Маргарите Чарыковой 25 лет, у нее с рождения нет прямой кишки. Она перенесла более 60 операций и нуждается в специальной диете и постоянном медицинском уходе. В декабре 2012 года к Чарыковой домой пришли сотрудники Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков. Ее обвинили в попытке продать амфетамин и поместили в СИЗО “Печатники”. Мама Чарыковой Эрика Каминская добилась того, чтобы ее дочь перевели в СИЗО “Матросская тишина”, где есть больница. Однако, как утверждает защита, там ей не оказали квалифицированной помощи и отправили обратно в “Печатники”. В условиях СИЗО Маргарита не могла ходить в туалет, ее вес увеличился более чем на 10 килограммов, она постоянно испытывала боли. 2 апреля ЕСПЧ потребовал от Правительства России срочно предоставить информацию о состоянии здоровья Чарыковой. 5 апреля Маргариту выпустили из СИЗО и она отправилась на лечение в больницу. Чарыкова не отрицает, что употребляла наркотики, но утверждает, что у нее даже в мыслях не было их продавать. Сейчас Чарыкова находится под подпиской о невыезде, следствие продолжается.
— Как вы себя чувствуете?
— Плачу все время. Для меня это дикий стресс. Со мной работает психолог. Естественно, мне лучше, чем в заключении. Но до того физического состояния, в котором я находилась до ареста, еще очень далеко. У меня постоянные боли. Врачи делают все возможное.
— Все это — последствия пребывания в СИЗО, где вам не оказывали медицинской помощи?
— Да. Там врачи не понимали, с кем они столкнулись, чем я страдаю, что это за заболевание. Они говорили: "Ты нас обманываешь, ты симулируешь".
— Они не верили, что у вас серьезные проблемы со здоровьем?
— Они думали, что я таким образом просто пытаюсь избежать наказания, хотя я не скрываю факт употребления [наркотиков. — РС]. Иногда у меня было ощущение, что они намеренно хотят довести меня до критического состояния, чтобы я просто признала вину.
— То есть вы считаете, что это было давление? Они на самом деле понимали, что у вас серьезные проблемы со здоровьем, и специально не оказывали медицинскую помощь, чтобы добиться признательных показаний?
— Я воздержусь от ответа. У меня все еще стресс. Физически я еще не очень окрепла. В "Матросской тишине" мне делали процедуры, которые проводят исключительно под наркозом, — а они делали наживую и занесли мне инфекцию. Отношение к людям в СИЗО не как к людям, а как к скотам. При мне в больнице "Матросской тишины" умерли три человека. Одному из них тоже занесли инфекцию. Мы видели, как он еще выходил на прогулку, на следующий день был в кресле-каталке, а в выходные умер. Я боялась, что если ничего не произойдет, у меня будет такая же судьба. Сейчас я нуждаюсь в трех операциях, но у нас суды впереди. Как можно предугадать, какой будет вердикт.
— Как вы думаете, есть ли шанс ходатайствовать об отсрочке судебного заседания, чтобы можно было провести хотя бы одну из этих операций?
— Этим будут мои адвокаты заниматься.
— Как все-таки могло получиться, что в СИЗО не знали о вашем диагнозе?
— Каким-то чудесным образом мои медицинские документы не были доставлены вместе с моим личным делом в "Матросскую тишину". Там мне поставили диагноз "катаральный колит". А это — состояние, приближенное к раку. У меня рвота, а мне касторовое масло дают и колют баралгин, который мне нельзя колоть. На мои боли они говорили — это все спайки. Я умоляла их обратить внимание на мой живот, у меня на животе шрамы. Я доктора своего видела всего два или три раза, он сказал, что у меня бактерии в животе. Каждый божий день меня водили на осмотр, писали, что у меня состояние удовлетворительное, хотя есть видеозаписи, где у меня температура днем 36, а ночью — 37,4 и давление 90 на 60. Им все равно было.
— А какие у вас были отношения с сокамерницами в "Печатниках" и с соседками по палате в "Матросской тишине"?
— С сокамерницами у меня были прекрасные отношения. Все прекрасно понимали мое состояние здоровья, следили за тем, что я ем, помогали мне, хотя у них у самих была куча болячек. В "Матросской тишине" девочки мне тоже помогали, как могли. Там тоже люди.
— А с персоналом?
— Доктора мне сделали первую клизму только перед освобождением, снимая все это на видеокамеру.
— Чтобы у них были доказательства?
— Да. Что они лечат меня. Я ругалась с начальником медчасти. Она писала — состояние удовлетворительное, жалобы такие-то. Например, я отказывалась от процедур: они хотели сделать мне клизму ржавой водой из-под крана. Давали мне но-шпу, которая мне не помогает никак. Я умоляла вызвать врача-проктолога, который адекватно сможет оценить мое состояние. Она мне сказала, что подала заявку в Минздрав — когда разродятся, тогда и приедет. Последний раз она уже сказала — вызывайте своего. А кто в СИЗО поедет?
— Они были не против, чтобы посторонний врач вас бы навестил в СИЗО? Или это технически нереально, чтобы какой-то врач со стороны прошел внутрь?
— Это реально, но никто не ехал в СИЗО.
— Как вы думаете, как Служба по контролю за оборотом наркотиков вообще узнала о вас? Как они узнали ваш адрес? Почему они вами заинтересовались?
— Я бы вам ответила по 51-й статье [Статья 51 Конституции РФ, согласно которой никто не обязан свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников, круг которых определяется федеральным законом. — РС]. Могу сказать, что существует свидетель у меня — Давид Миронов.
— Это ваш знакомый?
— Это мой знакомый, который приехал вернуть мне долг. Он под любым предлогом пытался попасть ко мне в квартиру. Его, видимо, трясли сотрудники, что либо он садится, либо сдает кого-нибудь еще. Скорее всего, он решил подставить меньше всех знакомую. Я не скрываю, что я употребляла [амфетамин. — РС], и он у меня хранился дома. Но я его не продавала — я зарабатывала достаточно денег, чтобы содержать себя, своих двух кошек.
— Где вы работали?
— Я работала барменом — не хочу говорить где. Я хороший бармен, член Барменской ассоциации России. У меня родители нормальные люди. Может быть, я не права была в том, что употребляла. Я точно знаю, что в дальнейшей жизни мой путь будет совсем другим. Я сейчас прекрасно осознаю, что все было иллюзорно. Я поступила неправильно. Мне перед родными искренне очень стыдно, что такая ситуация получилась. Сейчас очень тяжело. Нам еще предстоят суды. Будем доказывать, что мы не верблюды. Я не считаю себя заядлой наркоманкой. Сейчас у меня другие жизненные приоритеты. Переоценка ценностей произошла очень серьезная.
— Все-таки это вам помогало преодолевать боли, которые были при вашем здоровье?
— Да, так оно и было. Были спазмы. Все эти процессы очень тяжело проходили. Я старалась принимать чуть-чуть, и мне становилось легче. Все таким прекрасным казалось, хорошим. Но я была не права.
— А в больнице сейчас у вас все в порядке с диетой?
— Да. За моим питанием следят очень хорошо, я хожу на всякие терапии. Делают все, чтобы нормализовать мое состояние здоровья.
— Все-таки вас из больницы не выпускают, потому что у вас подписка о невыезде? Или вы можете в любой момент выписаться и поехать домой?
— Пока врачи меня не отпускают из-за состояния здоровья.
— Сейчас, когда вы находитесь в больнице, к вам приходит следователь? Что-то вообще происходит? Или вас пока оставили в покое?
— Пока оставили в покое. Воздержусь от каких-либо комментариев в сторону следственных органов. У меня все еще стресс. Появились новые болячки, каждый день капельницы, уколы. Я постоянно нахожусь под наблюдением у медперсонала.
— Как вы себя чувствуете?
— Плачу все время. Для меня это дикий стресс. Со мной работает психолог. Естественно, мне лучше, чем в заключении. Но до того физического состояния, в котором я находилась до ареста, еще очень далеко. У меня постоянные боли. Врачи делают все возможное.
— Все это — последствия пребывания в СИЗО, где вам не оказывали медицинской помощи?
— Да. Там врачи не понимали, с кем они столкнулись, чем я страдаю, что это за заболевание. Они говорили: "Ты нас обманываешь, ты симулируешь".
— Они не верили, что у вас серьезные проблемы со здоровьем?
— Они думали, что я таким образом просто пытаюсь избежать наказания, хотя я не скрываю факт употребления [наркотиков. — РС]. Иногда у меня было ощущение, что они намеренно хотят довести меня до критического состояния, чтобы я просто признала вину.
— То есть вы считаете, что это было давление? Они на самом деле понимали, что у вас серьезные проблемы со здоровьем, и специально не оказывали медицинскую помощь, чтобы добиться признательных показаний?
— Я воздержусь от ответа. У меня все еще стресс. Физически я еще не очень окрепла. В "Матросской тишине" мне делали процедуры, которые проводят исключительно под наркозом, — а они делали наживую и занесли мне инфекцию. Отношение к людям в СИЗО не как к людям, а как к скотам. При мне в больнице "Матросской тишины" умерли три человека. Одному из них тоже занесли инфекцию. Мы видели, как он еще выходил на прогулку, на следующий день был в кресле-каталке, а в выходные умер. Я боялась, что если ничего не произойдет, у меня будет такая же судьба. Сейчас я нуждаюсь в трех операциях, но у нас суды впереди. Как можно предугадать, какой будет вердикт.
— Как вы думаете, есть ли шанс ходатайствовать об отсрочке судебного заседания, чтобы можно было провести хотя бы одну из этих операций?
