Ирина Лагунина: Мы продолжаем рассказывать о новой книге Президента Союза «За химическую безопасность» Льва Федорова «Химическое вооружение – война с собственным народом. Трагический российский опыт». Приведу выдержки из первой передачи на эту тему. Вот строки из книги: «В реальности нашим советским эджвудским арсеналом в период между мировыми войнами оказался не отдельный полигон в подмосковных Кузьминках, а стала вся столица Советского Союза – Москва с ближайшими окрестностями. /…/ Именно Москве досталась сомнительная честь быть носителем созданной инфрастуктуры химической войны, химического полигона, центрального склада химоружия, не менее четырех заводов по производству отравляющих веществ, двух головных институтов химической войны – военного и промышленного, военно-химического управления, медицинских служб и так далее. И понадобились десятилетия, чтобы наиболее опасные для большого города части этой инфрастуктуры стали постепенно перемещаться из столицы вглубь страны. Разумеется, осуществлялось это не по экологическим, а исключительно по стратегическим соображениям». А что происходит с этими арсеналами сегодня? Я передаю микрофон Любови Чижовой.
Любовь Чижова: Химические опыты в Советском Союзе ставились на людях. На химических производствах, особенно в годы Великой отечественной войны безо всяких соблюдений мер предосторожности работали девушки-подростки. Многие болели так называемой «ипритной болезнью», которая поражала органы дыхания, но большинство из них даже не смогли оформить инвалидность. Все эти жертвы были напрасны, химическое оружие, на производство которого тратились большие деньги, стране нужно не было. Что же сегодня происходит в России с химическим оружием? Лев Федоров в своей книге рассказывает, как оно уничтожалось в советские годы.
По приказу маршала Советского Союза Малиновского от 16 декабря 1949 года была проведена проверка на складах, где хранились трофейные вооружения немецкой, итальянской, румынской и японской армий, в основном авиационные бомбы, артиллерийские снаряды, противопехотные мины и отравляющие газы в баллонах. Проверку закончили к началу октября 1950 года. При этом было обнаружено несколько тысяч зарядов, не соответствующих стандартам безопасности. Через месяц было принято решение о затоплении боеприпасов в море. Для захоронения по предложению маршала Малиновского было выбрано три региона - районы Белого и Баренцева морей, а также Балтийского моря. Один из самых больших складов располагался на станции Обозерская Архангельской области. Большая часть боеприпасов, противопехотные мины и артиллерийские снаряды, вывезены и затоплены в Белом море. Но около 200 тонн боеприпасов, в основном авиационные бомбы массой от 50 до 100 килограммов, содержащие иприт, люизит производства 37-39 годов, были переправлены в порты Лиепая и Клайпеда для затопления в Балтийском море. Часть боеприпасов производства 41-43 годов, хранившихся на складах на станции Леонидовка, были направлены в Таллинский порт. «Зеленый мир», Москва, 1993 год, № 26.
Любовь Чижова: Химическое оружие не только затапливалось, оно в основном закапывалось. И до сих пор, по предположениям Льва Федорова, в России несколько сотен мест опасных захоронений.
Лев Федоров: В конвенции об уничтожении химического оружия записано, что надо уничтожить запасы химического оружия – это первое. И второе - расстаться со старым химическим оружием. Старым химическим оружием называется любое химическое оружие, созданное до 1 января 46 года. Вот такого «любого» у нас было выше крыши. В конце третьего тома у меня приведен список из 373 мест, где оно сейчас находится в закопанном, затопленном состоянии. По 40 точкам я документы имею, а остальные вытекают из правил. У нас было правило: ненужное химическое оружие закапывать. Это было советское правило. Вот и все. Эти точки все перечислены, я их отправил сначала президенту Путину, он не ответил, потом послал в Гаагу, начальнику всего химического разоружения, он тоже не ответил, все нормально. Так что наши решили, что им это плевать.
Любовь Чижова: Вот закапывают, закопанное химическое оружие, чем оно опасно или оно не опасно в закопанном состоянии?
Лев Федоров: Пару лет назад в Саратовской области детишки в каком-то овраге копались и нашли 7 или 8 артснарядов. Набежали эмчээсвоцы, думали, обычные артснаряды, немцы, наши бросили, потеряли и начали уничтожать, как положено уничтожать у МЧС. И отравились. После этого они поняли – снаряды были химические. Через неделю там же в соседнем овраге опять нашли сколько-то снарядов, уже на этот раз они решили, что скорее всего химические. Короче говоря, повторилось. Для чего это рассказал? Этого барахла у нас полно.
