В это непросто поверить, но перед нами человек, за подписью которого возник приказ о создании ГУЛАГа, чьи усилия лежали в основе строительства Беломорканала; при аресте у него нашли расплющенные пули, которыми были расстреляны Каменев и Зиновьев, с гравировкой. Перед нами жандармская карточка сосланного в 1912 году в Симбирск, двадцати лет от роду, Генриха Ягоды. Затем те пули перешли к Николаю Ежову, который, оказывается, был смещен с поста генерального комиссара госбезопасности из-за одного примечательного события: побега в Маньчжурию к японцам Генриха Люшкова, видного деятеля НКВД, выдвиженца Ягоды. Люшков понял, что его приберут к Ленину вместе с боссом, и подготовился к побегу, отправив жену с дочерью в Европу. Но жену арестовали по дороге и расстреляли, а дочь под другой фамилией отправили в детдом.
Карусели чисток и разоблачений имели свой механизм создания группировок и клак, выдвиженцев и собирания компромата друг на друга, что называется подковерными битвами бульдогов. Так было всегда, но как именно было тогда – почти невозможно себе представить.
Ежов после бегства Люшкова плакал. Люшков позже рьяно сотрудничал с японской разведкой и готовил покушение на Сталина. Ягода на своем процессе отрицал шпионаж и каялся в том, что прикрывал какой-то заговор. Какой? Не очень понятно. Понятно, что официальная версия состояла в том, что Ягода организовал убийство сына Максима Горького, чтобы склонить (и удачно) к любви Тимошу – невестку "буревестника революции". Ягода признал это на III Московском процессе, и вполне правдоподобным это обвинение счел поэт В. Ходасевич, друживший с сыном Горького.
Можно ли все это предугадать, глядя на этого двадцатилетнего юношу? Одно ясно: будущее непредсказуемо. Тем более будущее человека в аду.
Вот смотрите – в этом судебном диалоге с Вышинским Ягода выдает в конце отличную реплику:
Вышинский: Скажите, предатель и изменник Ягода, неужели во всей вашей гнусной и предательской деятельности вы не испытывали никогда ни малейшего сожаления, ни малейшего раскаяния? И сейчас, когда вы отвечаете, наконец, перед пролетарским судом за все ваши подлые преступления, вы не испытываете ни малейшего сожаления о сделанном вами?
Ягода: Да, сожалею, очень сожалею…
Вышинский: Внимание, товарищи судьи. Предатель и изменник Ягода сожалеет. О чем вы сожалеете, шпион и преступник Ягода?
Ягода: Очень сожалею… Очень сожалею, что, когда я мог это сделать, я всех вас не расстрелял.
Мне кажется, это эпиграф и послесловие не только к той эпохе.
Александр Иличевский – писатель, лауреат премий "Русский Букер" и "Большая книга"
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции
