Президент России Владимир Путин позвонил в четверг президенту США Бараку Обаме. Это был их первый прямой контакт c февраля.

По сообщению Белого дома, Путин начал разговор с обсуждения проблем нейтрализации боевиков ИГИЛ в Сирии, Обама же заявил, что от Москвы ждут выполнения обязательств в рамках минских договоренностей, в том числе вывод российских войск, вооружений и военной техники с территории Украины.

Почему вдруг Путину решил позвонить Обаме, вызвано ли это экономическими проблемами России, меняется ли отношение Кремля к Западу? Российский политолог и экономист Владислав Иноземцев, работающий сейчас в неправительственной организации "Германский совет по международным отношениям", говорит, что никто не может четко сказать, что собственно произошло между президентами и изменилось ли что-нибудь:

– Видимо, возникает некое ощущение ненормальности происходящего, в том числе и в кремлевских кабинетах. Я так понимаю, что есть какие-то желания налаживать диалог, хотя я бы не переоценивал этот момент.

– Сам вопрос в известной степени риторический. Конечно, никто, кроме инсайдеров Кремля, не знает, почему Путин решил прервать эту многомесячную паузу в общении и позвонить Обаме. Можно ли это связывать с экономическими проблемами России?

– Я думаю, что экономические проблемы сейчас совершенно не интересуют российское руководство. Господин Путин в последние несколько лет пребывает в своем внешнеполитическом амплуа. Он считает, что необходимо продвигать российские интересы на внешнеполитической арене, что Россия уже достаточно сильна, чтобы показывать свое влияние на постсоветском пространстве, он хочет новой Ялты (отсылка к Ялтинской конференции 1945 года, на которой СССР, США и Великобритания обсуждали установление послевоенного мирового порядка. – РС), нового раздела зон влияния. Я абсолютно уверен, что тема экономики не поднималась. Для Путина обсуждение этих тем – это синоним некоей слабости. Что касается устойчивости экономической ситуации, я считаю, что она достаточно устойчива. На протяжение ближайших полутора лет Кремлю совершенно не о чем беспокоиться. Я думаю, что экономика переживает и переживет нынешние санкции, нынешние проблемы. Путина волнуют не экономические темы, не санкции, не финансовые вопросы, а именно устойчивое молчание Запада в ответ на его попытки начать договариваться по геополитическим темам.

– Он звонит Обаме и все, что получает, – и ничего другого, по идее, он не мог ожидать, – это предложение вывести войска с Украины, чего собственно Путин и не признает. Никакого практического смысла в этой беседе нет, наоборот, в этом есть что-то унизительное, и это было заранее запрограммировано. Ялту сейчас обсуждать невозможно, Запад не готов к никакому обсуждению Ялты, вообще логику эту саму не принимает. Я читал статью Михаила Крутхина, о том, что "Газпрому" некуда девать газ, и с Китаем он не может договориться. Путин может считать, что все хорошо, но, возможно, экономика каким-то образом стучится в его двери и заставляет его идти на такие шаги, от которых он ничего получить не может?

– Вы рассуждаете как рациональный человек, считая, что Путин должен прийти к пониманию того, что не может ничего получить от Запада, с ним не хотят разговаривать и так далее. Я считаю, что это абсолютно неправильный посыл. Если бы Путин был таким рациональным политиком, то не было бы ни Крыма, ни Донбасса. Но так как эти события случились и продолжают происходить, я подозреваю, что рациональности там не так много, как может показаться. Я думаю, он посчитал, что пауза с февраля достаточна для того, чтобы Запад смог одуматься. Я абсолютно уверен, Путин искренне убежден, что ситуация в Европе хуже, чем в России, что Германия трещит по швам от невозможности транспортировать свои товары в Москву. Проблемы Еврозоны сильнее, чем его бюджетные проблемы и так далее. Мне кажется, есть неадекватность представлений московской элиты. Я абсолютно убежден, что он не ожидал услышать тот холодный ответ, который он услышал. И поэтому больше звонков не будет в ближайшее время.

– Сообщается, что Путин обсуждал с Обамой восток Украины и ситуацию вокруг группировки "Исламское государство" – это попытка своего рода размена? Путин в свое время поддержал США после терактов 11 сентября 2001 года, дружба с Америкой тогда на этом и базировалась. Может быть, он и сейчас пытается обменять ситуацию?

– Здесь очень сложно что-то менять. Я готов подумать о таком варианте в связи с Ираном, где Россия имеет определенные возможности влияния, но если говорить об "Исламском государстве", я думаю, что группировка переставляет собой одинаковую серьезную опасность и для России, и для Соединенных Штатов. Я не понимаю, что на что можно менять. Мы не контролируем ситуацию в регионе так же, как не контролируют американцы. Мой диагноз такой: решение о звонке продиктовано мыслью о напряженности в Европе, кажущихся серьезными из Москвы разногласиях между европейцами и американцами. То, что этот звонок, по сути дела, ничего не дал, – это, на мой взгляд, не было предопределено в мыслях Путина. Я думаю, он предполагал, что тема Украины может отойти на второй план, а на первый план выйдут вопросы терроризма, Ирана, Европы и прочего. Я думаю, что такого холодного общения Путин не ожидал. Мне кажется, что это была попытка проверки в надежде на более хороший результат.

– Интересно понять, почему именно теперь, не неделю назад, не неделю спустя. Что произошло за последнюю неделю? Вы не видите непосредственных событий, которые могли бы подтолкнуть Путина сказать своим помощникам позвонить в Белый дом?

– Мне кажется, надо смотреть не только то, что произошло, но то, что может произойти. Возможно – но здесь не надо преувеличивать – обострение на Украине. И предваряя такое обострение, Путин хочет заявить, то он тут ни при чем, ополченцы, украинцы начнут сами новый раунд противостояний, а наших войск на Украине нет. Может быть это имеется в виду, но здесь может быть масса моментов.

– Я как раз хотел спросить, могут ли быть у этого разговора последствия "на земле", что называется?

– Если начнутся новые серьезные столкновения, то пресс-служба Кремля и президент заявят, что недавно доказывали, говорили американским партнерам, что наших войск там нет и так далее, если там возникли новые обострения, значит украинцы начали провокации, а ополченцы ответили. Я хочу сказать, что сам по себе звонок очень показателен в том отношении, что он был инциирован без видимых причин. Я так понимаю, что за этим стоит попытка прозондировать Запад на тему, не осознал ли он, что с Россией надо по-крупному договариваться.