Любовь Чижова: В современной России 7 официальных складов, на которых хранятся химические вещества и оружие.
Лев Федоров: Сейчас это хранится на 7 складах, которые были созданы при Горбачеве по решению политбюро ЦК КПСС, на что я нашел документы. То есть со всей страны свезли и на эти 7 баз. Люизит, там сейчас заканчивается люизит. Горный, Саратовской области - это иприт, люизит, там все кончилось, теперь думают, что с этим заводом. Они люизит с помощью какого-то химического вещества превращают во что-то, что уже считается не токсичным. То есть это уже не боевое отравляющее вещество, а нечто, из чего они начали говорить: ах, мы сделаем мышьяк для электронной промышленности. Но это все вранье. Главное не это, а главное, что люизита там уже нет. А где хранились новые фосфорорганические? На самом западе – это Брянская область, местечко Речица, там были авиационные боеприпасы новейшие. Леонидовка, Пензенской области, прям рядом, 10 километров от Пензы, тоже авиационные химические боеприпасы, включая кассетные, то есть взрывчатка внутри есть, она в взведенном состоянии взорвется в любую минуту. Третья авиационная химическая база прямо посреди станции Морадыковская, Кировская область, там поезда ходят, стоит склад, и завод строят. И осталось два артиллерийских склада. Один артиллерийский склад - это Курганская область, поселок Плановый, а второй Кизнер в Удмуртии. Свезли из-за границы, из ГДР, Чехословакии, Монголии, естественно из Белоруссии, с Украины, то есть со всей страны.
Любовь Чижова: Один из главных выводов, который делает Лев Федоров в своей книге: химическое оружие России было не нужно. Но на его создание было затрачено столько денег и сил, что волей-неволей достижения военных химиков использовались в мирных целях. Именно так появились знаменитые в 30 годы «рыковская» водка и виниловые пластинки.
Лев Федоров: В начале 30 годов было постановление политбюро ЦК КПСС поручить премьер-министру товарищу Рыкову организовать для народа производство этилового спирта, хорошего качества к тому же. И он был вынужден выполнить это указание, заводы были поставлены, потому что в молекуле иприта, из молекулы этилового спирта отбираете что-то, у вас получается этилен. Этилен с серой и хлором соединяете, у вас получается иприт. Первые иприт делали в Москве по этой технологии на площади Маяковского, она тогда Триумфальная называлась, в 24 году.
Любовь Чижова: Какого же вкуса была водка?
Лев Федоров: Она нормальная была водка. Чем чище, тем лучше. Но никто не знал, откуда взялась водка. Вы думаете о деньгах, а последствия были шире. Скажем, я приведу пример: последний завод биологического оружия, который в Казахстане был, он стоил 1 миллиард долларов, а все предыдущие мы просто не знаем. Вся беда вот в чем, что у нас вся химическая промышленность была центрирована на войну. Американцы как сделали: у них есть военно-техническая база, они сделали какую-то установку для производства такого-то отравляющего вещества, она стоит себе скучает, а военные вокруг гуляют. А у нас было тогда в начале 30 было специально решено – встроить все химическое вооружение в центр химической промышленности. Никакие химики вам сейчас об этом не скажут, но я документы читал. Вот это самое страшное. И только в начале войны им пришло в голову: на кой черт мы понастроили заводы, а они стоят. Делают иприт время от времени, когда велят, а пока не велят, стоят. И тогда они решили: давайте внутренние цеха для внутренних веществ. Вот хлористый винил находится посередке, не в конце и не в начале, давайте из хлористого винила делать, например, пластинки. И те пластинки наших бабушек были сделаны из того хлористого винила, который скучал перед войной.
Любовь Чижова: О том, как воздействовало и воздействует химическое оружие на здоровье людей, в России официальных данных нет. Это и есть главное преступление против россиян, считает президент союза «За химическую безопасность» Лев Федоров.
Лев Федоров: Ни один наш доктор вам этого не скажет. А я просто в городе Дзержинске, там 7 заводов химических, из них три делали отравляющие вещества, а четвертый завод заливал в боеприпасы, то есть практически четыре занимались химическим вооружением. Я просто пошел на кладбище и я не увидел ни одного умершего человека старше 50 лет. В Чапаевск пойдите на то же кладбище, вы увидите то же самое. Я вам докладываю: американцы после того, как они кончили работать с ипритом, поставили свою науку, она написала толстенный том, работа с ипритом, с люизитом. И там они перечислили 1500 с чем-то, сколько людей у них зафиксировано, у кого, что. Все это систематизировали и они перед обществом за это отчитались.
Любовь Чижова: Официально химическое оружие, создаваемое долгие годы в Советском Союзе, ни в каких войнах не участвовало, но его неофициальное применение все же было зафиксировано. Лев Федоров в своей книге пишет о том, что члены ГКЧП в 91 году планировали применить неизвестное химическое оружие против защитников Белого дома. Что-то их тогда остановило.
Лев Федоров: Даже начальник химвойск, тогда был такой Петров начальник химических войск, он получил задание, они бегали, разрабатывали, как, чего. Мы же не знали, какой они собрались газ. Потому что если бы они собрались обычный полицейский газ использовать, что мы называем «Черемухой», это просто люди бы морщились и расходились. А можно, например, применить усыпляющий газ. В 91 году за усыпляющий газ получили Ленинскую премию группа товарищей, включая один химический генерал, один биологический и даже Чазов был в той команде. А в «Норд-Осте», помните, усыпили 700 человек, а 130 не проснулись. Вот что такое безвредный усыпляющий газ.
Любовь Чижова: Можно ли считать тему использования в России химического оружия закрытой?
Лев Федоров: Нет, нельзя. Раз уж я упомянул про те 130 погибших, не проснувшихся в «Норд-Осте» - это означает, что сказать нельзя. И вот почему: наше начальство до сих пор с нами обращается как со щенками несмышлеными. Ведь химическая формула этого вещества нам неизвестна. А уж мы со всех сторон заходили, заезжали и так, и этак, не сказали. Дело в том, что конвенция выборочная, там перечислен список веществ, вокруг которых они ведут свои разговоры и слежку. А те вещества, которые выходят за тот список, они живут своей жизнью. Значит они в основном занимаются смертельными веществами, а так называемые не смертельные, они в значительной степени выводят из конвенции. Я уже два раза говорил, что одно не смертельное вещество 130 смертей нам принесло. Как только у нас что-нибудь в стране происходило в 91, 93, химические вещества тут же на свет божий. Я это описал. Это то, что в прессе у нас было, а чего не было, там разговор отдельный.
Любовь Чижова: Лев Александрович, вы против химического оружия в принципе или вы за то, чтобы нам рассказывали, для чего оно используется?
Лев Федоров: Я против безответственной власти. Вывод, который я сделал в книге, что мы взялись за химическое оружие, сейчас мы из химической войны выходим. Так вот получилось так, что химическое оружие нам не нужно было с самого начала вообще как оружие, как таковое.
Любовь Чижова: О своей новой книге «Химическое вооружение - война с собственным народом», рассказывал президент союза «За химическую безопасность» Лев Федоров. Он считает, что россияне вправе знать всю химическую историю своей страны. Пострадавшие на производстве этого оружия или живущие по соседству с такими производствами вправе знать, чем это опасно и получать от государства необходимую помощь. Но этого не происходит. Российская химическая отрасль по-прежнему остается одной из самых закрытых.
Любовь Чижова: Химические опыты в Советском Союзе ставились на людях. На химических производствах, особенно в годы Великой отечественной войны безо всяких соблюдений мер предосторожности работали девушки-подростки. Многие болели так называемой «ипритной болезнью», которая поражала органы дыхания, но большинство из них даже не смогли оформить инвалидность. Все эти жертвы были напрасны, химическое оружие, на производство которого тратились большие деньги, стране нужно не было. Что же сегодня происходит в России с химическим оружием? Лев Федоров в своей книге рассказывает, как оно уничтожалось в советские годы.
По приказу маршала Советского Союза Малиновского от 16 декабря 1949 года была проведена проверка на складах, где хранились трофейные вооружения немецкой, итальянской, румынской и японской армий, в основном авиационные бомбы, артиллерийские снаряды, противопехотные мины и отравляющие газы в баллонах. Проверку закончили к началу октября 1950 года. При этом было обнаружено несколько тысяч зарядов, не соответствующих стандартам безопасности. Через месяц было принято решение о затоплении боеприпасов в море. Для захоронения по предложению маршала Малиновского было выбрано три региона - районы Белого и Баренцева морей, а также Балтийского моря. Один из самых больших складов располагался на станции Обозерская Архангельской области. Большая часть боеприпасов, противопехотные мины и артиллерийские снаряды, вывезены и затоплены в Белом море. Но около 200 тонн боеприпасов, в основном авиационные бомбы массой от 50 до 100 килограммов, содержащие иприт, люизит производства 37-39 годов, были переправлены в порты Лиепая и Клайпеда для затопления в Балтийском море. Часть боеприпасов производства 41-43 годов, хранившихся на складах на станции Леонидовка, были направлены в Таллинский порт. «Зеленый мир», Москва, 1993 год, № 26.
