Ирина Лагунина: Тема детского сиротства особенно печально звучит в рождественский период, поскольку это традиционно особенно светлое и счастливое время для детей. Только недавно в России поняли, что детям, оставшимся без попечения родителей, лучше не в детском доме, а в новой семье. Но помощи эти семьям пока оказывается мало. Рассказывает Татьяна Вольтская.
Татьяна Вольтская: Бедный сиротка, глядящий с улицы в окошко на то, как веселятся под елкой счастливые дети, - традиционно жалостливый рождественский сюжет, к несчастью, не потерявший своей актуальности и сегодня. Маша из "Щелкунчика" - не у Гофмана, а у Чайковского - ведь тоже была замерзшая сирота, которую подобрал Дроссельмейер вместо куклы, украденной озорными мальчишками, я узнала это совсем недавно, внимательно прочитав либретто. У Дроссельмейра не было мысли удочерить Машу, там все образовалось другим, чудесным способом, к сожалению, не пригодным для жизни. А тем людям, которые действительно хотят взять сироту в семью - усыновить или взять под опеку - часто приходится нелегко. Проблем очень много - и слабо развитая система проверки, тестирования самих семей, желающих принять ребенка, и громоздкая система оформления документов, чрезвычайно затягивающая процесс, и взаимодействие приемной и кровной семьи. О том, что состоит эта последняя проблема, а также некоторые другие, говорит доцент кафедры педагогики и психологии семьи Института детства Петербургского государственного педагогического университета имени Герцена Любовь Костина.
Любовь Костина: Нужно ли ребенка кровной семье показывать, как он потом себя плохо чувствует после этого, его адоптация к новой семье усложняется и так далее. Еще одна проблема – это, конечно, вакуум информации для специалистов, потому что, к сожалению, социальные работники у нас не имеют курсов повышения квалификации и они не могут с коллегами взаимодействовать, поскольку в основном в этой работе находятся и сами себя вынуждены образовывать. И конечно, школа приемных родителей – еще одна проблема. Это те специалисты, которые там работают, не всех это устраивает. С другой стороны, специалисты сказали, что мы бы рады больше дать, но мы ограничены законами, мы ограничены временем и еще тем, что нигде не готовят на тренера школы приемных родителей.
Татьяна Вольтская: Не прекращается ожесточенное противостояние социальных работников, чиновников из органов опеки и родителей: чиновники обвиняют родителей в юридической и административной безграмотности при оформлении документов, родители говорят, что порядок оформления документов необходимо срочно упростить. Так считает и Елизавета Балашова.
Елизавета Балашова: Нам нужна служба одного окна, когда ты приходишь. Возможно, сотрудничество с Германией на эту тему. Но по крайней мере, это должна быть служба одного окна. Родитель не должен становиться профессионалом в административных делах.
Татьяна Вольтская: Почему зашла речь о возможном сотрудничестве с Германией, объясняет Любовь Костина.
Любовь Костина: Там такая служба, они собрали в одном здании всех, начиная от полицейских, которые приводят ребенка. Они на улице встретили ребенка, который пинает мусорку, он его берет, приводит в эту службу. В этой службе сразу полицейское управление, в этой службе сразу прокуратура, которая вызывает родителей, постановление и так далее. В этой службе социальная служба, которая его тут же определяет. В этой службе находится замечательная служба, которая на русский язык трудно переводится, но звучит она примерно так – служба по примирению преступника и жертвы. И когда коллеги задали вопрос: а сколько по времени у вас оформляются документы? Полицейский, который нас сопровождал по этому центру, удивился. Он говорит: по времени? По времени, пока из этого кабинета иду в тот. Вот все, это все движение документации в течение двух часов пока с ребенком соцработник занимается.
Татьяна Вольтская: В России о такой службе, организованной по принципу одного окна, остается только мечтать. Говорит специалист службы "Наши дети" по устройству воспитанников детских домов в семью Наталия Логинова, город Череповец.
Наталия Логинова: Я вспомнила такую фразу, с которой я неоднократно сталкивалась, оформляя документы на своих детей. Есть такой сленг рабочий – ребенок с готовыми документами, который легче всего и подлежит размещению в семьи у тех самых условно оттестированных родителей, у которых полный порядок. Но есть другая проблема: в общем-то мало кого интересует, и у людей, которые вынуждены осуществлять контроль, и у людей, которые готовятся стать родителями, иногда жизнь поворачивается по-другому. Может быть мы не допустим до большого личностного кризиса ребенка, если мы его возьмем до того, как будет готовность документов. И может быть его, пока готовятся документы, помотает так, что потом придется создавать отдельную службу для детей, пострадавших от подготовки документов.
Татьяна Вольтская: Очень тесно работает с западными коллегами директор Центра усыновления, опеки и попечительства министерства образования и науки Татарстана Любовь Чечупал, город Казань. Но она считает, что западный
опыт далеко не всегда положительный, особенно в части так называемых фостерных семей, принимающих ребенка на время.
