Американский политолог Роберта Вольштеттер в работе, долгое время считавшейся канонической, дает такое объяснение, почему Соединенные Штаты оказались неподготовленными к нападению японцев на Перл Харбор: руководители государства, принимающие стратегические решения, тонут в потоке информации; часть ее полезная, а часть – просто "белый шум", посторонние и малозначимые сведения, заглушающие сведения релевантные. Зачастую отделить шум от сигнала удается только задним числом, в реальном же времени их легко перепутать, и хотя американские руководители располагали точными и оперативными данными, которые указывали на готовящийся рейд японской авиации на Пёрл-Харбор, воспользоваться ими своевременно им помешали противоположные данные, казавшиеся на тот момент более важными.
С помощью модели Вольштеттер многие американские историки долгое время пытались объяснить и то, почему Советский Союз был захвачен врасплох нападением Германии в июне 1941 г. Существовала также вспомогательная гипотеза: тоталитарная система и ее разведслужбы подлаживались под диктатора, чье чудовищное упрямство деформировало адекватное восприятие реальности и не позволяло правильно оценить достаточно явные, несмотря на неизбежный "шум", сигналы надвигавшейся катастрофы. А предупреждений Сталин получил, дескать, множество – как от своих собственных разведчиков, так и от иностранных руководителей. Американский историк Бартон Уэйли считает, однако, что это не объясняет всей картины происшедшего:
– Стратегические материалы, зерно и нефть, необходимые Германии для длительной войны с Англией, – вот, что, якобы, собирался потребовать Берлин от Москвы в июне 41 г. Сталин был введен в заблуждение блестящей и длительной кампанией дезинформации, осуществленной Абвером, немецкой военной разведкой. Советский вождь поверил, что итогом масштабнейшего наращивания германских сил на западных рубежах СССР будет ультиматум, а не война. Вариант с ультиматумом ему казался вполне реалистичным, так что Абвер попал в точку. Да, документ должен был предусматривать более тесное военное сотрудничество обеих держав, прекращение агрессивных советских поползновений в отношении сопредельных территорий, а также гарантии по объемам и срокам поставок зерна и нефти Германии.
Модель Вольштеттер не полна, полагает Бартон Уэйли, в ней нет места сознательной, целенаправленной кампании дезинформации, которую ведет одна из сторон для того, чтобы захватить противника врасплох, подкрепить имеющиеся у нее, может быть, тактические и оперативные преимущества фактором внезапности, который эти преимущества усиливает. "Белый шум" – это расплывчатая, неясная, двусмысленная информация. Обман – это прямо противоположное, это замена неясного и двусмысленного ясным и однозначным, только ложным. Дезинформация в истории войн, включая операцию "Барбаросса", играла, по мнению Уэйли, куда большую роль, чем "шум". Дезинформация призвана убавить сомнения противника, которые "шум" как раз и порождает, внушить ему, что он обладает верным представлением о происходящем, и продержать его в этом заблуждении как можно дольше, желательно, до самого часа Ч, так чтобы когда, наконец, ему откроется истина, у него не осталось ни времени, ни присутствия духа, чтобы организовать сопротивление.
– По ходу кампании информационного прикрытия "Барбароссы" немцы использовали разные легенды. Сначала сосредоточение войск на польско-советской границе объяснялось желанием скрыть от английской воздушной разведки приготовления к операции вторжения в Британию, имевшей кодовое обозначение "Морской лев"; затем Абвер запустил версию, что Берлин, сомневаясь в дружественных намерениях Москвы, на всякий случай укрепляет границу перед тем, как спустить на Англию "морского льва"; затем по разным каналам был распространен слух, что немецкие приготовления – это лишь блеф; потом наступила очередь легенды, будто Гитлер опасается первого советского удара, – отсюда, кстати, и бесконечные сталинские приказы пограничным частям не поддаваться на провокации. И только тогда, когда ни одна из этих легенд уже не могла успокоить подозрения и прикрыть масштабы концентрации на передовом рубеже необъятного количества живой силы и боевой техники, был пущен в ход последний козырь – липовый ультиматум.
Вариант, что Гитлер бросится на СССР до завершения кампании на Западе, что он преисполнен фанатичной решимости сокрушить большевистский режим, несмотря на любые примирительные военно-дипломатические шаги Москвы, казался неправдоподобным. Бартон Уэйли документально доказывает, что не только Кремль, но и большинство руководителей стран мира и их разведки, располагая пусть не такой, как СССР, но все равно огромной информацией о происходящем на польско-советской границе с марта 1941 г., столь же ошибочно истолковали намерения Гитлера в отношении Советского Союза, что и Сталин. Верно, Черчиль, Рузвельт, Папа Римский Пий XII, американский госсекретарь Халл, британский посол в Москве Крипс и некоторые другие разгадали планы фюрера и предупредили о них советского вождя, но при этом свои заключения они строили на общих соображениях, в точности которых они не могли убедить Сталина, а не на неоспоримых разведданных; к тому же, с приближением часа Ч убежденность и Халла, и Крипса в неминуемости войны, как ни парадоксально, не крепла, а наоборот, ослабевала.
Более того, подчеркивает Уэйли, разные историки, говоря о предупреждениях, полученных Сталиным, квалифицируют эти сведения, как абсолютно конкретные, достоверные и надежные. На самом деле, некоторые из них оказались фикцией, но даже аутентичные предостережения были взаимопротиворечивы, по отдельности неоднозначны, и поступили от источников, не внушавших особого доверия. Таким образом, считает Уэйли, Абвер добился успеха в мероприятиях по информационному прикрытию "Барбароссы", выбрав верную тактику манипулирования сознанием любого объекта, а не конкретно одной параноидальной личности, стоящей во главе тоталитарного государства.
– Были ли у Германии основания опасаться упреждающего советского удара?
- У Германии не было шпионской сети в системе советского военного командования, фактически она знала об СССР куда меньше, чем Кремль знал о Германии, но о чем немцы были хорошо информированы, так это о передвижениях советских частей на глубине действия своей воздушной разведки, которая была отменной. У Сталина, может быть, была неделя до часа Ч для того, чтобы самому спешно начать боевые действия, и немецкое командование было уверено, что никаких мероприятий в этом направлении не проводится.
Ни о каких документальных свидетельствах, что Германию на тот момент тревожила возможность превентивного удара со стороны СССР, Бартон Уэйли не обнаружил. Не видел он и документов, указывающих на то, что советское руководство было обеспокоено постоянно меняющимися легендами, за которыми Германия прятала приготовления к "Барбароссе". "Сталин как заправский актер без репетиции блистательно сыграл ту роль, которую определили ему режиссеры в Берлине", – заключил американский историк.
Подробнее интервью с историком Бартоном Уэйли – в программе "Время и мир".
С помощью модели Вольштеттер многие американские историки долгое время пытались объяснить и то, почему Советский Союз был захвачен врасплох нападением Германии в июне 1941 г. Существовала также вспомогательная гипотеза: тоталитарная система и ее разведслужбы подлаживались под диктатора, чье чудовищное упрямство деформировало адекватное восприятие реальности и не позволяло правильно оценить достаточно явные, несмотря на неизбежный "шум", сигналы надвигавшейся катастрофы. А предупреждений Сталин получил, дескать, множество – как от своих собственных разведчиков, так и от иностранных руководителей. Американский историк Бартон Уэйли считает, однако, что это не объясняет всей картины происшедшего:
– Стратегические материалы, зерно и нефть, необходимые Германии для длительной войны с Англией, – вот, что, якобы, собирался потребовать Берлин от Москвы в июне 41 г. Сталин был введен в заблуждение блестящей и длительной кампанией дезинформации, осуществленной Абвером, немецкой военной разведкой. Советский вождь поверил, что итогом масштабнейшего наращивания германских сил на западных рубежах СССР будет ультиматум, а не война. Вариант с ультиматумом ему казался вполне реалистичным, так что Абвер попал в точку. Да, документ должен был предусматривать более тесное военное сотрудничество обеих держав, прекращение агрессивных советских поползновений в отношении сопредельных территорий, а также гарантии по объемам и срокам поставок зерна и нефти Германии.