— Этим будут мои адвокаты заниматься.
— Как все-таки могло получиться, что в СИЗО не знали о вашем диагнозе?
— Каким-то чудесным образом мои медицинские документы не были доставлены вместе с моим личным делом в "Матросскую тишину". Там мне поставили диагноз "катаральный колит". А это — состояние, приближенное к раку. У меня рвота, а мне касторовое масло дают и колют баралгин, который мне нельзя колоть. На мои боли они говорили — это все спайки. Я умоляла их обратить внимание на мой живот, у меня на животе шрамы. Я доктора своего видела всего два или три раза, он сказал, что у меня бактерии в животе. Каждый божий день меня водили на осмотр, писали, что у меня состояние удовлетворительное, хотя есть видеозаписи, где у меня температура днем 36, а ночью — 37,4 и давление 90 на 60. Им все равно было.
— А какие у вас были отношения с сокамерницами в "Печатниках" и с соседками по палате в "Матросской тишине"?
— С сокамерницами у меня были прекрасные отношения. Все прекрасно понимали мое состояние здоровья, следили за тем, что я ем, помогали мне, хотя у них у самих была куча болячек. В "Матросской тишине" девочки мне тоже помогали, как могли. Там тоже люди.
— А с персоналом?
— Доктора мне сделали первую клизму только перед освобождением, снимая все это на видеокамеру.
— Чтобы у них были доказательства?
— Да. Что они лечат меня. Я ругалась с начальником медчасти. Она писала — состояние удовлетворительное, жалобы такие-то. Например, я отказывалась от процедур: они хотели сделать мне клизму ржавой водой из-под крана. Давали мне но-шпу, которая мне не помогает никак. Я умоляла вызвать врача-проктолога, который адекватно сможет оценить мое состояние. Она мне сказала, что подала заявку в Минздрав — когда разродятся, тогда и приедет. Последний раз она уже сказала — вызывайте своего. А кто в СИЗО поедет?
— Они были не против, чтобы посторонний врач вас бы навестил в СИЗО? Или это технически нереально, чтобы какой-то врач со стороны прошел внутрь?
— Это реально, но никто не ехал в СИЗО.
— Как вы думаете, как Служба по контролю за оборотом наркотиков вообще узнала о вас? Как они узнали ваш адрес? Почему они вами заинтересовались?
— Я бы вам ответила по 51-й статье [Статья 51 Конституции РФ, согласно которой никто не обязан свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников, круг которых определяется федеральным законом. — РС]. Могу сказать, что существует свидетель у меня — Давид Миронов.
— Это ваш знакомый?
— Это мой знакомый, который приехал вернуть мне долг. Он под любым предлогом пытался попасть ко мне в квартиру. Его, видимо, трясли сотрудники, что либо он садится, либо сдает кого-нибудь еще. Скорее всего, он решил подставить меньше всех знакомую. Я не скрываю, что я употребляла [амфетамин. — РС], и он у меня хранился дома. Но я его не продавала — я зарабатывала достаточно денег, чтобы содержать себя, своих двух кошек.
— Где вы работали?
— Я работала барменом — не хочу говорить где. Я хороший бармен, член Барменской ассоциации России. У меня родители нормальные люди. Может быть, я не права была в том, что употребляла. Я точно знаю, что в дальнейшей жизни мой путь будет совсем другим. Я сейчас прекрасно осознаю, что все было иллюзорно. Я поступила неправильно. Мне перед родными искренне очень стыдно, что такая ситуация получилась. Сейчас очень тяжело. Нам еще предстоят суды. Будем доказывать, что мы не верблюды. Я не считаю себя заядлой наркоманкой. Сейчас у меня другие жизненные приоритеты. Переоценка ценностей произошла очень серьезная.
— Все-таки это вам помогало преодолевать боли, которые были при вашем здоровье?
— Да, так оно и было. Были спазмы. Все эти процессы очень тяжело проходили. Я старалась принимать чуть-чуть, и мне становилось легче. Все таким прекрасным казалось, хорошим. Но я была не права.
— А в больнице сейчас у вас все в порядке с диетой?
— Да. За моим питанием следят очень хорошо, я хожу на всякие терапии. Делают все, чтобы нормализовать мое состояние здоровья.
— Все-таки вас из больницы не выпускают, потому что у вас подписка о невыезде? Или вы можете в любой момент выписаться и поехать домой?
— Пока врачи меня не отпускают из-за состояния здоровья.
— Сейчас, когда вы находитесь в больнице, к вам приходит следователь? Что-то вообще происходит? Или вас пока оставили в покое?
— Пока оставили в покое. Воздержусь от каких-либо комментариев в сторону следственных органов. У меня все еще стресс. Появились новые болячки, каждый день капельницы, уколы. Я постоянно нахожусь под наблюдением у медперсонала.
