14 июня 1995 года группа террористов во главе с Шамилем Басаевым атаковала пост ГАИ и РОВД Будённовска, города в Ставропольском крае, распределилась по улицам города, захватывая заложников, которых в конечном итоге загнали в центральную районную больницу. Боевики требовали прекращения боевых действий в Чечне и вывода российских войск с территории республики. Через три дня, после неудачного штурма больницы, премьер-министр России Виктор Черномырдин согласился на прекращение боевых действий и решение вопроса о статусе Чечни путём переговоров. 19 июня террористам предоставили безопасный коридор и автобусы, чтобы они вернулись домой.
Трагическим событиям в Будённовске, очередная годовщина которых отмечается в эти дни, посвящён подкаст Кати Голенковой, представленный Северо-Кавказской службой Радио Свободная Европа/Радио Свобода и Студией подкастов Радио Свобода. Этот проект – результат пятилетнего исследования, четырёх поездок в Будённовск, интервью со свидетелями, переговорщиками, бывшими заложниками, детьми, правозащитниками и экспертами. Все для того, чтобы понять, что произошло в маленьком степном городе Будённовске почти 30 лет назад и как эта трагедия повлияла на всех нас. Корреспондент Радио Свобода начала беседу с автором подкаста, ровесницей теракта в Будённовске, о том, как шла работа над проектом и откуда возник интерес к этой трагической истории.
Буду спорить с теми, кто скажет, что это подкаст про прошлое, он про настоящее
– Это единственный теракт в истории России, в котором, как я считаю, высшее руководство страны поставило интересы простых людей выше своих политических амбиций. Такого больше не повторялось. Телефонный разговор Черномырдина (президент России Борис Ельцин во время теракта был в канадском Галифаксе на саммите "Большой семерки") и Басаева является для меня важным событием в истории современной России. Тем, кто послушает подкаст, возможно, покажется, что я слишком хорошо отношусь к Черномырдину, но я делала акцент именно на этой истории, на том, как он повел себя в июне 1995 года. Мне было важно, что премьер-министр согласился на переговоры. После нового теракта, в Кизляре (это январь 1996 года), Ельцин на пресс-конференции говорил о том, что теракт в Буденновске – это провал, позор и такого больше никогда не должно повторяться. Черномырдин там тоже присутствовал: сидит, глядя в стол. Это тоже знак того, что переговоров больше не будет и представителям власти больше не важна презумпция жизни. Поэтому для меня важен Будённовск – там люди говорили друг с другом.
– Как ты узнала об этом теракте?
– В 2015 году я писала диплом о журналистских диджитал-проектах про теракт в Беслане в 2004 году. Изучая Беслан, нельзя не ужасаться, как там из танков палили по школе; тому, что не было переговоров на высоком уровне. Я была в гостях у своих дяди с тетей и рассказывала им о своей студенческой работе и возмущалась, что не спасали людей, не спасали детей, а дядя спросил: "А ты знаешь, что было до? Погугли о теракте в Буденновске. Вот там спасли, и это привело к Беслану". Есть такая позиция: если бы в Будённовске расстреляли Басаева и всех его сподвижников, то якобы не было бы "Норд-Оста" и Беслана. Но, как правильно говорит правозащитник Олег Орлов, никто не знает, что было бы. История не знает сослагательного наклонения.
– Какова концепция подкаста?
– Я понимала, что у меня очень большой объем информации. Вместе с моим соавтором Георгием Устиновым мы выделили из всей истории пять конфликтов: очевидные (террористы и заложники, переговорщики и правительство, общество и власть) и неочевидные (отцы и дети, автор подкаста и Будённовск). В эпизоде "Отцы и дети" нет классического конфликта как такового, но это повод поговорить, как воспринимали происходящее разные категории людей, так как один из фокусов исследования – это то, как на детей влияют такие события. Девочка Рина, которой во время теракта было 4 года, потом ещё какое-то время играла под столом с простынями в "Не стреляйте!", а когда я спросила ее, повлиял ли на нее теракт, она сказала "Нет!".
В итоге первые четыре эпизода состоят из разговоров с непосредственными участниками событий. Мне долгое время казалось, что только люди, пережившие трагедию, имеют право говорить о ней. Но это не так, и последний эпизод подкаста предназначен для людей моего поколения, родившихся уже после теракта. Мы имеем право на собственную память, даже о том событии, свидетелями которого не были. Психотерапевты говорят о травме "не свидетеля", о том, что люди, которые не были непосредственными участниками страшных событий, всё равно могут получить травму. Мы все родились в этой стране, и на наших глазах, даже если это был всего лишь телевизор, включенный в соседней комнате, происходили чеченские войны, взрывали дома, взрывали людей в метро, захватывали больницы, школу и театр. Мы неосознанно проживали эти события. Может быть, кто-то отряхнулся и прошел дальше, но у меня не получилось. Я продолжаю исследовать эту тему и отстаиваю право говорить об этом. Любая память ценна.