Модель Вольштеттер не полна, полагает Бартон Уэйли, в ней нет места сознательной, целенаправленной кампании дезинформации, которую ведет одна из сторон для того, чтобы захватить противника врасплох, подкрепить имеющиеся у нее, может быть, тактические и оперативные преимущества фактором внезапности, который эти преимущества усиливает. "Белый шум" – это расплывчатая, неясная, двусмысленная информация. Обман – это прямо противоположное, это замена неясного и двусмысленного ясным и однозначным, только ложным. Дезинформация в истории войн, включая операцию "Барбаросса", играла, по мнению Уэйли, куда большую роль, чем "шум". Дезинформация призвана убавить сомнения противника, которые "шум" как раз и порождает, внушить ему, что он обладает верным представлением о происходящем, и продержать его в этом заблуждении как можно дольше, желательно, до самого часа Ч, так чтобы когда, наконец, ему откроется истина, у него не осталось ни времени, ни присутствия духа, чтобы организовать сопротивление.
– По ходу кампании информационного прикрытия "Барбароссы" немцы использовали разные легенды. Сначала сосредоточение войск на польско-советской границе объяснялось желанием скрыть от английской воздушной разведки приготовления к операции вторжения в Британию, имевшей кодовое обозначение "Морской лев"; затем Абвер запустил версию, что Берлин, сомневаясь в дружественных намерениях Москвы, на всякий случай укрепляет границу перед тем, как спустить на Англию "морского льва"; затем по разным каналам был распространен слух, что немецкие приготовления – это лишь блеф; потом наступила очередь легенды, будто Гитлер опасается первого советского удара, – отсюда, кстати, и бесконечные сталинские приказы пограничным частям не поддаваться на провокации. И только тогда, когда ни одна из этих легенд уже не могла успокоить подозрения и прикрыть масштабы концентрации на передовом рубеже необъятного количества живой силы и боевой техники, был пущен в ход последний козырь – липовый ультиматум.
Вариант, что Гитлер бросится на СССР до завершения кампании на Западе, что он преисполнен фанатичной решимости сокрушить большевистский режим, несмотря на любые примирительные военно-дипломатические шаги Москвы, казался неправдоподобным. Бартон Уэйли документально доказывает, что не только Кремль, но и большинство руководителей стран мира и их разведки, располагая пусть не такой, как СССР, но все равно огромной информацией о происходящем на польско-советской границе с марта 1941 г., столь же ошибочно истолковали намерения Гитлера в отношении Советского Союза, что и Сталин. Верно, Черчиль, Рузвельт, Папа Римский Пий XII, американский госсекретарь Халл, британский посол в Москве Крипс и некоторые другие разгадали планы фюрера и предупредили о них советского вождя, но при этом свои заключения они строили на общих соображениях, в точности которых они не могли убедить Сталина, а не на неоспоримых разведданных; к тому же, с приближением часа Ч убежденность и Халла, и Крипса в неминуемости войны, как ни парадоксально, не крепла, а наоборот, ослабевала.
Более того, подчеркивает Уэйли, разные историки, говоря о предупреждениях, полученных Сталиным, квалифицируют эти сведения, как абсолютно конкретные, достоверные и надежные. На самом деле, некоторые из них оказались фикцией, но даже аутентичные предостережения были взаимопротиворечивы, по отдельности неоднозначны, и поступили от источников, не внушавших особого доверия. Таким образом, считает Уэйли, Абвер добился успеха в мероприятиях по информационному прикрытию "Барбароссы", выбрав верную тактику манипулирования сознанием любого объекта, а не конкретно одной параноидальной личности, стоящей во главе тоталитарного государства.
– Были ли у Германии основания опасаться упреждающего советского удара?
- У Германии не было шпионской сети в системе советского военного командования, фактически она знала об СССР куда меньше, чем Кремль знал о Германии, но о чем немцы были хорошо информированы, так это о передвижениях советских частей на глубине действия своей воздушной разведки, которая была отменной. У Сталина, может быть, была неделя до часа Ч для того, чтобы самому спешно начать боевые действия, и немецкое командование было уверено, что никаких мероприятий в этом направлении не проводится.
Ни о каких документальных свидетельствах, что Германию на тот момент тревожила возможность превентивного удара со стороны СССР, Бартон Уэйли не обнаружил. Не видел он и документов, указывающих на то, что советское руководство было обеспокоено постоянно меняющимися легендами, за которыми Германия прятала приготовления к "Барбароссе". "Сталин как заправский актер без репетиции блистательно сыграл ту роль, которую определили ему режиссеры в Берлине", – заключил американский историк.
Подробнее интервью с историком Бартоном Уэйли – в программе "Время и мир".
