Фотография датского фотографа Мадса Ниссена, на которой запечатлена пара российских геев, стала лауреатом премии World Press Photo 2015 года. Мадс Ниссен родился в 1979 году в Дании. В 2007 году после окончания Датской школы журналистики он на два года уехал в Шанхай, где штудировал результаты социального, экономического и политического развития Китая. В то же время работы молодого фотожурналиста появляются на страницах ведущих мировых изданий, таких как Time, Newsweek, Der Spiegel и Stern. По возвращении в Данию Мадс Ниссен сотрудничал с издательским домом Berlingske Media/Scanpix, а с 2014 года является штатным фотографом одной из крупнейших датских газет Politiken. Работы Ниссена неоднократно номинировались на конкурсах World Press Photo и Pictures of the Year, он также удостоен 15 наград национального конкурса Danish Picture of the Year. Мадс Ниссен является автором двух книг – документального фотоальбома Amazonas (2013), посвященного джунглям Амазонии и живущим там людям, и сборника De Faldne (2010), рассказывающего о датчанах, погибших на войне в Афганистане. Фотограф ответил на вопросы корреспондента Радио Свобода.
– В сегодняшней России хватает самых разных социальных проблем. Почему вас заинтересовала именно тема гомофобии?
Мне не хватало главного – фотографии, на которой запечатлена любовь, собственно, то, из-за чего все происходит. Чувство двух людей, чувство и желание, независимо от пола…
– Фотожурналистом я стал, потому что хотел рассказывать истории, к которым люди могут выразить свое отношение. И выбираю я, как правило, сюжеты, которые затрагивают меня сильней всего. В одну из своих поездок в Россию я снимал гей-прайд в Санкт-Петербурге. И был свидетелем того, как на молодого человека по имени Павел напал гомофоб, по виду настоящий хулиган, жестоко избивший парня просто за то, что он гей. Эта сцена перевернула во мне все. Одно дело – не соглашаться с кем-то, и совсем другое – избить человека до полусмерти лишь потому, что ему нравятся мужчины, а не женщины. Отвратительная сцена была не только актом насилия по отношению к российскому гею Павлу – я воспринял это как атаку и на мои человеческие права. Я был потрясен этой несправедливостью, я испытывал глубокую симпатию и сочувствие к избитому, и понял что не могу оставаться в стороне. Так в 2013 году родился фотопроект "Гомофобия в России". Специально оговорю, что с гомофобией можно столкнуться и в Дании – разумеется, не в таком брутальном виде, как в России, но она есть. И если бы подобное случилось в моей стране, моя реакция была бы точно такой же: я бы не стал молчать. Абсолютно уверен в этом.
– ЛГБТ в России – довольно закрытая среда. Трудно ли было наладить доверительные отношения с героями вашего фотопроекта?
– Журналистика – она, по сути, вся про доверие, точно так же и здесь. Я попросил друзей представить меня своим знакомым-геям в Санкт-Петербурге, показал им свои работы – так передо мной открылись новые двери. Недоверчивость российских ЛГБТ к чужакам объясняется совершенно очевидными причинами. Люди испытывают недоверие к прессе, которая часто выставляет их в неприглядном виде. Многие боятся огласки своих имен, так как результатом может быть дискриминация, физическое преследование или увольнение с работы. С 2013 года я фотографировал различные лики гомофобии в России. Демонстрации, побои, унижения… Страх и отчаяние, репрессии, судебные процессы. Но мне не хватало главного – фотографии, на которой запечатлена любовь, собственно, то, из-за чего все происходит. Чувство двух людей, чувство и желание, независимо от пола… Собственно, так я и объяснил свою цель моим новым знакомым – Джонатану и Алексу.
– Что вам известно о героях вашего снимка, помимо их сексуальной ориентации? "Джонатан и Алекс" – это ведь не русские имена…
– Мне не хотелось бы предавать огласке настоящие имена парней, чтобы им не навредить. Но могу сказать, что оба они этнические русские, жители Санкт-Петербурга. В то время, когда я с ними познакомился, Алекс был студентом, а Джонатан работал в баре. Чем они занимаются сейчас, не знаю, я ведь фотографировал их год назад.
– Не могу не задать вопрос: как происходили съемки?