– Ты четыре раза ездила в Будённовск. Чем эти поездки отличались друг от друга?
– Впервые я ездила в Будённовск с Сергеем Карповым, руководителем отдела спецпроектов редакции "Такие дела". Мы делали спецпроект к 23-й годовщине теракта, и он назывался "23". Мне тогда было 23 года. Мы решили обойтись в названии без слова "Будённовск", чтобы сразу не пугать людей. Вторая поездка случилась годом позже, я поехала на траурные мероприятия, уже одна, без напарника. Собственно, пятый эпизод подкаста – это моя поездка. Бывшие заложники неоднозначно относятся к траурным мероприятиям, на них в основном ходят сотрудники больницы, в которой и произошёл теракт. Кстати, это же была единственная больница в городе. А вот, например, Ирина, заложница, которая спасла двух мальчиков, говорит, что на траурные мероприятия не ходит, потому что это слишком сложно. Она даже на 9 мая старается уехать из города, потому что не может переносить вида военной техники, выстрелов и всей этой милитаризации.
В третий раз я поехала после 25-й годовщины, я хотела написать книгу про Будённовск, нужно было дособрать материал. Я поговорила с "лучшими" моими героями: с семьей Романовых (из них пятеро оказались в заложниках в будённовской больнице), с Татьяной Владимировной, у которой был роман с чеченцем. В последний раз я ездила в Буденновск летом 2022 года. Мы с подругой поехали в Беслан, чтобы засвидетельствовать, в каком сейчас состоянии школа №1, что происходит в регионе после начала полномасштабной войны в Украине. В какой-то момент обнаружили, что ходит прямой автобус из Владикавказа до Будённовска. И поехали. Я встретилась со старыми знакомыми и зашла ещё раз в архив буденновской библиотеки.
– Как ты искала героев для подкаста?
– Мне повезло. Мои герои пережили много боли и ужаса, не у всех есть силы поговорить с журналистами. Именно поэтому люди, которые согласились на встречу, так важны для меня. Я очень ценю то, что они нашли в себе силы вспомнить июнь 1995-го и рассказать, как он повлиял на их жизни. В ВК есть серия групп "Подслушано в…" + название города. Я своих героев нашла в "Подслушано в Будённовске". Перед первой поездкой я написала в группе пост о себе и о том, что я пишу статью про теракт, если кто-то хочет со мной поговорить – напишите. Естественно, мне написали знатное количество гадостей, но благодаря этому посту я нашла своих первых героев, а потом они познакомили меня со следующими, и дальше по цепочке.
Первым человеком, с которым мне удалось побеседовать, был Владимир, это у него в день захвата заложников был первый день отпуска и он купил на рынке пять килограмм мяса. Когда я записывала с ним интервью, он ещё возмущался днем сегодняшним, потому что на аллее срубили деревья и людям негде стало прятаться от зноя, а там невероятная жара. И вот он добивался, чтобы посадили новые деревья или объяснили, зачем эти срубили, но безуспешно. Ещё была очаровательная армянская семья, они не захотели мне дать интервью, но именно в их дворе я разговариваю с Зинаидой, героиней, которая рассказывает в подкасте про шпроты и шампанское. Это совершенно обворожительная женщина, яркая, статная, модная, как с картинки советских журналов.
Были и сложности. Например, я разговаривала с врачом Верой Чепуриной. Ее Басаев отправлял с Петром Костюченко и белым флагом на переговоры из больницы. И вот видно, что человек выстроил такую "дорожку", по которой она идет, рассказывая об этом событии слово в слово. Алексей Пивоваров на ютьюб-канале "Редакция" выпустил фильм к 25-летию теракта в Будённовске, и там тоже была Вера Чепурина и говорила в точности то же, что говорила мне. Это неплохо, это защитный механизм, потому что она запомнила какие-то обстоятельства, а другие нет, потому что там уже больнее. Таких героев сложно разговорить, но они имеют право на свою такую память.
– В результате теракта в Будённовске погибли по крайней мере 129 человек. Расскажи, пожалуйста, как город возвращался к мирной жизни.
– Нельзя считать, что теракт закончился 19 июня, потому что заложники, сопровождавшие колонну в Чечню, вернулись в город лишь днем 21 июня. 22 июня 1995 года в России был объявлен днём траура. Всю неделю жизнь города была сконцентрирована вокруг теракта. Уже на третий день начались похороны первых погибших. Один герой рассказывал, что чуть не избил журналиста, который пришел в баню, где складывали трупы, и сказал: "Какой хороший кадр". К чеченцам стали хуже относиться, часть из них сразу уехали из города. Казаки хотели кому-то мстить, хватая людей без разбора. Город реагировал. Потом в город приехала группа психологов и психиатров, чтобы помочь людям справиться с трагедией. Насколько я знаю, очень мало людей к ним обратились. Потом люди начали писать в местную газету и правительству. Они требовали отставки Ельцина, требовали отставки Черномырдина. Но в отставку в итоге ушли вице-премьер Николай Егоров, директор ФСБ Сергей Степашин, министр внутренних дел Виктор Ерин и губернатор Ставропольского края Евгений Кузнецов. Кто-то из заложников уехал из города, кто-то наоборот, потому что, как сказал один из моих героев, "снаряд дважды в одну воронку не попадает". Врачей заставили отмывать и вычищать больницу, реконструировать её помогал мэр Москвы Юрий Лужков (его хвалили, называли хорошим хозяйственником). Одна их героинь Оксана рассказывает, что отсыпалась несколько дней, а потом просто пошла на работу...
