Росимущество проигнорировало просьбу руководства Музея древнерусской культуры имени Андрея Рублева перенести на более поздний срок передачу РПЦ храма Покрова в Филях. Это один из лучших образцов архитектуры в стиле так называемого "нарышкинского барокко". С 1971 года и до наших дней храм был филиалом музея.
Этим летом министр культуры Владимир Мединский уволил Геннадия Попова с поста директора Музея имени Андрея Рублева. Точнее, понизил в должности. Теперь Попов – замдиректора по науке. Он говорит, что уже много лет РПЦ присутствовала в Покровском храме. На нижнем ярусе велись службы. В верхней церкви храма, где сохранился подлинный интерьер 17-го века, молебнов не было. Геннадий Попов вспоминает:
– Прежде там священником был отец Борис (Михайлов), в прошлом – кандидат искусствоведения, разбирающийся в деле сохранения памятников старины. Когда пришел новый священник, отец Александр, вдруг как-то неожиданным образом мы получили письма из патриархии и от Росимущества о необходимости передачи в бессрочное пользование РПЦ всего храма.
Предполагается использование в музее открытого огня, а он очень вреден. Это свечки, семисвечник в алтаре, кадила...
Надо сказать, что это для нас явилось большой неожиданностью, хотя мы понимали, что рано или поздно произойдет переход на "богослужебные рельсы". Но вот так вот, без обсуждения, без предупреждения передать – и все, мне кажется, очень неразумно. И вообще, я считаю, что некоторые выдающиеся ансамбли церковной архитектуры можно было бы оставить музеефицированными и не трогать. Храм в Филях буквально входит в пятерку лучших комплексов нарышкинской эпохи, то есть конца 17-го века, и ранней петровской эпохи. Но сейчас мы обязаны передать все.
Верхняя церковь требует особо бережного обращения. Мы открывали ее всегда на Пасху, в это время наступает уже весенняя теплая погода, и закрывали интерьер 15 октября, поскольку до этого был Покров, один из престольных праздников этого замечательного комплекса.
– Вы открывали для церковных служб?
– Нет, просто для музейного посещения. Как будет теперь, не очень понятно. Вроде бы они хотят служить там два раза в месяц, не чаще. Как бы то ни было, предполагается использование открытого огня, а он очень вреден. Это свечки, семисвечник в алтаре, кадила... Этот момент, конечно, чрезвычайно беспокоит коллектив музея и хранителей. Понимаете, что бы мы ни передавали РПЦ, это все равно принадлежит музейному госфонду. Значит, как бы мы ни пытались с себя скинуть надзор за единицами хранения, все равно это остается в нашей компетенции.
– То есть пользоваться будет РПЦ, а ответственность на музее?
– Да! Это очень трогательная ситуация. То же самое произошло с Новодевичьим монастырем. Он передан Церкви, а за иконостасом Смоленского собора все равно надзирает Исторический музей. Сейчас довольно много таких сюжетов.
Переговоры о передаче начались в 2013 году. Понимаете, когда мы говорили, скажем, с митрополитом Арсением, то речь шла о какой-то особой аккуратности, осторожности. Теперь же в письме и из канцелярии патриархии об этом ничего не сказано. Мы хотели еще оттянуть акт передачи, но почему-то не нашли одобрения у Росимущества.
– Для чего вы хотели оттянуть?
Царские врата могут просто погибнуть
– Для выработки более четких и более разумных условий и с той, и с другой стороны. Честно говоря, мне не кажется, что так уж важно служить регулярно в верхней церкви. Естественно, там важно освятить алтарь, это общая практика. А служить – в качестве образца, не более того. Потому что весь этот организм настолько хрупок!
Иконостас стоит на нашем инвентаре, и он входит в госфонд. В договорах о передаче всегда говорится о возможности изъятия произведений искусства, содержание которых не соответствует музейным требованиям. Но это все утопия! Конечно, мы иконостас забирать не будем. Это и денег фантастических стоит, и непонятно, где его восстанавливать. Такого интерьера просто нет, так что все это ерунда. Между тем, в иконостасе есть замечательные иконы 90-х годов 17-го века. Среди них – подписные. Там Тихон Филатьев, к примеру. Это шедевры! Шедевры раннепетровского времени. Тут возникает вопрос – как закрыть эти иконы, эти первые ярусы иконостаса? Что делать с царскими вратами, которые состоят из хрупкой перевязи-резьбы? Царские врата могут просто погибнуть.
– А православная служба предполагает, что створки царских врат открывают и закрывают?
– Это так. Видимо, надо сделать какую-то имитацию. Скажем, на полотнище, вырезанное в конфигурации, соответствующей царским вратам, наклеить фотографию. Потому что врата, конечно, невероятные. Это большой шедевр и невероятно хрупкий одновременно. Там же еще надо учитывать, что дерево за все эти годы сильно пересохло, – озабочен Геннадий Попов.
Нынешний директор Музея имени Андрея Рублева Михаил Миндлин говорит, что переговоры с РПЦ пока не проводятся:
– Потому что сейчас мы готовим проект договора. Для этого был проведен расширенный научно-реставрационный совет музея с приглашением ведущих специалистов, работающих в области древнерусского искусства из других организаций – Третьяковской галереи, Исторического музея, Русского музея, Государственного института реставрации и из музея "Коломенское".
– И что, все эти специалисты выдвинули какие-то предложения?
– Не предложения. Задачей реставрационного совета была разработка условий договора для сохранения, экспонирования и использования памятников, которые являются частью государственного музейного фонда, находящегося в оперативном управлении у нашего музея. Специалисты не предлагают, они определяют эти условия. Это важная вещь. Они определяют, что вот так можно, а так нельзя.
– В какие сроки должна состояться передача храма?
Это памятник общенационального и, пожалуй, мирового значения
– Это должно было произойти уже в середине июля. Но в связи с тем, что я пришел работать в музей в последних числах июня и узнал, что готовится передача, мы собрали расширенный ученый совет из ведущих специалистов, работающих в российских организациях, специализирующихся в области древнерусского искусства. Они определили, что необходимо обратиться к Министерству культуры с просьбой подготовить планы и перечень мероприятий, направленных на сохранение памятника. Речь шла и о здании, и о внутреннем убранстве, и об иконах. И одновременно ученый совет обратился с просьбой к Минкульту ходатайствовать перед Росимуществом о приостановке процедуры передачи здания церкви. К сожалению, на днях нас Минкульт известил, переслав нам копию письма Росимущества, что Росимущество не видит правовых оснований и считает, что все эти мероприятия должны были быть осуществлены в предшествующие годы. К сожалению, я за это не могу отвечать, почему тогда не били в набат. Это памятник общенационального, общероссийского и, пожалуй, мирового значения. Почему ему не уделялось должного внимания?
– И теперь какой срок вам поставлен в этом письме?
– Росимущество написало, что здание должно быть передано Церкви. А мы же не можем передать здание без предметов, которые находятся в нем. Они являются неотъемлемой частью архитектурно-художественного ансамбля. Что мы могли сделать? Мы могли все это демонтировать и вывезти. Однако для демонтажа нужна большая группа специалистов. У нас нет в музее такого количества специалистов. Там нужно возведение лесов. Это весьма сложное и дорогостоящее мероприятие – демонтаж всего декоративного убранства. Но это еще полбеды. Ведь артефакты надо было бы перевезти в оборудованные хранилища. Но у музея нет дополнительных площадей для размещения такого количества памятников. И в короткие сроки это сделать вообще нереально. Поэтому есть второй путь – заключить договор с Церковью. И Церковь должна будет выполнять условия этого договора.
– А если они скажут "мы не будем"?
– Тогда мы будем выносить на уровень руководителей государства. Государство в области культуры представлено Минкультом. А потом я не думаю, что Церковь откажется. В Церкви есть образованные люди. И в руководстве Церкви их достаточно. Я думаю, что у нас не будет каких-то принципиальных противоречий.
– Но они же могут не по злому умыслу отказаться, а сказать: мы не можем все эти условия выполнить. Вот не можем, и все!
– Тогда мы обратимся за решением этого вопроса к Минкульту РФ.
Настоятель храма Покрова в Филях иеромонах Александр (Зарубин) говорит, что пока не ознакомлен с условиями договора, разработанного музейщиками. Так что, задавая вопросы, заодно приходится рассказывать ему об этих условиях:
– В верхнем храме нужно ограничить количество служб и число людей, которые там могут одновременно присутствовать. Кроме того, открытый огонь следует использовать минимально. Как вы к этому относитесь?