Любовь Чечупал: Там великолепная система работы с кровной семьей. Ребенок попал в беду, все службы работают по восстановлению, чтобы ребенок вернулся в кровную семью. В это время готовятся, фостер-семьи они называются, которые по пять, по шесть месяцев готовят. И они берут каждого ребенка и этот ребенок находится месяц, он может год находиться в этой семье. И потом, если нет возможности вернуть в кровную семью, ребенка передают на усыновление, любая форма, от опеки и далее, но как своего, на всю жизнь. Потмоу что ребенок-сирота живет с чувством вины всю жизнь. Его бросили родители, вопрос всю жизнь стоит, чувство вины за себя: чем же я нехорош, что меня семья бросила, почему у меня жизнь не состоялась. Сейчас есть форма сетевая семья. Я всем приемным родителям говорю, чтобы никто из вас не сказал, что я ваша мама, папа и я вас беру. Вы еще не родители, вы кандидаты в приемные родители. А вот ребенка пригласить в гости и сказать, понравился он вам: хочешь пойти ко мне в гости? И услышать ответ – хочу. Почему мы так говорим? Потому что в гости мы все ходим и из гостей мы все возвращается. Ребенок хоть и будет знать, возьмут, не возьмут – это называется медовый месяц, адаптация. Но вы понимаете, придет момент, когда вы знаете, что будете приемными родителями, обязательно ребенка спросить: а ты хочешь остаться? Потому что вы не думайте, что это такая простенькая личность, которая вас будет благодарить всю жизнь за то, что от родителей вы меня взяли. Многие приемные родители, которые не готовились, говорили: я ему готовлю, стол ломится, а он неблагодарный. Все дети, воспитанники детского дома, как и наши родные, манипулируют нами, взрослыми. Они очень хорошие психологи и слабые стороны они очень быстро находят. И когда он начинает потом в процессе жизни, в адаптационный период, на любом периоде скажет: заставляете постель меня убирать? Я вернусь в детский дом. Вы знаете, сколько проблем было. Или родных детей уберите в детский дом, они у вас жить будут. Мы на телефоне ночь сидим, ребенок выходит, он манипулирует ими. Потом говорит: я ухожу. 11 ночи.
Татьяна Вольтская: В таком положении оказываются очень многие приемные семьи, - говорит Любовь Чечупал.
Любовь Чечупал: Приемные родители берут ребенка из детдома, абсолютно хорошие характеристики на ребенка, не ворует, не врет, ведет себя великолепно, пай-мальчик, о таком ребенке можно мечтать. Попадает он в приемную семью и начинаются проблемы. Для меня это было загадкой, почему же так ребенок вдруг начинает вести себя.
Татьяна Вольтская: Казалось бы, попал в хорошие условия.
Любовь Чечупал: В хорошие условия попал. Но меня настораживает другой вопрос. Не могут, как приемные родители говорят, ведь нам соврали специалисты, наверное, для того, чтобы избавиться от ребенка, лучше бы нам честно сказали. Но анализируя все это, смотрю – в одном детском доме получается соврали, в другом детском доме соврали. Естественно, конечно, у меня возникли сомнения. И недавно на одном из семинаров мы разрабатывали ситуацию и один специалист мне сказал: память детей возвращает их в прошлую семью. Воровал, в доме за это его хвалили. Почему он воровал? Он был единственный кормилец. Принес он еду, что-то купил, братьев накормил, пьяную маму накормил, напоил, его хвалили. То есть все эти поступки, все эти действия он перенес как раз в приемную семью. Когда у нас школа приемных родителей идет, я всегда говорю: никогда не говорите ребенку, нельзя этого делать, нужно другое поведение ему предоставить, альтернативное поведение. Если он сделал что-то неправильно, нужно сказать: ты знаешь, мне намного приятнее было бы, если бы ты просто поцеловал в щечку. Или если он соврал, например, ребенок говорит: я обязательно приду, а сам пошел купаться и соврал, что был на кружке. Говорить ребенку: нельзя делать, он этого не поймет. Все, что он делал раньше в семье, все это поощрялось. Там какими средствами, какими путями он достигал этой цели – это никого не волнует. В детском доме почему он не воровал, почему сексуальных наклонностей у ребенка не было? Потому что он совсем попал в другую семью. Попадая в семью, память возвращает его к тому, что он на черный день не припасет себе хлеба, продуктов, денег, то этого не будет. Кстати, такая проблема в приемных семьях сейчас решается, потому что они уже подготовлены к этому.
Татьяна Вольтская: Это, конечно, если берут ребенка не совсем маленького, не из дома ребенка, а именно из детского дома.
Любовь Чечупал: Дело в том, что у нас уже в республике все дети до пяти лет идут на усыновление. Мало того, у нас детей на усыновление уже даже 8-летнего возраста стоят кандидаты. Детей у нас не хватает. Часто задают вопрос: почему у вас берут детей? Может быть менталитет другой у нас, мусульмане, грех ребенка назад возвращать. Но в основном мотивация взять ребенка себе навсегда.
Татьяна Вольтская: Правда, внутри этой мотивации может скрываться разное - для выяснения причин, а значит, и для предупреждения проблем и нужны школы приемных родителей.
Любовь Чечупал: Когда заполняют анкеты, бывает до смешного: чтобы ребенок был полный сирота, чтобы никого родственников не было, чтобы были глаза карие или голубые, чтобы любознательный. Как куклу в магазине. Один раз: чтобы родители умерли собственной смертью. Я спрашивала: это как так? Только два понятия существует: ребенок-сирота – это значит автомобильная катастрофа или родители умерли от какого-то заболевания. А то, что это дети – социальные сироты при живых родителях, многие кандидаты в приемные родители даже не подозревают. Наша главная задача, чтобы нацелить наших родителей на то, чтобы они ребенка воспитывали хотя бы до совершеннолетия. Потом уже ребенок имеет право решить, остаться с родителями, уехать. Но мы знаем одно, что для них всегда останутся эти люди наставниками.
