Число жертв "Боярышника" в Иркутске превысило 70.

В больницах остаются более 30 человек, которые выпили "концентрат для принятия ванн "Боярышник", в котором, как оказалось, был метанол. Возбуждены дела против производителей "концентрата для ванн", который люди пили, невзирая на формальное предупреждение на этикетке "Опасно принимать вовнутрь", поскольку разнообразные спиртосодержащие жидкости под названием "Боярышник" – популярный и дешевый эрзац водки.

Иркутская трагедия, разворачивающаяся в последние дни, привлекла внимание высшего руководства страны. Президент Владимир Путин распорядился ужесточить правила производства и оборота спиртосодержащей продукции и высказался за повышение акцизов на нее, "чтобы не были флакончики за три копейки, а чтобы они стоили нормальные деньги". "Все время прикрывались тем, что необходимо держать ниже низшего предела все эти сборы, потому что это связано якобы с отдельными отраслями промышленности, связано с медициной. На самом деле мы видим, к чему приводят такие поблажки: десятками люди мрут как мухи".

Вице-премьер Александр Хлопонин выразил мнение, что акцизы на алкоголь снижать не следует, а следует ввести акцизы на "спиртосодержащую продукцию двойного назначения", как он выразился. "Не надо, чтобы этот товар был всячески доступен, мы вообще должны вести речь о здоровом образе жизни ... Если мы попытаемся водку сделать по цене одеколона... мы тогда хотим все население споить? ... Мы должны не мотивировать людей к алкоголизму, а сделать так, что если ты хочешь выпить алкоголь, он должен быть качественным", – сказал Хлопонин.

Принимал ли кто-то действительно ванны с "Боярышником", то есть правда ли у "концентрата для ванн" было двойное назначение, – неизвестно, но председатель Совета Федерации Валентина Матвиенко предложила в 2017 году принять закон, "не допускающий использования спиртосодержащей продукции не по назначению". Она заявила о бескомпромиссности борьбы с контрафактным алкоголем и крайне жестко высказалась о производителях иркутского "концентрата" с метанолом: "Судить за преднамеренное убийство. Хватит прощать. Это преднамеренное убийство людей. Они понимали, на что идут".

Директор Центра исследований федерального и региональных рынков алкоголя (ЦИФРРА) Вадим Дробиз не против, чтобы производителей конкретной продукции, вызвавшей массовое отравление, судили. Но к самому "Боярышнику" у него отношение иное: "Боярышник" стал в России нарицательным словом, под этим названием скрывается вся спиртосодержащая парфюмерная, косметическая продукция. Произошла абсурдная вещь – подделали суррогат. Спиртосодержащие жидкости в России – что аптечные, что парфюмерно-косметические – являются, по сути, суррогатом алкогольной продукции, их пьют, потому что они дешевые. Легальная бутылка водки стоит 200 рублей, бутылка в нелегальной рознице стоит 100, а косметические, парфюмерные, аптечные средства, как и самогон, в эквиваленте 0,5 литра бутылки водки стоят 50 рублей – в четыре раза дешевле, чем легальная. Поэтому эту продукцию пьют, наверное, 15–20 миллионов человек в России. Государство об этом знает, и фактически это превратилось в социальный алкоголь. Если до 2010 года социальным алкоголем была нелегальная водка, которая продавалась в легальной рознице по цене в два раза ниже легальной, то после реформы социальную функцию взяли на себя вот эти спиртосодержащие жидкости. Они заводские – нормальные, безопасные. Трагедия произошла, потому что подделали суррогат и туда случайно попал метиловый спирт".

В ответ на замечание, что – формально – на иркутском "Боярышнике" было предупреждение об опасности "приема внутрь", Дробиз говорит, что на всех подобных жидкостях никто не пишет, что они для внутреннего потребления, но "все знают, для чего" они: "И потребители, которые ее купили, они ее пили каждый день, об этом говорят и родственники погибших".

