О художественных качествах книги Библиотекарь Михаила Елизарова говорить не следует, так как не за них дали ему недавно Русского Букера. Руководствовались политикой.
Награждено не что иное, как ретроспективная утопия, если вспомнить чаадаевскую оценку фантазий московских антизападников. Приправленную советизмом, эту штуку сейчас видим в основании путинизма или, по другому определению, ново-русского фашизма.
«Я бы хотел видеть государство Украина в составе великой славянской русской империи, - говорит Елизаров киевскому журналу «Корреспондент» (№ 49, 2008). - Чтобы это была не независимая страна, а чтобы это было единое большое государство братское славянских народов – Беларуси, Украины. И где есть место и украинскому языку, но где не притесняется русская культура…Союз был империей, он ушёл, и теперь нужно собирать все сызнова».
Оранжевая власть и «вся её жовтоблакитная структура» ему отвратительная как «горстка спонсируемых Западом» негодяев, объявившая иностранным русский язык.
Ему 35 лет, но выглядит как юноша или девушка в мужской одежде, с распущенными волосами ниже плеч. Пригожее личико, тонкие ручки. Родился в Западный Украине, жил в Харькове, сейчас - москвич. Гражданин Украины.
Всё это (даже о спонсирование Западом украинских врагов «всего русского») может говорить и совсем тёмный человек, и вполне образованный. Пунктик живёт своей жизнью. Образование выносится за скобки. Русский критик Старикова назвала это явление «принципиальной непросвещенностью». Речь шла о славянофилах брежневской поры. Для человека, которым владеет утопия, не существует обстоятельств, способных покачнуть его постройку. Раз в будущей «великой славянской русской империи» он предусмотрел место для украинства, то какие могут быть сомнения, что оно там и расположится со всеми удобствами, - что его окончательно не поглотит русскость! Он в упор не видит такого грандиозного культурно-исторического, политического и бытового явления, как русификация. В конце 80-х годов как раз осознание всей мощи этого явления заставило многих украинцев оставить надежду на светлое будущее украинства в Союзе, пусть и обновленном, демократическом. Тогда-то они и приняли клич писателей-коммунистов 20-х годов: «Прочь от Москвы!». Что и говорить, оказаться в одном хлеву с профессиональными украинцами – бр-р-р! С ними сесть хлеба съесть – нет, лучше от голода умереть. Но никто ведь не принуждает иметь с ними дело. Можно спокойно делать своё: как Андрухович, Прохасько, другие серьёзные работники современной украинской культуры. Следовало бы сразу вспомнить Оксану Забужко как наиболее известную в России, но она недостаточно спокойна, а «спокойствие» в данном случае – ключевое слово.
Елизарова довели до отчаяния нелепости украинизации, если её можно так назвать. Как его не понять! Хоружевка (родина президента Ющенко, употребляется в том же смысле, что хуторянство) - славное село, но не то, в котором мог бы выжить современный впечатлительный и требовательный юноша с волосами, как там скажут, до пупа, хотя они только чуть-чуть ниже плеч. Отвращение эстетическое перешло в идеологическое.
Он такой хрупкий, что хочется сказать словами мудреца: «Не спеши, о, юноша, настаивать на своих взглядах - ты их еще столько раз переменишь!». Это тем более уместно, что нашего героя ждут «на Москве» непростые испытания. Россия вот-вот может выбросить на свалку все, чем он сейчас живёт. Демократизация - и бурная! – не исключена. Так же, как и завершение фашизации... Кризис потому и кризис, что возможны разные повороты судьбы. И тогда парень или положит свою пышную головку за «Великую Славянскую Русскую Империю» против новых «дерьмократов», или ноги в руки и - опрометью на Слобожанщину, несмотря на то, что здесь, как он сознается, нет ни одной живой души, которая бы поздравила его с высокой московской наградой.
Часть оной, кстати, обещает израсходовать на какой-нибудь детдом в Украине. Тоже трудность... Российскому имперцу положено быть в христианстве, а оно признаёт угодными Богу только тайные дары. Он может сказать, да и говорит, что это его не касается, поскольку исповедует другой идеал - мечтателей-сталинистов. Вот и колеблешься, вспоминать ли вслух, что советская власть, и особенно жестоко - в сталинские времена, разоблачала и запрещала благотворительность как буржуазную затею.
