критик вне системы – это очень сомнительная позиция.



Михаил Соколов: Если вы правящая партий – отвечайте за то, что она делает, за то, что делает власть, которую вы поддерживаете. В том числе за то, что вам не нравится.



Игорь Игошин: Я несу полную ответственность за то, что делает партия. Заканчивая нашу дискуссию, я всегда стараюсь свое мнение высказывать, понимая то окружение и то общественное настроение, которое есть, для того чтобы это мнение было воспринято. Просто со стороны критиковать – это очень легко, но это бессмысленно, это не несет никакой нагрузки и никакого положительного эффекта, поверьте.



Дмитрий Бабич: Я бы хотел вернуться к вопросу насчет двух сроков. Все-таки на какую часть руководства «Единой России» распространяется это правило, которое принято на вчерашнем съезде? И второе, помните, Путин некоторое время назад сказал администрации и членам правительства: все равно придется уходить. Будем в оппозиции – как бы смысл такой. Представляете ли вы себе Путина и его команду в качестве нормальной такой, может быть, оппозиционной партии в какой-то момент?



Игорь Игошин: Я думаю, что это неизбежно, рано или поздно. Путин человек молодой, я думаю, что естественно для команды быть готовым к уходу в оппозицию, это естественный политический процесс. Задача власти, задача партии, которая находится у власти, - делать все, чтобы отражать мнение общества. И у власти оставаться… Мы видим, скажем, Либерально-демократическую партии Японии, которая у власти много-много циклов подряд, потому что она действительно выстроила систему, которая отражает мнение общества, мнение большинства общества в момент выборов и после выборов.



Михаил Соколов: Она и проигрывала.



Игорь Игошин: И в то же самое время партии, не желая отпускать власть, удерживая свою позицию, борясь за эту позицию, что естественно для политика, в то же самое время нужно быть всегда готовой и к другим альтернативам. Это естественно. И то, что Путин это произносит, я считаю, что это очень разумная позиция. Не отдавая, не готовясь к проигрышу… Нельзя готовиться к проигрышу, нужно всегда стремиться к максимуму, но нужно понимать и другие альтернативы, нужно быть всегда реалистом.


А по поводу двух сроков: для руководителя первичной организации – один срок, для руководителя региональной организации – два срока, и так же точно для всех руководителей, по которым принимаются решения вне съезда. То есть съезд по руководителям принимает решение – это прерогатива съезда, это выше устава, он устав может менять. Все, что прописано в уставе до съезде – два срока.



Жозе Мильязеш: Извините, пожалуйста, но если Путин и «Единая Россия» будет оппозицией, тогда кто будет у власти? Зюганов или Жириновский? Или Каспаров, может быть?



Игорь Игошин: Я считаю, что пока, к сожалению, потому что дискуссия на достойном уровне, настоящая, серьезная, содержательная политическая дискуссия и наличие в стране многих лидеров, способных к этой дискуссии, что огромный плюс для страны, пока реальной альтернативы в обществе я лично не вижу. Может быть, Михаил видит, он нам подскажет.



Михаил Соколов: Вы забыли «Справедливую Россию».



Игорь Игошин: То есть вы предлагаете…



Михаил Соколов: Нет, я не предлагаю, просто наш гость забыл упомянуть среди основных думских партий, он две назвал, а одну нет. Может быть, они что-то скажут.



Игорь Игошин: Может быть, он просто более реалистично относится, чем Михаил, к реальности (смеется).



Михаил Соколов: Ну, силы же могут быть и вне Думы, в конце концов, все же меняется.



Жозе Мильязеш: Вот я и говорил, Каспаров может быть.



Михаил Соколов: Я вижу улыбку на лице нашего гостя, вижу, что он нервно как-то немножко реагирует на политические темы.



Игорь Игошин: Нет, очень положительно.



Михаил Соколов: Я задам тогда для его успокоения все-таки экономический вопрос.



Игорь Игошин: (смеется) Михаил пытается нагнетать ситуацию, а я пытаюсь быть реалистом.



Михаил Соколов: Ни в коем случае!



Игорь Игошин: Вы видите, что коллеги-журналисты разделяют мою позицию, мы вместе улыбаемся вашей нервозности.



Михаил Соколов: Не надо говорить за других. Лидер вашей партии сказал на съезде, что граждане, которые начнут формировать свои пенсионные накопления после 2010 года, при стаже в 30 лет смогут рассчитывать на пенсию в размере не менее 40 процентов заработка. То есть получается, что к 2040 году те граждане, что доживут, будут иметь то, что давно есть в Европе и США. Вам не кажется, что такие обещания, прямо скажем, не сильно вдохновят ваших избирателей?



Игорь Игошин: Михаил, все, что озвучено, озвучено реалистично. И вы видите, что ценность слова «лидер» сегодня очень высока, он делает то, что говорит. Это огромный плюс. Мы видим, что есть реальное движение, есть реальное улучшение ситуации, есть реальный шанс на то, что эта ситуация, стабильность, улучшение постепенное, оно имеет под собой нормальные экономические основы, это не дутый пузырь.



Михаил Соколов: Тихая гавань.



Игорь Игошин: Правильно ли, с вашей точки зрения, обещать больше, чем можешь сделать, как вы считаете?



Михаил Соколов: Может быть, надо сделать больше?



Игорь Игошин: А правильно ли обещать больше, чем можешь сделать?



Михаил Соколов: Если изменить политику, можно сделать больше.



Игорь Игошин: Надо стремиться к максимуму. Какие изменения в политике вы предлагаете?



Михаил Соколов: Я не политический деятель, я вас спрашиваю. То есть вы считаете эту программу реалистичной?



Игорь Игошин: Я считаю, что то, что сейчас объявлено, абсолютно реалистично. Более того, мы видим, что «Единая Россия» живой организм, есть реальная внутренняя дискуссия. На площадках «мозгового штурма» внутри партии предлагаются самые разные решения, в том числе решения, которые предлагают существенно больше в социальной сфере. Нас часто в этом смысле тормозят – тормозят данными, тормозят экономическими выкладками. Эта дискуссия внутри партии идет, и каждый раз находится компромисс, за который партия полностью готова нести ответственность, в том числе лидер партии готов нести ответственность. Я считаю, что это очень разумно.



Михаил Соколов: В том числе, принимая бюджет, когда цены на нефть упали, а вы принимаете его, записывая там, по-моему, 90 долларов за баррель.



Игорь Игошин: В среднем по году.



Михаил Соколов: И вы уверены, что в следующем году будут такие возможности? Значит, вы будете проедать деньги, которые накопили за предыдущие годы. Вся ваша политика теперь вот такая.



Игорь Игошин: Михаил, опять же мы будем проедать, если это будет происходить, вы тоже едите здесь, так же точно, как мы все, если говорить образно. А если говорить реалистично, мы видим сегодня реальные шаги, которые позволят удержать цены на уровне 70, 80, 90 долларов за баррель, и для этого Россия вступила в очень интенсивные переговоры с ОПЕК. Мы видим, что сейчас есть реальная возможность, перспектива объединения усилий. Не так формально, как это было в 1998 году, когда Россия под давлением конкретных стран не пошла на эти переговоры, в итоге цена на нефть упала очень сильно, и был определенный серьезный достаточно шанс на то, что просто страна не выживет. Сегодня у страны есть интересы, и эти интересы не просто осознаются, но есть политическая воля к их проведению. И мы сегодня слышим позицию и России, и других крупных нефтедобывающих стран, сырьевых стран о том, что цена должна быть без рывков, справедливая, позволяющая жить и тем, кто потребляет, и тем, кто добывает сырье. И шансы на то, что в 2009 году мы достигнем цены, которая заложена в бюджете, реалистичны. У нас есть инструмент – сокращение объемов добычи, который пока вообще никак не задействован. У страны потенциал очень серьезный.



Михаил Соколов: То есть страна может позволить себе добывать меньше и тем самым сокращать свои доходы? Это выглядит очень странно.



Игорь Игошин: Страна может позволить себе быть в соглашении с крупнейшими сырьевыми странами мира, в частности, нефтедобывающими странами и регулировать по естественному соглашению мировые цены так, чтобы стране было выгодно продавать.



Михаил Соколов: Игорь Николаевич, пожалуй, последний вопрос я задам коротко. Все-таки когда вы чувствовали себя более свободным в высказывании своего мнения, когда вы были депутатом Государственной Думы от Компартии или в Аграрной группе или сейчас, в «Единой России» с ее жесткой дисциплиной и подчинением вождю Владимиру Владимировичу Путину?



Игорь Игошин: Мы сейчас не будем вступать в дискуссию насчет жесткой дисциплины, здесь можно многое рассказать и много подискутировать, потому что действительно внутренняя дискуссия позволяет высказывать свое мнение. Тем не менее, отвечу кратко. В третьей Государственной Думе я был в Агропромышленной депутатской группе, которая, несомненно, была под очень сильным влиянием КПРФ. В следующей Думе я был одномандатником по Владимирскому избирательному округу. И сейчас я возглавил список по Кировской области «Единой России», прошел в эту Государственную Думу, представляя интересы кировчан в Госдуме. Говорить более свободно в третьей Думе, несомненно, я говорил все, что думал, но от моих слов мало что зависело. А сейчас я более взвешенно отношусь к словам, потому что понимаю, что от моих слов существенно больше сегодня зависит, нежели в третьей Государственной Думе.



Михаил Соколов: Спасибо.


Материалы по теме

XS
SM
MD
LG