Ларьки стряпали, как шили шинель – вкладывали душу в жалкие поделки. В таких стеклянных будочках в Амстердаме сидят проститутки, а в Москве в них поместилось представление о частной собственности и капитализме. Ларьки были дурацкими, вульгарными, но в них было счастье – ну, такое, какое возможно в казарменной стране, которая величие измеряет горой трупов.
Там, за каждым потным стеклышком – где носками торгуют, где чурчхелой, где чебуреком, где еще какой дрянью – теплилась отвоеванная у государства судьба; своя судьба, вот такая уродская, но своя. А это не мало. Этого даже может хватить на жизнь.
Заводов нет, рабочих династий нет, все коту под хвост. Путин строит дворцы такие, что голова кружится. У олигархов такое имеется, что осознать не получается. А у меня вот ларек. Свой. С пряниками. Лампочка зажигается. Как домик у кума Тыквы – помните про историю Чиполлино?
Эти жалкие ларечки были своего рода личной свободой, ровно такой свободой, на какую только и мог рассчитывать маленький человек: условный кум Тыква, Акакий Акакиевич, Макар Девушкин, Платон Каратаев. Больше ему не дадут – все остальное забрали феодалы, абрамовичи и прохоровы. Но вот это, жалкое, никому не нужное, пряниками торговать, оставили смердам.
Там, наверху, большая жизнь, страсти: Болотная и Крым. Там влиятельные газеты “Известия” и “Коммерсант”; телеканалы "Звезда" и Первый; там журнал "Мезонин" и проект "Сноб". А здесь, среди плебеев – ну что? Ну, вот можно продать кулек карамели и наварить с кулька карамели пять рублей. Это немало, между прочим. Это людям из Сколкова кажется пустяком. Это пространство свободы. Небольшое пространство. Но уж какое есть.
Убивать будем Акакиев. Отберем ихнюю выходную шинель – выдадим им походную
Когда я проходил по подземному переходу на "Пушке", то думал: вот эти стены подземного перехода, превращенные в ларьки, – лучшее (и единственное), реально созданное перестройкой. Больше ничего “перестройка” не сделала для обычного человека, но разрешили ларьки строить. Три фанерки, оргстекло набили – ну, и кулек карамели на продажу. Но ведь немало!
Создала перестройка только вот это: маленькую свободу Макара Девушкина. Маленькую уверенность в завтрашнем дне у Акакия Акакиевича. А больше ничего не сделали. Вообще ничего.
Отняли.
Сначала дали. Потом отняли.
Понятно, зачем отняли: в условиях казарменного милитаристского государства ларьков быть не должно. В дни, когда ждут бомбежек, надо расчистить подходы к метро.
И горько стало: нестерпимо жалко Макара и Акакия, ведь им немного надо было, они же не хапуги, но вот и ихнее маленькое отняли.
Какое, к лешему, Сколково? Это если кто специально хочет обманывать, тогда про Сколково. Но в реальной реальности русская перестройка ничего лучше ларьков и не дала. Дала только вот это: смешную автономию Акакию Акакиевичу.
Но даже это, не особенно затратное – ну что там им дали, убогим? – даже это оказалось нестерпимым для русской регламентированной истории. Ларька захотел, смерд?
Сказано: в шеренги – значит, в шеренги. Какие тут карамельки-чебуреки? Отобрали ларьки.
Убивать будем Акакиев. Отберем ихнюю выходную шинель – выдадим им походную.
Максим Кантор – писатель и художник
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции
