Ссылки для упрощенного доступа

Судьба китайской иммиграции в Америке, или С Китайским новым годом


Ирина Лагунина: История китайской иммиграции в Америку – это история путешествия из одной из древнейших цивилизаций в цивилизацию самую молодую. США были ещё очень молодой страной, когда тысячи китайцев начали прибывать в неё в середине 19-го века, привлечённые Золотой лихорадкой в Калифорнии. Сегодня американское гражданство имеют около трёх миллионов китайцев, и иногда их называют «образцовое меньшинство». Китайский новый год в Нью-Йорке отмечала наш автор Марина Ефимова.



Марина Ефимова: Как Америка в 19-м веке принимала иммигрантов? Иммиграционные власти проверяли, здоров ли новый кандидат в американцы, не числится ли за ним серьезных преступлений, и потом отпускали на все четыре стороны – крутись, как знаешь. Но и это равнодушное гостеприимство было благодеянием для тех, кто бежал от голода, от погромов, от политических и религиозных преследований, от геноцида. И иммигранты всех национальностей терпеливо «крутились», и все хлебнули свою долю страданий. Но никто столько, сколько китайцы.



«Первая волна китайской эмиграции пришла в 1850 г., а в феврале 1881 г. калифорнийский сенатор Джон Миллер выступил в Конгрессе в поддержку законопроекта, запрещавшего на 20 лет въезд в страну новым китайским иммигрантам. Он назвал китайцев «обитателями другой планеты». «Мелкие, жилистые, - говорил сенатор, - они похожи на механические существа, мало чувствительные к холоду и жаре, почти без нервов и без эмоций, терпеливые и выносливые. Они держатся стаями, как звери, и неспособны адаптироваться в Америке. Наша задача охранить англосаксонскую цивилизацию от заражения гангреной цивилизации восточной. Я знаю, что кое-кто назовет это дискриминацией. А почему бы и нет? Почему мы должны впустить в наш мир представителей деградированной и низшей расы, которые будут производить на свет людей низшего сорта?»



Марина Ефимова: Сюзан Чанг, автор книги «Американские китайцы», из которой взята эта цитата, пишет, что в Конгрессе после этого выступления шли яростные дебаты. Однако, закон, предложенный Миллером (Chinese Exclusion Act), был все же принят и просуществовал не 20, а 60 (!) лет. Китайские иммигранты попали в полувековую ловушку: семей не привезти, женщин не привезти. Можно уехать, но нельзя вернуться. Чем же они заслужили такие радикальные меры?



Уильям Вэй: В начале иммиграции китайцев можно было найти в любой сфере деятельности. Больше всего – среди золотоискателей (потому что они и приехали на приманку калифорнийской Золотой лихорадки). Но сферы их деятельности быстро сокращались. Дело в том, что в отличие от американцев, китайцы были готовы на любую работу, за самую низкую плату, в самых тяжелых условиях. И они составили такую конкуренцию, что белые рабочие добивались местных законов, не допускавших китайцев до определенных видов работ. И китайцам оставалось только то, что не привлекало белых: прокладка дорог, осушение болот, работа на рыбоконсервных заводах, стирка белья.



Марина Ефимова: В передаче участвует историк, проф. Колорадского ун-та Уильям Вэй.


Все эти несправедливости казались в то время естественными: китайцы, с их маленьким ростом, желтой кожей, длинными косами и гортанными голосами, были так ни на кого не похожи, что не вызывали сочувствия. Разве что такой человек, как Марк Твен, мог проявить непредвзятость. Он встречал китайцев в лагерях золотоискателей и писал:«Они - тихие, мирные, сговорчивые и непьющие. Неряшливые китайцы – редкость. Ленивых китайцев не бывает». В те же годы несколько журналистов не без восхищения писали:



«Китайский лагерь дорожных рабочих – образец чистоты. Невероятно строгие стандарты личной гигиены. Они моются каждый день – в бочках. Они пьют только кипяченый чай и потому гораздо реже болеют. В любой поход они берут чай с собой - в бочонках из-под виски. Вообще поразительно, какой груз они могут нести на длинном шесте, перекинутом через плечо. И не без грации. И без кряхтенья и жалоб».



Марина Ефимова: Но эти голоса тонули в общем отвращении. Калифорнийский Общественный Комитет горнодобывающих шахт представил законодателям документ:



«Присутствие здесь китайцев - моральное и социальное зло, отвратительная короста на чистом лице нашего общества, гниющая болячка на теле нашей политики. Одним словом – социальная болезнь».



Марина Ефимова: И законы следовали один за другим: 1852 г. – Налог на ввоз «кули» (то есть, китайцев). 1853 - повышение платы за лицензию на право китайца добывать золо-то.1854 г. – Запрещение китайцам свидетельствовать в суде.1870 г. – запрещение ввозить азиатских женщин с целью проституции (а поди докажи, какая у тебя цель). Началось и прямое насилие: в 1856 году из двух областей Калифорнии китайцев физически вышвырнули. «И это, - пишет тогдашний историк, - открыло шлюзы: убийства, поджоги, не говоря уж о мелочах». Положение китайца в суде было безнадежным, если за него не вступался белый. Именно в это время родилось выражение «китайские шансы» - то есть, нулевые». И именно в это время (в конце Гражданской войны) китайцы поставили себе безымянный памятник в Америке – Трансконтинентальную железную дорогу, на строительстве которой они были главной рабочей силой. Профессор Вэй, а решались ли китайцы на протесты?



Уильям Вэй: О, да, конечно. На строительстве Трансконтинентальной дороги условия были тяжелые. А для китайцев – особенно. И они забастовали. Просто сговорились и не вышли на работу.



Марина Ефимова: На строительство дороги сначала взяли всего 50 китайцев – главный инженер решил, что они хрупкие для такой работы. Но уже через несколько недель он взял еще 50, потом 100... Через несколько месяцев там работали тысячи китайцев. Они – единственные – могли успешно производить взрывные работы, потому что традиция фейерверков научила их работать со взрывчаткой... Они придумывали невероятные новшества. В морозную зиму 1866 года они не счищали завалы снега, а работали под снегом, прорывая в нем лишь коридоры и шахты.



Уильям Вэй: До бунта их довели даже не условия работы, а то, что несколько прорабов решили подгонять их кнутами. Но после 5-6-ти дней забастовки китайцы вернулись к работе, потому что им прекратили подвоз продовольствия. Тем не менее, после забастовки наниматели все же подняли им зарплату - на 2 доллара в месяц.



Марина Ефимова: Неприязнь и остракизм постепенно загнали китайцев в гетто – в «китайгородки» - чайнатаунс. Там были свои особенности. Например, в них не было женщин. Известный бард Чарли Чин описывает нью-йоркский Чайнатаун не 19-го века, а начала 50-х годов 20-го века, когда Чарли было лет восемь:



«Чайнатаун был тогда гораздо меньше, чем сейчас. По воскресеньям отец ходил туда за газетой и брал меня с собой. И я помню, что там на улицах почти не было женщин и детей. А мужчины подходили к нам, иногда даже с другой стороны улицы – чтобы потрепать меня по голове, дать конфету. Их собственные дети были в Китае, они не видели их помногу лет. Появление ребенка на улице Чайнатауна было событием».



Марина Ефимова: Горестная эта ситуация сложилась еще после введения закона 1870 г., препятствующего ввозу женщин. Китайцы, естественно, стали искать пути обойти закон. В чайнатаунах образовалось нечто вроде мафиозных групп – «тонгс». Одни, вполне респектабельные, занимались контрабандой женщин, чаще всего – проституток. Другие «тонгс» представляли собой банды, девушек из Китая увозили силой или обманом, занимались рэкетом и часто воевали друг с другом. В одной из их перестрелок в лосанджелесском Чайнатауне в октябре 1871 года был случайно убит белый полицейский. Читаем в книге «Американские китайцы»:



«По улицам разнесся слух: «Китаёзы стреляют белых», и толпа с воплями: «Вешать их!» кинулась в Чайнатаун. «Мы мчались, - вспоминал участник погрома, - в порыве ярости и восторга от необычности события. Китайцев выволакивали из домов и линчевали прямо на улице, и даже повесили мальчика лет 12-ти, ничего не понимавшего и парализованного страхом».



Марина Ефимова: В Лос-Анджелесе 25 человек убито, на глухой ферме в Калифорнии шестеро сожжены. В Сан-Франциско выпущен Указ «Каждый чиновник, директор, менеджер, клерк, принявший на работу китайца, виновен в совершении мелкого преступления». Даже врачи писали в медицинских журналах о специальных, страшных китайских болезнях, которые они считали (цитирую) «следствием тысячелетних звериных пороков и результатом сопротивления всем попыткам внедрить современную медицину». Начался исход. Кто-то бежал обратно в Китай, но немногие, потому что вернуться неудачником – бесчестье. Остальные - на Восточное побережье. Рассказывает куратор Музея Нью-йоркского Чайнатауна Беатрис Чэн:



Беатрис Чэн: Прозвище китайских общин было The Bachelor Society – Общество холостяков. Но, в основном, это были отцы многодетных семейств, которые все свои заработки посылали семьям в Китай. А сами жили по 7, по 10 человек в двухкомнатной квартире. Закон Chinese Exclusion Act в 1882 г. закрыл для китайцев «золотые двери» Америки, но в нем было сделано исключение - для купцов, учителей, студентов и их домашней прислуги. У этих людей были и жены, и дети. Но их боялись выпускать на улицу – чтоб не украли. А мужскими развлечениями были курильни, бани, книжные магазины, розыгрыши местных лотерей. Очень популярной была Кантонская опера (потому что первая волна иммигрантов была из Кантона) и залы для игры в кости – в маджонг. Были рестораны. Но главным местом встреч были магазины General stores. У большинства жителей Чайнатауна не было постоянных адресов, и в магазинах они получали почту».



Марина Ефимова: В начале 20-го века в Чайнатауне Сан-Франциско служил замечательный белый полицейский - Джесси Кук. В 1931 г. он написал в воспоминаниях:



«Многие думают, что китайцы – прирожденные игроки. Это неправда. Просто у них в чайнатаунах было слишком мало развлечений, а выйти в город они не смели. То же самое и с курением опиума. В начале века в Китае курение опиума не считалось преступлением, и в Чайнатауне этим занимались в задней комнате каждой лавки. Пока они не делали этого в присутствии белых, я никого за это не арестовывал. Правда, приходя домой, всегда оставлял куртку и фуражку снаружи – чтобы выветрился запах опиума. Я жалел китайцев в их полной изоляции. Только в 1911 году, когда Китай стал республикой, они как-то внутренне освободились, стали отдавать детей в школы, даже девочек. Молодые люди отрезали косы, надели европейское платье и начали стремительно адаптироваться. В начале века в Чайнатауне было только 400 человек, кое-как объяснявшихся по-английски. Сейчас там все мальчики и девочки говорят на таком же чистом английском, как наши дети».



Марина Ефимова: Несмотря на официальный запрет эмиграции, женщин понемногу провозили контрабандой или женились (довольно часто и счастливо) на ирландках-иммигрантках, словом, нарождалось новое поколение. В Китае их прозвали “ABC” – American born Chinese – китайцы, рожденные в Америке. И еще их прозвали «бананами» – желтые снаружи, но белые внутри. Один из АВС – писатель L.C.Tsung, в романе «Маргинальный человек» рисует пронзительный портрет одного из последних представителей «Общества холостяков» - старой эмиграции. Герой романа Чарльз Лин заходит вечером в прачечную Чайнатауна:



«Изможденный старик гладил белье под светом голой яркой лампочки – в 10 часов вечера. Старик сказал Лину, что живет в Штатах 40 лет, и все это время посылает заработанные деньги семье в Китай. Он с гордостью показал фотографию. В центре снимка - седая женщина, окруженная 15-ю или 20-ю мужчинами, женщинами и детьми всех возрастов. Весь клан был порождением этого старика, который поддерживал их 40 лет своими тощими руками. Эта семья была целью его существования, единственным смыслом его жизни, его гордостью. А фотография была - как диплом с отличием».



Марина Ефимова: Главными удачами в общей судьбе китайской эмиграции были две катастрофы. Первая - землетрясение 1906 года в Сан-Франциско. Во время землетрясения погибли архивы города, и впоследствии многим китайцам удалось проникнуть в Америку под видом сыновей обеспеченных китайцев, чьи документы якобы сгорели. Чтобы обмануть суровую эмиграционную комиссию, им посылалось в Китай подробное описание генеалогического древа и описание семейного жилья со всеми деталями. Все это самозванные сыновья выучивали наизусть. Этих людей прозвали paper sons – то есть, «сыновья на бумаге».