Распоряжением патриарха еще в прошлом году храму был присвоен статус церковного древлехранилища
– Это вполне разумно. И это обычная практика для храмов, где есть музейные предметы – иконы, иконостасы и так далее.
– Среди прочего, специалисты в области древнерусского искусства считают, что софринские свечи, простите, никуда не годятся. Они коптят, и желательно использовать другие. Это реально?
– Нельзя сказать, что они совсем не годны. Есть и высококачественные софринские свечи, из чистого воска. Их вполне можно использовать. И мы готовы использовать разумное количество свечей. Не 10 подсвечников, и не 20, а один или два. Естественно, что в таком храме нужно ограничивать количество светильников.
– И еще один пункт договора. Он тоже касается сохранности верхнего храма, который всегда был "холодным". Оборудование, обеспечивающее температурно-влажностный режим, пропитка противопожарными составами и прочее, и прочее, по мнению директора музея Михаила Миндлина, должно быть обеспечено на средства Церкви и силами Церкви. Как вы к этому относитесь?
– Мне сложно сказать, какие тут конкретно требования будут предъявлены, какие системы потребуют установить, это надо договор смотреть, но этот храм был холодным, думаю, он таким и останется. Никаких планов по установке наверху отопления, конечно, у нас нет. Если установить там какие-то отопительные элементы, храм просто погибнет.
– Будет ли по-прежнему Покровская церковь доступна для музейного посещения?
– Распоряжением патриарха еще в прошлом году храму был присвоен статус церковного древлехранилища. Иными словами, церковного музея. То есть подразумевается, что это будет храм-музей. Поэтому, конечно, люди смогут туда приходить как в музей.
– Как вы относитесь к идее Михаила Миндлина, что в храме должны постоянно присутствовать смотрители и что это должны быть представители уже не музея, а православной церкви?
Мне сложно сказать, почему музей не занимался его реставрацией, но средств этот храм потребует значительных
– Мы это еще будем обсуждать. В частности, с какой периодичностью смогут приходить смотрители и наблюдать за состоянием икон. Но, конечно, со стороны прихода не может быть никаких препятствий для того, чтобы они приходили и следили за состоянием икон. Но, повторю, пока мне сложно сказать, надо смотреть проект договора.
– Но, в принципе, вы не против того, чтобы в любое время из музея пришли с проверкой?
– Если это будет разумно, если заранее предупредят, то не против. В любое время – не ночью же они будут приходить!
– Отец Александр, устраивает ли вас то, в каком состоянии вам достался этот храм? В социальных сетях, где сейчас активно обсуждается передача этой церкви в пользование РПЦ, многие пишут, что здание покрыто пугающими трещинами и выбоинами.
– Честно говоря, он в удручающем состоянии. К сожалению, на протяжении многих лет музей ничего не делал для сохранения "объекта", как они его называют. Мне сложно сказать, почему музей не занимался его реставрацией, но средств этот храм потребует значительных.
– Готовы ли вы заняться его реставрацией?
– Конечно. У нас нет другого выхода.
– Хватит ли у прихода на это средств и сил?
– Надеюсь, что хватит. Существует общероссийская программа "Храмы России". Мы будем просить, конечно, и у государства средств на это, и приход будет в этом участвовать.
– К глубокому сожалению, широко распространена такая практика: возвращенные религиозным организациям старинные храмы не реставрируют, а ремонтируют. И делают это кустарно. Самый невинный пример – вставляют современные стеклопакеты в окна. Попросту говоря, памятники губят. Постараетесь ли вы избежать такой участи?
– Безусловно. Всякая реставрация памятников такого уровня всегда ведется под надзором, и тут никакой самодеятельности быть не может. А этот памятник не просто формально федерального значения. Де-факто это жемчужина. Я понимаю всю ответственность, которая ложится на приход и на меня, когда такой памятник переходит в пользование Русской православной церкви.
– При этом все-таки есть голоса, которые считают, что церковь в Филях как редкий и особый памятник истории и культуры надо было оставить за музеем. В частности, об этом говорил его прежний директор Геннадий Попов.
– Я отношусь к этому вот как. Когда памятник находился на балансе у Музея имени Андрея Рублева, Геннадию Викторовичу Попову все-таки нужно было позаботиться о его должном сохранении, – отмечает настоятель Покровского храма в Филях иеромонах Александр.