Любовь Чижова: Химическое оружие не только затапливалось, оно в основном закапывалось. И до сих пор, по предположениям Льва Федорова, в России несколько сотен мест опасных захоронений.
Лев Федоров: В конвенции об уничтожении химического оружия записано, что надо уничтожить запасы химического оружия – это первое. И второе - расстаться со старым химическим оружием. Старым химическим оружием называется любое химическое оружие, созданное до 1 января 46 года. Вот такого «любого» у нас было выше крыши. В конце третьего тома у меня приведен список из 373 мест, где оно сейчас находится в закопанном, затопленном состоянии. По 40 точкам я документы имею, а остальные вытекают из правил. У нас было правило: ненужное химическое оружие закапывать. Это было советское правило. Вот и все. Эти точки все перечислены, я их отправил сначала президенту Путину, он не ответил, потом послал в Гаагу, начальнику всего химического разоружения, он тоже не ответил, все нормально. Так что наши решили, что им это плевать.
Любовь Чижова: Вот закапывают, закопанное химическое оружие, чем оно опасно или оно не опасно в закопанном состоянии?
Лев Федоров: Пару лет назад в Саратовской области детишки в каком-то овраге копались и нашли 7 или 8 артснарядов. Набежали эмчээсвоцы, думали, обычные артснаряды, немцы, наши бросили, потеряли и начали уничтожать, как положено уничтожать у МЧС. И отравились. После этого они поняли – снаряды были химические. Через неделю там же в соседнем овраге опять нашли сколько-то снарядов, уже на этот раз они решили, что скорее всего химические. Короче говоря, повторилось. Для чего это рассказал? Этого барахла у нас полно.
Любовь Чижова: В современной России 7 официальных складов, на которых хранятся химические вещества и оружие.
Лев Федоров: Сейчас это хранится на 7 складах, которые были созданы при Горбачеве по решению политбюро ЦК КПСС, на что я нашел документы. То есть со всей страны свезли и на эти 7 баз. Люизит, там сейчас заканчивается люизит. Горный, Саратовской области - это иприт, люизит, там все кончилось, теперь думают, что с этим заводом. Они люизит с помощью какого-то химического вещества превращают во что-то, что уже считается не токсичным. То есть это уже не боевое отравляющее вещество, а нечто, из чего они начали говорить: ах, мы сделаем мышьяк для электронной промышленности. Но это все вранье. Главное не это, а главное, что люизита там уже нет. А где хранились новые фосфорорганические? На самом западе – это Брянская область, местечко Речица, там были авиационные боеприпасы новейшие. Леонидовка, Пензенской области, прям рядом, 10 километров от Пензы, тоже авиационные химические боеприпасы, включая кассетные, то есть взрывчатка внутри есть, она в взведенном состоянии взорвется в любую минуту. Третья авиационная химическая база прямо посреди станции Морадыковская, Кировская область, там поезда ходят, стоит склад, и завод строят. И осталось два артиллерийских склада. Один артиллерийский склад - это Курганская область, поселок Плановый, а второй Кизнер в Удмуртии. Свезли из-за границы, из ГДР, Чехословакии, Монголии, естественно из Белоруссии, с Украины, то есть со всей страны.
Любовь Чижова: Один из главных выводов, который делает Лев Федоров в своей книге: химическое оружие России было не нужно. Но на его создание было затрачено столько денег и сил, что волей-неволей достижения военных химиков использовались в мирных целях. Именно так появились знаменитые в 30 годы «рыковская» водка и виниловые пластинки.
Лев Федоров: В начале 30 годов было постановление политбюро ЦК КПСС поручить премьер-министру товарищу Рыкову организовать для народа производство этилового спирта, хорошего качества к тому же. И он был вынужден выполнить это указание, заводы были поставлены, потому что в молекуле иприта, из молекулы этилового спирта отбираете что-то, у вас получается этилен. Этилен с серой и хлором соединяете, у вас получается иприт. Первые иприт делали в Москве по этой технологии на площади Маяковского, она тогда Триумфальная называлась, в 24 году.
Любовь Чижова: Какого же вкуса была водка?