Гомофобия в той или иной степени есть везде, причем ее уровень не всегда кореллирует с политическим режимом или религиозными установками
– Джонатан и Алекс раньше были любовниками, но сейчас у них все сложно, – так они мне объяснили, когда мы встретились вечером в одном из питерских баров. Мы пили русское пиво, а потом поехали к Алексу – он жил в центре города. В маленькой квартире с высокими потолками была небольшая кухня, туалет и спальня с помпезными зелеными шторами, а посреди комнаты стояла кровать. Шторы были наглухо задернуты, и в спальне царил мрак, так что я включил прикроватный ночник. Людей, занимающихся сексом, мне доводилось фотографировать и раньше, но я никогда не снимал половой акт двух мужчин. В баре я объяснил Джону и Алексу, что я не гей и не собираюсь снимать гей-порно, фото следует рассматривать в контексте прав сексуальных меньшинств, проблем идентичности и секс-ориентации. Но я знал, что ситуация может показаться несколько неловкой, и предложил парням делать то, что они делают обычно. А потом начал снимать… Я постоянно перемещался вокруг них. У них был свой танец, но и у меня был мой танец с ними обоими. Все дальнейшее было крайне интимным, крайне уязвимым, при этом происходило совершенно без слов. Мы закончили глубокой ночью, где-то к четырем. И когда я возвращался к себе домой на такси, я ощущал себя хранителем тайны, которую мне доверили…
– Гей-пара согласилась пустить незнакомца в свою личную жизнь. Вы объяснили, зачем это было нужно вам, но что это давало Джонатану и Алексу?
– Мне приходится фотографировать сотни людей, но я не спрашиваю, почему они хотят сниматься, я просто стараюсь вовлечь их в процесс съемки. У меня нет точного ответа на этот вопрос, есть лишь догадки. И Джонатан, и Алекс – оба они активисты ЛГБТ-движения, и мне кажется, они рассчитывали, что снимки будут в некоторой степени способствовать пониманию проблем российских геев.
– За несколько часов работы вы отсняли фотосессию из 500 снимков. Стало ли сразу понятно, что вот он – единственный и неповторимый кадр, или были раздумья из чего выбрать?
Мне крайне интересна еще такая тема: какой Россия видит себя в глазах окружающих
– Иногда в процессе съемок я уже знаю: вот сейчас сделан сильный кадр. Но в случае с Джонатаном и Алексом это был долгий процесс. Когда люди рисуют или пишут музыку, они не задумываются о конкретике своих действий – это же как поток, его нельзя ограничивать. Точно так же и я вынужден снимать на подсознательном уровне – именно тогда получаются лучшие мои снимки. Сюжет с Джонатаном и Алексом – очень острая тема, важная тема, но я попробовал рассказать ее в поэтическом ключе.
– В одном из интервью вы говорили, что съемка стала для вас своеобразным тестом на гомофобию. Нашли ли вы ответы на волнующие вас вопросы?
– Если и не нашел, то, по крайней мере, приблизился к ответу. К примеру, теперь я точно знаю, что, будь мой сын геем, это ничего не изменит в моих к нему чувствах. Влюбится ли он в мужчину или женщину – для меня это не делает разницы. И хотя даже в Дании у гомосексуалов жизнь трудней, чем у людей с обычной секс-ориентацией, я думаю, что геем быть ничуть не хуже, чем гетеросексуалом. Самая большая проблема для секс-меньшинств – нехватка толерантности к ним в обществе. И если мои фотографии могут хоть немного изменить такое отношение – это уже хорошо.
– Вашу победу на конкурсе World Press Photo объясняют антироссийским политическим заказом – об этом, в частности, заявил депутат из Санкт-Петербурга Виталий Милонов, инициатор запрета на пропаганду гомосексуализма среди несовершеннолетних. Как бы вы прокомментировали эти обвинения?