Второй катастрофой, удачной для китайской эмиграции, была Вторая мировая война.



Уильям Вэй: Вторая мировая война покончила с дискриминацией. Для американцев стало невозможным иметь в своем законодательстве антикитайские законы в то время, когда Китай стал его военным союзником в войне с Японией. Поэтому в 1943 году новый закон, «Магнусон Акт», отменил старый – Chinese Exclusion Act. Въезд китайцам был разрешен. Правда, квота поначалу была 105 человек в год.



Марина Ефимова: Ксенофобия в Америке быстро переключилась с китайцев на японцев. В журнальных заметках рассказывалось, как отличить по внешности китайца от японца. Одна заметка называлась «Как отличить друга от врага». Китайские журналисты носили на груди бирки с надписью: «Я – китайский корреспондент. Не примите за японца!». Вообще каждый период истории Америки немедленно и непосредственно отражался на китайских иммигрантах. О свободолюбивых 60-х годах китайский радиожурналист из Миссисипи писал:



«Выступишь за черных, убьют белые. Выступишь за белых, черные тебе этого не забудут. Мы все, со своей сомнительной расовой принадлежностью, ходили тогда по тонкому льду. Я был диджеем, и однажды вечером в студию впорхнули три белые девушки, желающие познакомиться со своим любимым диджеем. Я сказал, что его нет, а я – уборщик. Мы знали, что делали с черными, которых подозревали в ухаживании за белыми девушками».



Марина Ефимова: Интересно, что именно в 60-х появилось почти официальное определение китайской эмиграции - model minority – образцовое меньшинство.



Уильям Вэй: Родилось оно в сравнении двух иммигрантских групп (китайской и японской) с остальным цветным населением Америки. И мотив был такой: Посмотрите, что мы делали с китайцами последние сто лет, как только их ни третировали!.. А они не только выжили, но и достигли замечательных успехов. Поэтому если афро-американцы, латинос, индейцы, азиаты, живя здесь, НЕ преуспели, это их собственная вина. (чуть посмеиваясь). Вообще говоря, это порочная установка – перекладывать вину на сами жертвы».



Марина Ефимова: Я впервые попала в нью-йоркский Чайнатаун в начале 80-х. Первое, что меня поразило, - разнообразие китайских лиц: аристократические, крестьянские, интеллигентные, сказочно красивые – недаром американо-китайского актера Джона Лона брали в свои фильмы такие эстеты, как Бертолуччо, и Майкл Кимино... Другое сильное впечатление – еда. Сейчас с уверенностью можно сказать, что китайская кухня – самая популярная в Америке, заметно популярнее американской.



Беатрис Чэн: Настоящего интереса к аутентичной китайской еде не было до 70-х годов – до визита Никсона в Китай. Известны были только блюда, изобретенные здесь: смесь жареных овощей (чап суи), жареная лапша (ло мэйн) и печенья fortune cookies – которые в сам Китай попали только в 1993 г. Но по c ле визита Никсона американцы повалили в Чайнатауны попробовать настоящей китайской еды. Самыми любимыми стали блюда Шанхайской кухни: паровые пельмени (дамплингс) и супы. Ну, и, конечно, «пекинская утка», кантонская жареная свинина, хрустящие блинчики (эгг роллс). Огромной популярностью по всей стране пользуются китайские кухни, продающие еду на вынос – в картонных судках. В любом американском городке есть такие кухни. Там можно купить целый горячий обед по дороге с работы.



Марина Ефимова: Что касается китайского Нового года, то в этот день, 26 января, Чайнатауны по всей Америке выходят из берегов. Туристы отовсюду съезжаются на красочные новогодние китайские парады (начинаются звуки Нового года).



Беатрис Чэн: Ежегодный Новогодний парад в чайнатаунах– абсолютно американское изобретение – его нет нигде в Азии. Но Золотой дракон, танцы драконов и львов, фейерверки – это китайские традиции. Главная традиция – как можно больше шума: шум отпугивает злых духов. Очень важны цветочные ярмарки: свежераспустившиеся цветы – главный символ китайского Нового года, добрый знак для каждого дома. Так что приезжайте. И счастливого вам Нового года!



Марина Ефимова: И вам. С Новым китайским годом! С новым китайским счастьем!


XS
SM
MD
LG