Александр Генис: Каждое новое произведение американского нобелевского лауреата и очень популярной (что отнюдь не всегда совпадает) романистки Тони Моррисон вызывает острый интерес у критиков и читающей публики. Сегодня Марина Ефимова представит слушателям «Американского часа» роман «Милосердие», вошедший в список 10 лучших книг года, составленный «Нью-Йорк Таймс».
Tony Morrison. A Mercy
Тони Моррисон . «Милосердие»
Марина Ефимова: Тони Моррисон – американская писательница, автор 9-ти романов, лауреат одной Пулитцеровской и одной Нобелевской премий. Моррисон – афро-американка и пишет, в основном, про жизнь черных американцев, но, к счастью, - не для того, чтобы сделать это своей социальной миссией, а просто потому, что знает эту жизнь лучше всякой другой. Искренность и талант делают ее описания достоверными и незабываемыми – вроде картинок из жизни одной улицы южного городка в романе «Песнь Соломона». Улицу все называют «Докторская» - просто потому, что на ней живет черный врач – единственный на весь район. И когда городские власти обращаются к жителям с требованием писать на конвертах правильное, официальное название улицы и не запутывать почтовую службу, жители послушно начинают писать на конвертах: «Недокторская улица».
Характеризуя особенность прозы Моррисон, рецензент ее последнего романа «Милосердие» писатель Дэвид Гэйтс пишет:
Диктор: «В двух своих лучших романах («Песнь Соломона» и «Возлюбленная») Моррисон описывает провинциальную Америку так зримо и чувственно, что вы ощущаете запах земли. Даже в ее городском романе «Джаз» самые яркие образы – тех, кто остался позади, на юге, в глуши. И в этом смысле Моррисон продолжает линию, которую я бы назвал «американской пасторалью». Эту линию начал Фенимор Купер – великий описатель дикой глухомани Адирондакских гор - и продолжили: Готторн (создавший мрачноватые пасторали Массачусетса), Хэмингуэй и Джон Чивер – увековечивший жизнь нью-йоркского пригорода Shady Hill в своих пасторалях с горчинкой...».
Марина Ефимова: В отличие от прежних вещей Моррисон, действие романа «Милосердие» происходит в далеком прошлом - в Америке17-го века, на ферме Якова Ваарка, который решил вложить деньги, заработанные на удачной торговле ромом, в одно единственное творение – в строительство огромного дома, призванного стать райским уголком. Яков – не плохой человек. Он не жесток, он отказывается от применения новомодного рабского труда на своей ферме, и из двух женщин, управляющих его домом, одна – индианка, а другая - негритянка. Но счастье в его недостроенном доме невозможно, потому что вся жизнь и деятельность хозяина (равно как и всех домочадцев) строится на владении и подчинении, а не на свободе и любви. Жену Яков выписал из Лондона, дав за нее выкуп ее обедневшей семье. Индианка домоправительница – фактически рабыня, проданная ему племенем. Вторая домоправительница - негритянка - подкладывает ему в постель свою молоденькую дочь – чтобы она не досталась зверю-работорговцу.
Диктор: «Когда-то они думали, что они – семья, потому что в партнерстве друг с другом каждый из них спасся от одиночества и беспомощности. Они мужественно боролись за сохранность этого дома и этого сообщества. Но в какой-то момент каждый начинал понимать, что от чего бы он сюда ни сбежал, его будущее никак не сочетается с будущим остальных обитателей, что оно все так же непредсказуемо, как в начале их объединения... и что для создания СЕМЬИ одного мужества недостаточно».
Марина Ефимова: В отличие от прежних романов Моррисон, в этом романе слишком заметен социальный подтекст – разумеется, гуманный и вполне соответствующий либеральным концепциям современной американской интеллигенции. Например, вся трагическая несовместимость белых с индейцами вменяется, конечно, в вину белым. И автор даже во многом принимает точку зрения индейцев 17-го века – как более естественную и поэтичную. Вождь индейцев (не понимавших принципа купли-продажи земли) ставит диагноз патологии белых пришельцев:
Диктор: «Их отрезало от земли, и теперь они настаивают на том, чтобы эту землю можно было купить и продать... И они ненасытны в этом – как все сироты. Их судьба – жевать мир и сплевывать ужас, который уничтожит всех первых, изначальных людей».
Марина Ефимова: Разумеется, никто в романе не вспоминает с такой же красноречивостью, что индейцы, невинно отвергавшие торгашеский подход к земле, абсолютно не отвергали ни изгнания с этой земли других индейских племен, ни даже их зверски-жестокого уничтожения. Другой обвиняемый в романе (устами персонажей, конечно) – мужчина: «он всегда готов к войне – за скот, за женщину, за воду, за урожай»... Этот обвиняемый тоже соответствует веяниям времени. Тем не менее, прав рецензент Гэйтс, когда пишет:
Диктор: «Думаю, что феминисты, постколониалисты, защитники среды и даже марксисты могут попасться на приманку романа «Милосердие». Но они должны быть очень осторожны, поскольку даже в этом романе видно, что ум автора слишком многосторонен для следования какой-то определенной политико-социальной концепции. Индианка - домоправительница героя – приходит в ужас от того, что строители монструозного дома срубают 50 деревьев, «не спросив разрешения у леса». Но при этом сама она ловко топит новорожденного младенца слабоумной обитательницы дома - просто потому, что с той и так много хлопот. В романе нет злодеев, но все персонажи – люди, подпорченные с точки зрения современной морали. Защитники среды заметят, что в романе Моррисон природа сама по себе не имеет для героев никакой значимости. Она оценивается ими только постольку, поскольку она может помочь или повредить в их делах – точно так же, как и люди, с которыми им приходится жить. В этой последней «пасторали» Моррисон только милосердие (или его отсутствие) делает американский пейзаж раем или адом. И врата ада открываются в обе стороны».
Марина Ефимова: Для меня любимая черта Тони Моррисон – ее умение замечать и описывать индивидуальные отношения людей с неожиданными, яркими, реальными, душераздирающими деталями. В романе «Песнь Соломона» сцена объяснения образованной старой девы с мусорщиком около его автомобиля – одна, я думаю, из самых сильных любовных сцен в нынешней американской литературе. Способность воспроизвести живое чувство не изменяет писательнице и в последнем романе – во всяком случае, в описании отношений черной девушки Флоренс, которую мать отдала Якову, и молодого кузнеца, к которому она, впервые в жизни, испытала неодолимую чувственную страсть. В сцене их последней встречи молодой человек отказывается от Флоренс, потому что она – рабыня. Не Якова, а собственной страсти. «Ты один владеешь мной», - говорит она кузнецу. И он отвечает:
Диктор: «Да ты сама овладей собой, женщина. Ты – сплошная дикость. Ни стеснения. Ни разума. Ничего!»
Марина Ефимова: И Флоренс овладевает собой в прямом и в переносном смысле, и на собственном опыте понимает, какое это горькое обладание. Для нее единственной компенсацией потерянной любви становится способность описать свою историю. И она царапает буквы гвоздём на стене недостроенного дома Якова, из которого исчезли все обитатели.