– С Милоновым я знаком лично, при встрече со мной он был весьма обходителен и вежлив. Тем не менее этот петербургский политик – один из самых ярых гомофобов, которые мне встречались в России, его высказывания в отношении секс-меньшинств пронизаны ненавистью и звучат шокирующе. Милонов позиционирует себя как истинный православный, но ведь христианство учит терпимости и любви к ближнему, чего никак не скажешь по его отношению к соотечественникам-геям. Гомофобия в той или иной степени есть везде, причем ее уровень не всегда кореллирует с политическим режимом или религиозными установками. Скажем, в США некоторые консерваторы выступают против секс-меньшинств, а в Дании лидер Консервативной партии Серен Поульсен – открытый гей. Или пример другого рода: в Амстердаме, где мне на днях вручали приз World Press Photo, местные ЛГБТ жалуются на притеснения, а ведь Голландию считают одной из самых гей-френдли стран мира. Но конечно, гораздо серьезнее дело обстоит в России, где принят так называемый "антигейский закон", а расправу над геями чинят бандитские группировки, действующие, по сути, безнаказанно. Так что моя позиция по вопросу гомофобии в России – это конкретная критика конкретной проблемы, но никак не очернение страны в целом. Есть и в Дании люди, которые хотели бы вбить клин между Россией и Европой, но я к таковым не принадлежу. Я испытываю глубочайшее уважение к России как к стране, обогатившей сокровищницу мировой культуры, у меня там много друзей, так что у меня просто нет причин для антирусских настроений.
– Высказывается мнение, что перемены в русском менталитете сегодня вряд ли возможны. Вот цитата: "Изменения в культуре требуют общественных дискуссий, способствующих решению проблемы. Но публичного обсуждения негативных черт России в русской прессе не существует" – так считает журналистка Politiken Вибеке Сперлинг, много лет работавшая корреспондентом в Москве. С учетом вышесказанного, каким вам видится решение проблемы гомофобии в России?
– Вибеке жила и работала в России достаточно долго и знает ситуацию, что называется, изнутри. Мой же опыт неизмеримо скромнее, и я не считаю себя вправе давать русским советы, как им справиться с гомофобией в их обществе. Но сам ответ достаточно прост: терпимость к непохожим на тебя, уважение выбора другого человека. Просто надо понять: если человек гей или лесбиянка, это его выбор и он никоим образом не наносит ущерб окружающим. Послушайте, я жил в Китае два года – с демократией там сами знаете, как дела обстоят, – тем не менее к геям в китайском обществе относятся с гораздо большим уважением, чем в России. В сфере российской политики и в русской церкви есть весьма могущественные силы, делающие все, чтобы осложнить жизнь секс-меньшинствам. Это реальность, которую нельзя не признавать. И я, в меру своих возможностей, могу лишь апеллировать к большей толерантности, в том числе и посредством моих фоторабот, призывая русских выказывать такое же уважение к другим, которое бы они хотели видеть по отношению к себе самим.
– Вы часто делаете фоторепортажи из горячих точек планеты. А возможно ли в благополучной Дании снять сюжет, вызывающий столь же сильные ощущения? Какие датские реалии вы бы поставили вровень по степени драматизма?
– Буквально в эти дни мой родной город переживает шок после нападения на синагогу и дискуссионное кафе, где выступал шведский карикатурист Ларс Вилкс. 22-летний террорист застрелил двоих человек, ранил пятерых полицейских и сам был убит в перестрелке… Вот вам драма – непримиримый конфликт между демократическим обществом и исламским фундаментализмом. Подобное уже пережили в Москве и Париже, теперь наступил черед Копенгагена. Это весьма трагичная история нашей современности – она напрямую бьет по нашим правам и нашей свободе.
– Ваша работа получила высшую оценку на профессиональном уровне. Значит ли это, что тема российских геев для вас как для художника теперь закрыта?
– Я никогда не ставил целью завоевать самую престижную в мире фотонаграду – мной двигало стремление сфокусировать общественный интерес на важной теме. В итоге за свою работу я получил приз, но многим по-прежнему недостает более нюансированного взгляда на проблему ЛГБТ. И пока сохраняется такое положение вещей, мои усилия в этом направлении имеют смысл. Поэтому в том или ином формате работа будет продолжена, в частности, я собираюсь поднять тему прав секс-меньшинств в Дании. Так что нет, проект не закончен. И даже если я остановлюсь, дело продолжат другие. Что же касается российской тематики в целом, то она дает бесконечное число возможностей человеку с камерой. Мне крайне интересна еще такая тема: какой Россия видит себя в глазах окружающих. Как русские крепко держатся своих корней и в то же время открывают себя остальному миру.