Это правда. В интервью Радио Свобода мать одного из отравившихся Любовь Мамонова рассказывала: "Ваня считал, что лосьон из аптеки в смысле безопасности даже лучше, чем водка из продуктового ларька. Он же не какой-то запойный алкаш у меня. Мог выпить после тяжелого рабочего дня. Одну бутылочку "Боярышника" – что там? 100 мл! И не каждый день. Так все кругом пьют, это не считается чем-то позорным. Вон и медсестра одна тоже в больнице оказалась, и воспитательница из детсада – тоже этот лосьон употребили. Сын говорил, что "Боярышник" выходит дешевле и меньше, чем самый маленький шкалик водки. И вообще его многие работяги пьют – и ничего. А в этот раз туда чего-то подмешали. Видимо, сэкономить хотели".

Дробиз замечает, что по умолчанию подобный суррогатный алкоголь, несмотря на этикетки "не для приема внутрь", безопасен, напоминает, что случаи отравления метиловым спиртом в поддельном алкоголе происходят не только в России, приводя в пример случай в Чехии четырехлетней давности. При этом Дробиз согласен с тем, что проще сделать дешевую "социальную" водку, сравнивая, насколько больше алкоголя могут купить на пособия или минимальные зарплаты жители других стран.

В ответ на вопрос "но является ли это борьбой за здоровье граждан" Дробиз говорит: "У нас об этом не думают. На Западе главный принцип регулирования алкогольного бизнеса – доступность качественного, легального, заводского алкоголя для всех слоев малоимущих, включая последних бомжей. Там бомж не пойдет за аптечной настойкой, за спиртосодержащей жидкостью. Мы считаем себя социальным государством, но у нас лицемерие и ханжество создали рынок социального алкоголя в виде спиртосодержащих жидкостей. И при этом мы считаем, что у нас алкоголь слишком дешевый, что наше население спивается".

Александр Пушкарев, создатель костромского приюта для бездомных "Ночлежка", согласен с тем, что производителей "Боярышника", которым отравились люди, нужно наказывать – несмотря на формальное предостережение на бутылках против "приема вовнутрь": "Там написано "Боярышник". Есть "Боярышник" – медицинское средство, которое все знают, и люди к нему приучены, есть "Боярышник" – косметическое средство, и есть этот "Боярышник", которым отравились. У людей это ассоциируется с лекарственным средством "Боярышником", тем более у некоторых из тех, что пьют, ослаблены умственные способности. У части бездомных, которые попадают в ночлежку, – диагноз "алкогольное слабоумие". И я считаю, что правильно наказывают [производителей отравленного "Боярышника"], потому что они просто на этом играют. Вообще надо запретить! Я считаю, трагедия спасет тысячи людей, поскольку на это сейчас обратят внимание. В Костроме начали уже проверять все эти точки, закрывать после трагедии, и наверное, по всей России это будет... Понятно, что пить не бросят, не перестанут – будет борьба с пьянством или не будет. Найдут антифриз, еще что-то будут пить, все равно отравятся. Я знаю, что студенты пьют ерунду эту всю в общагах, потому что тоже денег нет, из бедных там слоев, женщины на рынке, продавщицы, стоят и квасят эту гадость, я сам видел".

Пушкарев рассказывает, как появился его приют для бездомных. Сначала он – православный верующий, отец пятерых детей – создал благотворительную столовую для малоимущих семей с детьми. Туда начали приходить бездомные, для них устроили отдельный пункт питания, потом обустроили вагончики-бытовки для ночлега. Финансируют приют – наполовину государство, наполовину – благотворители. Пушкарев сожалеет, что в Костроме нет государственной ночлежки для бездомных, приводит в пример Ярославль, где она есть. В приюте у Пушкарева есть место для 30 человек, еще 10 могут разместить на сельскохозяйственном подворье в деревне. В год через приют проходят до 400 человек.