Буду спорить с теми, кто скажет, что это подкаст про прошлое, он про настоящее. Да, там описаны события, произошедшие почти 30 лет назад, но в моем фокусе то, что сейчас происходит с этими людьми и как теракт влияет на их сегодняшнюю жизнь, – рассказала в интервью Радио Свобода автор подкаста "Будённовск" Катя Голенкова.
У Радио Свобода уже есть своя история про Буденновск. Дело в том, что колонну автобусов с заложниками в Чечню сопровождал автомобиль "Жигули" с журналистами Радио Свобода Андреем Бабицким и Анатолием Стреляным.
Рассказывает Анатолий Стреляный:
– Автобусы с чеченами и заложниками направляются в Чечню. За ними – машина с трупами погибших чеченцев, от неё уже начинало попахивать, а самой последней – наша машина Радио Свобода. Нас там трое: двое от Радио Свобода, и ещё к нам присоединилась Юлия Калинина от Московского комсомольца.
Где-то на полдороги колонна остановилась, потому что над нею зависли вертолеты. Мы выходим из машины, идём к автобусам, где чеченцы и заложники. Стоит группа чеченских командиров, один из них Асланбек, высокого роста, крупный босой мужик, с грубым голосом, что-то обсуждают. Мы спрашиваем: “Что будете делать если из вертолетов сейчас скинут десант?”. И он очень спокойно, говорит: “Заложников отпустим, ментов расстреляем, а сами примем бой”.
Про каких “ментов” речь идёт? Впереди колонны шли две милицейские машины с российскими милиционерами. Мы подошли поговорить: “Ну как настроение, ребята?”. И слышим: “О, чеченцы... такие ребята мягкие, вежливые, с ними так приятно”. Юля, Андрей и я переглядываемся и начинаем хохотать, и потом всю дорогу до Чечни в нашей машине стоит хохот.
Приезжаем в село в Чечне, заложников мгновенно отпускают
Наша машина была последней в этой колонне, естественно, она время от времени ломалась. Первыми шли милицейские машины, затем автобус, в котором сидел Шамиль Басаев. Он смотрит, журналисты отстали, и останавливает колонну. В какой-то момент ему надоело и он сказал: “Езжайте впереди”. И дальше уже ехали так: впереди машины милиции, за ними машина Радио Свобода, а дальше автобусы с заложниками и последняя машина с трупами погибших чеченцев.
Приезжаем в село в Чечне, заложников мгновенно отпускают. Я одного спрашиваю: “Ну как себя чувствуете?”. И слышу от уже фактически освобожденного человека: “Какие они хорошие ребята, эти чеченцы, как они вежливы”.
Уезжают автобусы, остаются боевики, ожидая распоряжений от своего начальства. Тут же появляется Аслан Масхадов и начинает что-то обсуждать с Басаевым у плетня. Там же молоденькая чеченка, красивая боевичка, гладит руку чеченца. Я подхожу: “Это ваш жених?”. “Нет, это мой брат”. И добавляет: “Они все мои братья”.
Затем один из командиров приглашает нас к себе домой ночевать и ужинать. Нас сажают за стол, а чеченцы не садятся, они ждут, пока мы поужинаем. Мы не сразу сообразили, что по обычаю гостей кормят сначала. Потом увидели, что они сидят на стульях, на полу, страшно усталые, голодные, избежавшие смерти и ждут, когда мы поужинаем. Мы этот процесс ускоряем, и садятся они. И эта девушка рассказывает, как она “погуляла” в Будённовске, лётчиков из автомата постреляла. Чеченцы страшно не любили лётчиков - они бомбили села. Один чеченец рассказывал, что страшно то, что гуси взлетают во время бомбежки, а дети - седеют, поэтому лётчикам не было пощады.
После ужина она ушла в женскую комнату, вернулась в прекрасном платье и села на шпагат. Оказывается, она известная гимнастка и занимала какие-то первые места на соревнованиях в Казахстане. Через несколько лет я случайно увидел ее по телевизору, она была уже не такая красавица, у неё был разорванный рот и шрам. Побывала, видимо, в русских руках. Мы переночевали в доме у этого командира, а утром отправились назад.
Слушайте подкаст "Будённовск" в эфире "Свободы" с понедельника по пятницу (12–16 июня), первый выход в 12.30 часов по московскому времени с повторами в течение недели