Лев Федоров: Она нормальная была водка. Чем чище, тем лучше. Но никто не знал, откуда взялась водка. Вы думаете о деньгах, а последствия были шире. Скажем, я приведу пример: последний завод биологического оружия, который в Казахстане был, он стоил 1 миллиард долларов, а все предыдущие мы просто не знаем. Вся беда вот в чем, что у нас вся химическая промышленность была центрирована на войну. Американцы как сделали: у них есть военно-техническая база, они сделали какую-то установку для производства такого-то отравляющего вещества, она стоит себе скучает, а военные вокруг гуляют. А у нас было тогда в начале 30 было специально решено – встроить все химическое вооружение в центр химической промышленности. Никакие химики вам сейчас об этом не скажут, но я документы читал. Вот это самое страшное. И только в начале войны им пришло в голову: на кой черт мы понастроили заводы, а они стоят. Делают иприт время от времени, когда велят, а пока не велят, стоят. И тогда они решили: давайте внутренние цеха для внутренних веществ. Вот хлористый винил находится посередке, не в конце и не в начале, давайте из хлористого винила делать, например, пластинки. И те пластинки наших бабушек были сделаны из того хлористого винила, который скучал перед войной.
Любовь Чижова: О том, как воздействовало и воздействует химическое оружие на здоровье людей, в России официальных данных нет. Это и есть главное преступление против россиян, считает президент союза «За химическую безопасность» Лев Федоров.
Лев Федоров: Ни один наш доктор вам этого не скажет. А я просто в городе Дзержинске, там 7 заводов химических, из них три делали отравляющие вещества, а четвертый завод заливал в боеприпасы, то есть практически четыре занимались химическим вооружением. Я просто пошел на кладбище и я не увидел ни одного умершего человека старше 50 лет. В Чапаевск пойдите на то же кладбище, вы увидите то же самое. Я вам докладываю: американцы после того, как они кончили работать с ипритом, поставили свою науку, она написала толстенный том, работа с ипритом, с люизитом. И там они перечислили 1500 с чем-то, сколько людей у них зафиксировано, у кого, что. Все это систематизировали и они перед обществом за это отчитались.
Любовь Чижова: Официально химическое оружие, создаваемое долгие годы в Советском Союзе, ни в каких войнах не участвовало, но его неофициальное применение все же было зафиксировано. Лев Федоров в своей книге пишет о том, что члены ГКЧП в 91 году планировали применить неизвестное химическое оружие против защитников Белого дома. Что-то их тогда остановило.
Лев Федоров: Даже начальник химвойск, тогда был такой Петров начальник химических войск, он получил задание, они бегали, разрабатывали, как, чего. Мы же не знали, какой они собрались газ. Потому что если бы они собрались обычный полицейский газ использовать, что мы называем «Черемухой», это просто люди бы морщились и расходились. А можно, например, применить усыпляющий газ. В 91 году за усыпляющий газ получили Ленинскую премию группа товарищей, включая один химический генерал, один биологический и даже Чазов был в той команде. А в «Норд-Осте», помните, усыпили 700 человек, а 130 не проснулись. Вот что такое безвредный усыпляющий газ.
Любовь Чижова: Можно ли считать тему использования в России химического оружия закрытой?
Лев Федоров: Нет, нельзя. Раз уж я упомянул про те 130 погибших, не проснувшихся в «Норд-Осте» - это означает, что сказать нельзя. И вот почему: наше начальство до сих пор с нами обращается как со щенками несмышлеными. Ведь химическая формула этого вещества нам неизвестна. А уж мы со всех сторон заходили, заезжали и так, и этак, не сказали. Дело в том, что конвенция выборочная, там перечислен список веществ, вокруг которых они ведут свои разговоры и слежку. А те вещества, которые выходят за тот список, они живут своей жизнью. Значит они в основном занимаются смертельными веществами, а так называемые не смертельные, они в значительной степени выводят из конвенции. Я уже два раза говорил, что одно не смертельное вещество 130 смертей нам принесло. Как только у нас что-нибудь в стране происходило в 91, 93, химические вещества тут же на свет божий. Я это описал. Это то, что в прессе у нас было, а чего не было, там разговор отдельный.
Любовь Чижова: Лев Александрович, вы против химического оружия в принципе или вы за то, чтобы нам рассказывали, для чего оно используется?
Лев Федоров: Я против безответственной власти. Вывод, который я сделал в книге, что мы взялись за химическое оружие, сейчас мы из химической войны выходим. Так вот получилось так, что химическое оружие нам не нужно было с самого начала вообще как оружие, как таковое.
Любовь Чижова: О своей новой книге «Химическое вооружение - война с собственным народом», рассказывал президент союза «За химическую безопасность» Лев Федоров. Он считает, что россияне вправе знать всю химическую историю своей страны. Пострадавшие на производстве этого оружия или живущие по соседству с такими производствами вправе знать, чем это опасно и получать от государства необходимую помощь. Но этого не происходит. Российская химическая отрасль по-прежнему остается одной из самых закрытых.