Когда спрашиваешь, неизбежен ли алкоголизм у бездомных, Пушкарев говорит, что люди разные, но те, кто уже пожил на улице, – почти стопроцентно алкоголики: "Там иначе никак – если не выпьешь, не уснешь. Нашел место переночевать, холодно, голодно, выпил – забылся, уснул. Но кто "домашний" у нас, только-только оказался на улице, или детдомовцы, еще кто-то – они не обязательно больны алкоголизмом". И конечно, чем беднее человек, тем в большей он зоне риска выпить некачественный "Боярышник", – говорит Пушкарев. По его словам, бездомных больше становится: "Шесть лет работаем, сейчас больше всех. Звонят, просят устроить. Особенно этот сезон, еще зима только началась".

В России, сообщает Роспотребнадзор, злоупотребление алкоголем приводит к преждевременной, предотвратимой смерти около полумиллиона человек ежегодно. А как следует из недавно опубликованного доклада Центра экономических и политических реформ, "государство во многом сняло с себя социальные обязательства по защите пожилых людей, материнства и детства, переложив их на граждан. При этом, однако, не обеспечено благоприятной социально-экономической среды".

Чудовищную историю в Иркутске обсуждают всю неделю. И порой мнения доходят до радикализма, подобно высказанному Александром Невзоровым на "Эхе Москвы": "В этом случае боярышник выступил как инструмент естественного отбора. И если уже персонаж, что называется, докатился до боярышника, то, поверьте, потеря невелика".

​Олег Кашин в колонке для Republic задает риторический вопрос "Есть ли будущее у страны, которая пьет бытовую химию?" и пишет о стабильности неблагополучия и выгодном для системы гражданине – человеке, пьющем "Боярышник".

Прежде считалось, что у российской власти с населением есть социальный контракт – власть кормит население, население поддерживает власть. С "кормлением" сейчас становится все сложнее – и все больше населения оказывается в "зоне боярышника", однако Кашин, с которым побеседовало Радио Свобода, не считает это проблемой:

– ​Контракт у власти не со всеми россиянами – ​только с москвичами, жителями кавказских республик, ну и с самой собой, то есть с чиновничьим и силовым сословием. Поддержка малонаселенных районов типа Забайкалья или того же Иркутска погоды не делает, и власть может позволить себе вообще ничего не думать про этих людей. Речь, кстати, не только о "боярышнике" – ​сейчас много пишут о расцвете криминальной культуры в этих регионах (знаменитое АУЕ), это ведь тоже пример общей деградации. Зато в Москве иллюминация в виде бокалов шампанского. О ком надо заботиться, о тех власть не забывает.

​– Вы пишете на Republic, что пьющий "Боярышник" – самый выгодный гражданин с точки зрения системы. То есть это такой массовый Венечка, которого надо просто обеспечивать качественным "Боярышником". Но Венечка не выйдет на акции поддержки, и на него никак не опереться, если вдруг опять случатся массовые протесты. Или они больше не случатся?

– Наверняка случатся, но как можно опереться на жителей малых городов Восточной Сибири? Вообще никак. В свое время отделения "Наших" создавались только в тех городах, откуда до Москвы можно доехать автобусом. Уверен, что с точки зрения власти есть регионы, которыми можно пренебречь. Ну и не стоит забывать, что главная опора на случай протестов – это все-таки не массы, а Нацгвардия.

– Можно ли предположить, что Невзоров, сказавший "боярышник – инструмент естественного обзора", – на самом деле выдал тайное кредо власти и что она негласно исповедует социальный дарвинизм?

– Свой социал-дарвинизм власть называет сбережением народа, но да, это именно он – мы видим, что люди в таком количестве власти не нужны. От модели большой страны с многочисленными очагами культуры и жизни вообще власть по факту давно отказалась и выбрала такую мексиканскую модель, когда жизнь есть только в непропорционально огромной столице, а все остальное – это дикое поле.