Виктор Резунков: Сегодня у нас в Петербургской студии в гостях – режиссер, актер, сценарист, композитор, лауреат многочисленных премий и кинонаград, заслуженный деятель культуры Российской Федерации Юрий Мамин.
Единственного в России обладателя «Золотой трости Чарли Чаплина» кинорежиссера Юрия Мамина представлять нашим слушателям и российским кинозрителям не надо. Его фильмы, такие как «Праздник Нептуна», «Горько!», «Бакенбарды», «Фонтан», «Окно в Париж», давно уже стали российской киноклассикой. Сарказм и гротеск, насквозь пронизывающие эти ленты, принесли кинорежиссеру всемирную известность. В последнее время Юрий Мамин, неожиданно для многих, выступил в роли «несогласного». 9 октября на митинге против строительства «Охта-центра» в Петербурге его выступление было встречено овациями 2 тысяч горожан, пришедших к Спортивному комплексу «Юбилейный». А 24 октября уже на Пионерской площади на митинге в защиту Байкала, Утриша и Химкинского леса ему аплодировали защитники природы. В своей юмористической передаче «Осколки» на телеканале «100» Юрий Мамин рассказывает о знаменитых деятелях культуры, выступающих за строительство «Охта-центра», которым платит за это «Газпром». Рассказывает и не церемонится.
Сегодня мы и поговорим с Юрием Борисовичем о том, что заставляет таких людей, как он, подключаться к акциям протеста, становиться «несогласными».
Юрий Борисович, у вас долго накапливался протестный потенциал? Что явилось последней каплей? «Охта-центр»? Или что?
Юрий Мамин: А я не помню, когда я был согласен со всем. Нормальный человек если у него мозги работают, если у него живое воображение, есть какое-то представление об идеале жизненном, о том, как должно быть правильно, о добре и зле, наконец, он, конечно, всегда находит повод для несогласия. Другой вопрос, если этот повод совпадает с руководителями страны. Это счастливое время, когда твое мнение разделяют. Государство не может по одному знаку, а особенное такое огромное, как Россия, переделаться. Это тяжелые геологические процессы. Но тенденция, уровень сознания того, кто руководит им, его приоритеты, его шкала ценностей, они как раз определяют. Бывает редко, когда мысль гражданина, я не говорю о мысли художника, гражданина – человека, которому небезразлично, что он думает, человеку думающему, мыслящему, читающему, потому что без этого вообще сознание не развивается, нет личности, если его мнение совпадает, намерения совпадают.
Было такое время, началась «перестройка», когда мои намерения человека, не меняющего своих взглядов... я всегда был критичен, всегда был измучен худсоветами, цензурой, и вдруг это совпало с намерениями руководства, возглавляемого Горбачевым. Надо было скинуть с пьедестала прежние приоритеты, идеалы советского времени. И я оказался тем лицом, которое к этому готово. Поэтому это меня вознесло мгновенно, после первой же неполнометражной картины «Праздник Нептуна» подняло на волну. И мгновенно я стал в числе ведущих кинематографистов России. А следующие картины позволили мне удержаться и доказать свой приоритет. Потому что очень многие мои коллеги думали: «Ну, сделал короткометражку, она, конечно, выдающаяся в своем роде. А вот полный фильм – как это будет? Очень много знаем примеров, когда люди стрельнули, выплюнули красиво, а дальше нет». И «Фонтан» подтвердил – он имеет больше 30 главных призов на международных фестивалях.
«Бакенбарды» - сложная картина для восприятия внутри страны. Она получила свои награды международные, но она имела очень тяжелую экранную судьбу. Ее выкупили из «Ленфильма», заплатив студии, а потом не показывали. Я ее искал. И хозяев не мог разыскать. И я обнародовал ее только благодаря существованию молодежной журналистской программы в Москве, которую вела Кира Прошутинская. Тогда там работал молодой Дмитрий Быков, я ему, по-моему, послал фильм «Бакенбарды», и он был опубликован в этой программе телевизионной почти на 80%. Я дал свое согласие, вызывая на себя огонь и возможность владельцам картины подать на меня в суд. Я ждал этого. Но никто в суд не подал, и даже не обнаружились они, я их не нашел. Это были бывшие комсомольские работники, ставленники бывших партократов, которым этот фильм совершенно не пришелся. Они его считали вредным и неправильным. Действительно, там раскрывается взаимосвязь между экстремистами и партийной верхушкой, номенклатурой, государственными деятелями, а это им не нравилось и тогда, и сейчас. Поэтому фильм «Бакенбарды» почти не показывают. Его боятся, не любят. На пушкинские праздники – никогда. Всякое барахло – могут, а это – нет. Потому что сознание осталось таким же. Во всяком случае, среди какой-то ИТРовской интеллигенции, среди многих людей мыслящих этот фильм имел успех, и он стал для кого-то даже культовым.
Но меня поразила тогдашняя реакция журналистов. Журналисты, которые смотрели картину, высказывали иногда поражающие меня мнения по поводу «Бакенбард». Говорили: «История задумана, может быть, занятная, но можно было бы иначе как-то развить». Дело в том, что «Бакенбарды» - это не история, занятно рожденная, а это публицистическая исповедь или, скажем, площадной театр в духе Брехта. Как-то я ехал к своему сценаристу тогдашнему Вячеславу Лейкину, поэту и сценаристу, автору сценария моего дипломного фильма «Желаю вам», чтобы что-то делать. И в метро разбрасывали листовки Общества «Память». Я поднял и прочел: «В час Х явиться по таким-то адресам и потребовать от людей ответа за то, что они сделали с Россией». В числе первых была фамилия Даниила Гранина, его адрес. Это был призыв к насилию. И там было около сотни или несколько десятков имен. Я подхватил и увидел, что милиция равнодушно ходит по перрону, начальство, власти городские и страны никак не разбираются с этим. Я приехал и говорю: «Нам надо как-то ответить на это». Он тоже был возмущен. Мы стали придумывать – и придумали, что это экстремистское движение, которое бравирует и жонглирует лозунгами, находящими отклик в сердцах простых людей, потому что недостатков можно найти много. Ведь на этом строятся, собственно, и призывы тогдашнего Общества «Память», и современных идеологов консерватизма, как Никита Михалков. Все базируется на недовольстве населения положением, которое вокруг складывается. И все согласны: «Правильно человек говорит!». А дальше предлагаются выводы совершенно другие. Мы исходили из того, что крестовые походы, которые аукаются сегодня возмущением мусульманского мира очень мощно, конечно, это все началось тогда. Но они были под знаменем Христа, человека, который принес мир, который своей жизнью хотел примирить человечество и совершил подвиг. Вот так и Пушкин. Потому что в России поэт – больше, чем поэт. Мы придумали эту фигуру и были очень счастливы: фигура Пушкина на знамени националистов и экстремистов.
А дальше «Окно в Париж». И «Окно в Париж», самая успешная в зрительском отношении картина, стала последней, на которую я получил средства, потому что время изменилось. «Перестройка» захлебнулась, возникла реставрация чиновничества. Ельцин в один из дней 91-го года сказал, уничтожив страну в том виде, в каком она раньше была, закрепив это: «Да, мы построили все что хотели. Вчера еще были одни недостатки, а сегодня вдруг стало все. Теперь надо хвалить».
Виктор Резунков: Юрий Борисович, вы упомянули имя Никиты Михалкова. Вы знаете, сегодня все обсуждают тот манифест, который он распространил среди властей. Я вас ознакомил с некоторыми его положениями. Там 63 страницы, очень много. Как вам видится этот неоконсерватизм?
Юрий Мамин: Замечательная фраза: «Умение достойно подчиняться авторитетной силе». Это мне напоминает выступление замечательного мима Леонида Лейкина: «Люби и подозревай, подозревай и люби». Надо сказать, что взгляды Михалкова мне достаточно хорошо известны были и до этого манифеста. Он выступал перед студентами Гуманитарного университета. Меня даже приглашали там кафедру возглавить, но не получилось по не зависящим от меня причинам. Однако я видел это выступление. Он говорил: «Вы не представляете себе, что такое было крепостное право. Это совершенно не то, что нам преподают в школе. Это был добровольный союз людей, которые друг друга очень любили, потому что помещик был отцом родным для крестьян, он о них заботился. Они шли к нему советоваться. Они жили душа в душу». Вот такое представление. А об офицерах он говорил: «Офицеры были культурные, они знали по несколько языков, офицерство российское. Это не то, что теперешние. Надо возвратить».
Меня спрашивали после этого студенты. Поскольку студенты ничего не знают, ничего не читали, они верят Михалкову. И я говорю: «Я бы на вашем месте верил не Михалкову, а писателям российским. Если вы хотите знать про офицерство, откройте Куприна «Яма», «Поединок» - и вы увидите, что пьянствовали так же, как и сегодня, такое же невежество, дикость, жестокость, серость и примитивность были свойственны тому офицерству, как и многим сегодняшним». Кто служил в армии, знает, как это происходит. Так что про это особенно говорить не приходится. А что касается крестьян, мы знаем «Власть тьмы», Толстого читали, мы знаем, что такое были купцы, мы знаем Островского и нравы Замоскворечья. Если читать писателей, то не надо слушать Михалкова, совершенно иначе все получается. Его любимый Столыпин, которого он всюду превозносит как самого выдающегося деятеля, не так хорош был на самом деле, как он его пытается превознести. Если почитать переписку Столыпина с Витте, высказывания того об ошибках Столыпина, о его упрямстве, о нежелании посмотреть вокруг и делать какие-то неверные шаги, тогда возникает человек ищущий, но делающий массу ошибок, по пути которого нельзя, безусловно, идти.
Представление Михалкова о старом и о своем идеале он очень хорошо выразил в картине «Сибирский цирюльник», когда выехал в роли Александра III на коне - вот это его идеал. Вот идеальная вариация, когда царь Александр III, при котором не было войн, который держал Россию в силе, в порядке, более мягкий слепок со Сталина, - это тот идеал, который считал бы Михалков. Позволяя себе и таким, как он, быть в этом смысле барином, располагать всеми условиями и богатствами жизни, которые позволяют закончить бренную, сегодняшнюю жизнь, не духовную, как можно вольготнее, разнообразнее и развлекательнее. Вот об этом они и заботятся, общество потребления. Это относится к сегодняшнему дню. Он входит в правящий класс. А правящий класс определяет все в стране, поэтому Дума не принимает закон о налоге на роскошь, поэтому они пробивают строительство башни «Охта-центр», кому это выгодно, и так далее.
Виктор Резунков: А как вы считаете, Юрий Борисович, Михалков возомнил себя главным идеологом России? Или у него мания величия? «Единая Россия» уже поддержала этот манифест, будут обсуждать сейчас в своих клубах. И коммунисты, кстати, тоже поддержали.
Юрий Мамин: Вот это подчинение власти добровольное – это идеал тех, кто достиг власти. Пока они делили собственность России, пока шел передел, там были перестрелки, поножовщина и так далее. Но вот они захватили, разделили и говорят: «Давайте примем законы, чтобы это все было узаконено, чтобы это было наше. Чтобы мы могли спокойно, хорошо, красиво жить, воспитывать детей за границей, посылать их туда, иметь деньги за границей, покупать виллы, там отдыхать, здесь продавать ресурсы. И чтобы никто нам не мешал». Мешают только «несогласные». Поэтому надо достойно подчиняться вот этой авторитетной власти. Это совпадает абсолютно с мнением тех, кто сидит в Думе, кто вырабатывает законы, гарантирующие им и их родственникам большие пенсии, большие деньги, неприкосновенность, всяческие блага и так далее. Вот такова психология. А что касается непогрешимости, ну, таких было много. Хорошо, если верит в непогрешимость Лев Толстой. А если это делает Никита Михалков, разница некоторая есть между этим. Хотя и Лев Толстой ошибался в своей непогрешимости.
Виктор Резунков: А когда закончился Никита Михалков как кинорежиссер, по вашему мнению?
Юрий Мамин: В 70-ые годы. Я считаю, что лучшая его картина была «Механическое пианино», поскольку он единственный и первый показал, что такое комедия Чехова. Никто не понимает этого. Станиславский ставил это как бытовой очерк со сверчками. Что было ново для театра, что сделало, конечно, определенные шаги в сторону кинематографа современного, безусловно, как и Чехов весь. Но это то, что Чехову самому не нравилось. Когда сегодня пытаются сделать эксцентрическую комедию по Чехову, как это сделал с картиной «Сад» Овчаров, ну, это, с моей точки зрения, очень неудачная попытка. Поскольку нельзя делать Чехова приемами цирковой клоунады: кому-то дали по заднице, кто-то споткнулся и так далее. Возникает неготовность к такому решению. Нельзя решать Чехова в том духе, где Овчаров проявил себя очень удачно, скажем, как «Нескладуха» и «Небывальщина» - совершенно другой стиль, другая вещь. Нельзя разными средствами пользоваться для выражения совершенно разных миров. И вот Михалкову это удалось. Это смешно, остроумно, изящно, это новый Чехов, который свеж, это вершина.
И было еще несколько недурных картин. «Раба любви» сильно устаревшая из-за того, что там был ортодоксальный взгляд на коммунистов, и сегодня это смотреть довольно тяжело, при всех выразительных достоинствах картины. И была неплохая картина, даже очень удачная – «Из жизни Обломова». За исключением финала, который был свернут и проговорен. Надо было делать все-таки картину законченную. Такие вещи не прощаются. Свернутый финал картины разрушает ее цельность. А внутри было много выдающихся вещей. Как самая блестящая находка – Захар в исполнении замечательного Андрея Попова, главный режиссер Театра Советской Армии, сын Алексея Попова, знаменитого режиссера. Конечно, очень хорош и Табаков. Андрей Попов – выдающийся артист, создал феноменального Захара, который был взят в параллель... Ну, культурный человек все-таки Михалков знает кино. Был замечательный фильм Виго «Аталанта». И там Мишель Симон, французский актер, играл такого персонажа, с которого полностью был взят Захар, и попал в точку со всеми отдельными подробностями. Это талантливо. Человек одаренный.
Дело в том, что делать кино и одаренность в кино – это очень специфическая вещь. Я это знаю, потому что я преподаю студентам. Я знаю, как редко возникает этот дар. Он не связан даже со знаниями, он просто дается человеку. Почему грузин может прийти с гор и снять первый замечательный фильм, как это бывало когда-то, а дальше ничего не может снять в силу того, что, может быть, образование уже начинает мешать. Михалков одарен. Человеку, который хочет долго жить в искусстве, все-таки нужны те цели, которые выстраивают для него позицию, что такое идеальный мир, что такое добро и зло, каким человеком надо стать. Но человек, который хоть и является президентом Фонда культуры, бьет молодого человека по лицу за то, что тот в него бросил яйцо, и калечит его, делает его инвалидом на всю жизнь, а того еще сажают в тюрьму, - как такой человек может быть идеалом?! Какие у него самого могут быть идеалы?.. Мы и другие вещи знаем про него.
В любой стране, которая выстраивает свое будущее, должно быть какое-то стремление, идеальное общество, которое она строит. Когда мы строили коммунизм, мы понимали, что это общество равных возможностей. Я не говорю о том, возможно это или нет. Мы строили его по принципу и призывы были: «От каждого по способностям, каждому по потребностям», - вот что такое коммунизм. Достойный лозунг, достойное стремление. А что сегодня? Лозунга нет. Власть знает, что мы строим? Нет. Она пользуется случаем, она обогащается, и все обогащаются. Лозунг: «Обогащайтесь!». Кто небогат мечтает о том, чтобы разбогатеть, стать Романом Абрамовичем. Телевизионные каналы предлагают нам: «Играйте в игры – и выигрывайте миллион!». И кто не выиграл, тот неудачник, а кто выиграл, тот удачлив. «Присоединяйся к нам, к богатым людям, и пользуйся жизнью, умей жить. Кто хочет, тот всегда найдет. Кто очень стремится, тот обогатится». Это дешевые вещи, которые маменькины и папенькины дочки всяких олигархов произносят, пробившиеся всякими путями на каналы и ставшие временными звездочками, медийными фигурами, вот они об этом и говорят. А мы понимаем, что этот разброд – это и есть то, что в мозгах у людей, и у Михалкова в том числе.
Виктор Резунков: Бог с ним, с Михалковым. А как изменились нравы, по вашему мнению, в культурной столице, в Петербурге?
Юрий Мамин: Очень сильно одичали. Одичание абсолютное. Я согласен с тем тезисом... когда-то выдающийся переводчик Гелескул, повторяя классиков литературы, сказал: «Самое ценное, вероятно, что дала российская цивилизация, конкретно российская культура – это язык, неповторимый русский язык, который может выразить все. Он может впитать в себя любые другие языки, и от этого он только обогащается. Он может передать музыку и ритм любого другого языка, поэтому переводы поэтов наиболее точны, они совершенны, и они дают совершенно другую поэзию». Я, например, предполагаю, что некоторые переводы сильнее первоисточников.
Виктор Резунков: А одичание подразумевает атомизацию, что мы и наблюдаем в последнее время.
Юрий Мамин: Разные деятели авторитетные говорили о том, что русский язык – это самое большое достижение культуры, которая подарила миру великих писателей, мыслителей и так далее. А сегодня я преподаю студентам, и ни один студент грамотно не пишет. Я спросил «гуманитарных» преподавателей из разных вузов: «Есть у вас грамотные студенты?». Нет ни одного, кто бы грамотно писал. Предложение – это уже большое достижение. Сегодня мы называем интеллигентным человеком молодого, если он не матерится, потому что это повальная вещь – мат, когда он заменяет слова, когда вместо языка, его богатства - несколько ругательных, грязных слов...
Виктор Резунков: Девушки на улицах ругаются постоянно.
Юрий Мамин: Первоклассницы, второклассницы. Я прохожу мимо школы, в которой я учился, и я поражаюсь. Ну да, этот язык был известен тогда всем с детства, и это не потому, что кто-то его пропагандирует, а просто на нем разговаривают. Мы знали эти слова, но мы не позволили бы себе ни при девушке, ни при родителях, ни при учителе. А сейчас это нормальное дело. Сейчас эти табу сняты. Человек, который матерится, называет вместо слова «любовь», вместо каких-то других вещей грязные, матерные слова, этот человек не может быть полноценным и полноценно относиться к чему-то. Такое население, плебс, представляет собой большую толпу, которую оглупляли. И оглупляли не специально, не то что какие-то жидомасоны, по мнению каких-то идиотов, оглупляли народ, спаивали его и так далее. Нет. Просто людям, которым была отдана на откуп культура и средства информации, они зарабатывали на этом деньги и продавали ее, как картошку. И шоу-бизнес превратил, скажем, кино, театр, телевидение в отхожий промысел, который изготовляет продукцию массового потребления и свел все искусство только к одной развлекательной функции, когда человек приходит и «убивает» время. И он не вырос никак – ни духовно, ни личностно, ничего с ним не произошло. Он прожигает жизнь. Он тратит деньги, а эти зарабатывают. И это губительно, потому что люди, которые не осознают, где они живут, не видят перспектив, опасностей, впереди ожидающих, они обречены на вымирание. Но если такие живут, да и пусть вымирают, совершенно не жалко.
Виктор Резунков: Сергей Владимирович из Москвы, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Вы все правильно говорите, у нас в обществе произошло падение моральных, нравственных критериев. А что нужно делать? Безусловно, надо ввести административную ответственность за употребление мата, может быть, даже уголовную ответственность. Надо, чтобы фонограммы не было – уголовную ответственность за использование фонограммы. И вообще надо менять политическую систему в стране. Потому что то, что сейчас творится, - надо менять политическую систему в стране.
Юрий Мамин: Спасибо, что посоветовали. Так и сделаем.
Виктор Резунков: Но это приведет как раз к реализации концепции Михалкова.
Михаил из Москвы, добрый вечер.
Слушатель: Добрый вечер. Юрий Борисович, почему сейчас кинематограф в таком тупике? В советские времена, даже во времена Сталина, были такие выдающиеся режиссеры, как Хейфец, Ромм, Пудовкин, Зархи – можно перечислять очень много. Из-за эмиграции пропали эти люди? Почему сейчас в кинематографе и режиссуре такие мелкие, можно сказать, ничтожные люди, которые ничего не могут создать?
Юрий Мамин: Все дело в том, что у искусства есть только два направления. Одно – развлекательное, а другое – воспитательное. Оно воспитывает не так, как учитель в школе или родители, а оно воспитывает душу и делает из человека личность. И прежде всего – литература, конечно, самый мощный воспитатель. Когда мы читаем литературу, мы проживаем вместе с героями другие жизни, мы живем их переживаниями, мы им сочувствуем, мы овладеваем их языком, их пониманием партнеров, мы научаемся определять психологию людей. И это воспитывает в нас человека все более и более зрелого, тонкого, воспитывает в нас личность. И если мы много читаем, то это происходит довольно рано. Как произошло с Пушкиным, когда он стал кумиром, не достигши 30 лет. А Лермонтов вообще погиб в 28 лет и стал кумиром общества, современного ему. Если бы он прожил дольше, то он бы стал величиной, трудно прогнозируемой, потому что его огромный, быстрый, зрелый рост, его открытие в области двойной сущности человека, которое через 50 лет развивал Достоевский, это было даже впереди своего времени.
Но этого сейчас нет, потому что все свелось к развлекательной функции, поскольку она приносит деньги. А искусством заправляют торговцы, которые могут продавать картошку, другие продукты. Для них шоу-бизнес, в том числе и кино, и литература – это все предмет продажи, товар для обогащения. А когда только развлекательность, тогда уходит все остальное. Тогда читать необязательно, важно считать – считать деньги. Существуют две любви. Любовь к прекрасному - к природе, к любимой женщине, к любимому мужчине, к семье. И есть любовь к деньгам, она всепоглощающая. И если она происходит, то все остальное отходит на задний план. Удивительная вещь: если деньги – это главное, тогда возможны такие дикие штуки, как офицер продает врагу своих солдат в рабство, что выгодно, оружие может продать врагу. Такие вещи происходили и в Чечне, и мы об этом читаем. Есть свидетельства людей, которые не очень любят публиковать. Мы видим случаи, когда дети выгоняют родителей на улицу – невыгодно держать их в этом углу, убивают для того, чтобы завладеть квартирой, школьники своих родителей. Мои сотрудники это испытали на канале «100». Когда деньги - главное, все остальное - не главное, все отходит на задний план. Когда побеждают деньги, мораль, добро перестают существовать. Перестает существовать человек вообще. И его существование на Земле, да и Земли в частности, подвергается очень большому сомнению.
Виктор Резунков: Федор из Петербурга, пожалуйста.
Слушатель: Здравствуйте. Вы говорите, конечно, правильно. Материальные потребности действительно должны как-то уравновешиваться ценностями культурного ряда. В противном случае человек превращается в некое животное. Безусловно, создать нормальное культурное пространство в стране, где народ живет в нищете, невозможно. Но потребительство – это тоже, наверное, некая крайность. И то, что мы обсуждаем сегодня – Михалков с его заявлениями довольно одиозными, ведь все это идет от власти. Ведь она не хочет, чтобы народ культурно развивался, рос, потому что серой и тупой массой, в общем-то, проще управлять, манипулируя какими-то пропагандистскими приемами. И еще. Я несколько раз внимательно смотрел ваши выступления на телеканале «100», вы говорите вещи порой правильные, глубокие мысли. Но почему-то всегда вы своей критикой обходите первых лиц государства. Хотелось бы понять, почему это так. И как вы формулируете свое отношение к нынешним руководителям, первым лицам страны?
Юрий Мамин: Отвечаю на второй вопрос. Я обхожу первых лиц государства из желания сохранить программу. Для меня возможность общаться напрямую со зрителями гораздо важнее, чем прихлопнуть комара – и на этом закончить. Есть такое выражение: ради красного словца не пожалеет и отца. А я жалею и мать, и отца, и эту передачу, которая для меня является возможностью обсуждать важные проблемы нравственности и так далее. Зачем я ради того, что я ущипну, как комарик, руководителя, а он отмахнется, об этом все забудут, буду терять эту возможность?.. Есть вещи главные и второстепенные. Тактика и стратегия – эти вещи всегда надо соотносить, что важнее для тебя.
Что касается наших руководителей. Дело в том, что это молодые люди сравнительно. Мы привыкли к «мухоморам», которые сидят там. И под бровями густыми, я думал, пройдет вся моя жизнь, никогда она не закончится. Но вот появились люди, которые говорят без бумажки, они толковые ребята, производят на первые несколько взглядов хорошее впечатление. Мне кажется, главный недостаток у наших руководителей в том, что они технократы. Технократ – это человек очень узкой культуры, у него нет всеобъемлющей культуры, он не воспринимает гуманитарную культуру как основу и так далее. Материальное для него важнее. Это первое. А во-вторых, он всегда слепо, как в божество, верит в технологии, новые технологии помогают что-то изменить. Это началось с большевиков, они очень верили в технологии.
Виктор Резунков: Но это, скорее всего, Медведев, все-таки Путин более консервативен. Нет?
Юрий Мамин: Дело в том, что это более широкий процесс. Медведев говорит об инновациях, но он от практики вообще очень далек. Мне кажется, высказывания Медведева все очень правильные. И я очень много мог бы наговорить правильных вещей: с завтрашнего дня надо бросить материться, надо хорошо учить детей, надо читать хорошие книги и делать хорошие фильмы, надо делать хорошую одежду и кормить хорошо, не надо делать отравленных продуктов. Но эти слова мало имеют смысла, если они не имеют практического воплощения своего.
Что касается технократии и надежд на технологии, конечно, Путин технократ в данном случае. Он предполагает, что введение каких-то новых политических процессов – вертикаль, которую он строит, предположим, - поможет, введенная с его согласия система обучения ЕГЭ поможет преобразовать. Вот эти эксперименты, которые творятся над народом бесконечно, они начались в 17-ом году: поменять классы, назвать человека из бедной семьи, не имеющего родословной, лучшим представителем народа, а того человека, который имеет дворянские корни, - самым большим злом. Когда человек стесняется культуры, своих родителей и так далее. То есть белое назвать черным. В этой связи преступник становится социально близким, любой подонок, уголовник становится нашим другом, а этот – враг. Как Раневская говорила: «Сын небогатого нефтепромышленника». Так она писала, поскольку отец ее был нефтепромышленником. Да, такие извращения были. Потом коллективизация, индустриализация. При Хрущеве, я помню, химизация. Потом 20 лет строительства коммунизма. Наш «яблочник» предложил «500 дней». Это все технологии, которые должны мгновенно сделать жизнь счастливой. Это такой расчет на то, чтобы ничего не делая, не подготовив это, не затратив труда, при нашей же жизни получить все. Ну, это мечта Емели, в русских сказках такое было. Так не бывает. Европа очень долго шла, терпеливо шла этим путем до того, чтобы достичь какой-то демократии, когда на любое положение правительства выходят миллионы людей для того, чтобы выразить свое несогласие. У нас этого не происходит.
Я сегодня с собрания кинематографистов Петербурга, где руководитель Союза нынешний Месхиев решил укрепить свое положение еще на три года. А ведь еще полгода до окончания его срока. Он решил воспользоваться тем, что сегодня собрали людей выбирать делегатов на съезд, взять себя и переизбрать. И говорит: «Давайте переизберем меня». Я говорю: «Минуточку! Серьезное дело. Должны готовиться кандидаты для того, чтобы переизбраться. Поэтому об этом надо объявлять. У вас еще полгода. Куда вы торопитесь?». «Правильно, полгода. Но я боюсь, что у нас кворума не собрать. А поскольку сегодня все люди, давайте мы уж выберем». Нет, дело не в этом. Дело в том, что наш председатель Дмитрий Месхиев участвует в некоем коррупционном скандале, который завтра будет разбираться в Мариинском дворце. И если об этом узнают, может быть, его не переизберут, поэтому он так торопится. И я об этом сказал, я предупредил людей. Но они проголосовали за то, чтобы переизбрать. Я сказал: «Я тогда не буду голосовать». «Да и хрен с тобой! Без тебя будет лучше», - сказали. Но если бы даже я сказал о том, что у меня есть доказательства, что он замешан в убийстве, в растлении и так далее, что он рецидивист, все равно бы проголосовали «за».
Я вспомнил былые времена. Было только два момента в моей жизни, когда подул свежий ветерок. Когда я был школьником – хрущевское время «оттепели», когда появились новые писатели, когда заговорили смело люди, когда на вечера поэтов стали собираться толпы людей. Мы видим это в фильме «Мне 20 лет» у Хуциева. Мне интересно даже не смотреть, какой был молодой Евтушенко, а какие были зрители, какие у них глаза, наполненные лица. Это лица удивительных людей, которые верят в будущее светлое. И потухшие лица сегодняшних людей, которые смотрят «Comedy Club», предположим. Они все под кайфом, они глупо ржут, хохочут, когда им строят рожи, когда говорят пошлости и глупости. Совершенно другое население. Так сделали. А виноваты ли те, кто пишет неграмотно? Нет. Вера в инновации, в технологические всякие изобретения – это очень опасная штука. Она с Россией всегда играет ужасную роль, и конца этому нет. Все хотят сегодня же получить и сделать какое-то чудо.
Виктор Резунков: Валерий из Москвы, здравствуйте.
Слушатель: Приветствую вас! Я полностью поддерживаю мнение господина Мамина о Михалкове. Действительно, в ранних его вещах были какие-то проблески. Но как только он начал вносить свою идеологию в свои фильмы – тут и показалась вся гнилость этой чудовищной семейки. Это просто наследственный кошмар. Но самое ужасное то, что наследники Сурикова и других корифеев русского искусства превратились в такое барахло. Но в отношении большевиков вы неправы, потому что вы рассматриваете большевиков как одну сплошную серую массу. Между тем, большевики были совершенно уничтожены Сталиным. У них были самые благородные цели, но они начали свою революцию в стране, которая совершенно не была готова в культурном и в экономическом отношении к их преобразованиям. Сталин совершил переворот – и большевики были уничтожены. Поэтому Сталин не большевик. И я думаю, что исследования историков это докажут более фундаментально, чем я сейчас об этом сказал. И третье. Вы правильно говорите, что зря задевать этих господ нет смысла, чтобы навлекать на себя их репрессии. Но то, что наша интеллигенция вереницей ходит в Кремль получать от них награды, и то, что, допустим, Плисецкая заявляет о том, что она грудью его защитит, - это просто катастрофа.
Юрий Мамин: У нее не такая большая грудь, чтобы его сильно защитить. Тут опасности нет большой.
Что касается вашего высказывания относительно большевиков. До Сталина были страшные представители репрессий - Владимир Ильич Ленин, которого Сталин, как выясняется, отстранил от дел в связи с тем, что он требовал ежедневных расстрелов. Все его телеграммы, которые опубликованы: «Расстрелять!», - это сумасшедший с бритвой, человек, у которого мозги уже абсолютно не работали. Надо отдать: должное чрезвычайно деятельный, активный человек на зависть, который мог один совершить революцию буквально, прибежал в Смольный, где пьянствовали, отдыхали и думали о своих победах, и заставил их взять Зимний. Это был очень деловой, очень конкретный человек, выдающаяся в этом смысле личность. Но ее роль, насколько она вредна, еще будет... уже мы ощущаем, насколько она опасна. А Россия – к сожалению, это плацдарм для международных экспериментов над людьми, над обществом. Все, что здесь происходит, - это показатель для других стран, но только не для нас самих. Надо сказать, что жесточайший был человек Троцкий, Дзержинский – страшные были люди. Это большевики, которые пришли и начали все с расстрелов, с гражданской войны. Сталин, наоборот, решил все это, что называется, конструктивизировать. Он создал определенную, строгую имперскую систему, которая работала за счет лагерей, куда даже ученые были посажены, чтобы им не платить деньги. И они, работая в шарашках, придумывали всякие открытия по поводу атомной энергии, физики атомной и так далее. Самые удивительные, которые были здесь, работали на войну. Это была такая система, при которой значительная часть страны была в лагерях, оказывала бесплатный труд, строила города, каналы и тому подобное.
Сейчас этого нет, и экономика упала. Бесплатного труда нет. И придумали следующее: поскольку труд настолько невыгоден – нельзя производить миллион галош, которые никто не носит, и тогда людей освобождают от труда. Выгоднее им не работать, чем работать. Тогда устраивают выходные на две недели, чем развращают еще больше людей. Они пьянствуют в эти дни, происходит масса преступлений, люди становятся хрониками, поножовщина в семье – жуткие вещи. А это выгодно только торговцам, которые продают, скажем, фильмы, а другие продают водку и товары в магазине. Они лоббируют эти законы. Поэтому чем больше праздников, тем для них лучше. Народ нищает? Ничего страшного. Тут есть эгоизм человека, которые имеет деньги. А страсть к деньгам всегда эгоистична, и она нескончаема, она ненасытна. Человек, который имеет остров, хочет второй остров, имеет одну виллу – вторую виллу. Одна бывшая физичка, которая была ученой, стала торговать, разбогатела вместе с мужем. Ее спросили: «Почему ты решаешь приобрести еще одну виллу на Средиземноморском побережье? У тебя же есть и там, и там». Она подумала и сказала: «Из жадности». И я благодарен ей за ее честный ответ. Да, так оно и происходит.
Виктор Резунков: Николай из Мордовии, добрый вечер.
Слушатель: Добрый вечер. Уважаемый актер и заслуженный, я скажу, профессор, вы хороший оратор, очень праведный, честный. Насчет Михалкова. Он написал манифест. А зачем он написал манифест, если надо начинать с демократии и выборов? Он продолжает дело своего отца, который написал гимн Советского Союза: Сталину – ура, Сталин – Бог наш. Он продолжатель такого, а вы его критикуете справедливо, и я вас поддерживаю.
Виктор Резунков: У нас очень много отзывов по поводу Михалкова. Александр пишет: «Идея консерватизма Михалкова проста, как апельсин: мы разворовали все, что создал народ за несколько поколений каторжного труда. А теперь все это разворованное должно стабильно, консервативно быть навсегда нашим и наших отпрысков. И отнимать это у нас – ни-ни!».
Юрий Мамин: Да, это понятно. Я думаю, что все наши споры происходят из-за того, что люди никак не могут понять, что у нас уже другое государство, оно не социальное. В Конституции сказано, что у нас социальное государство, и каждый может что-то требовать себе, разрешения какого-то несправедливого ущемления: мне не дали пенсию, у меня отняли дом, мне не дают возможности воспитывать детей, я не могу получить медицинского обслуживания, образования. Не можете и не должны. Потому что у нас, по существу, если разобрать беспристрастно, феодально-олигархическое государство, где феодалы работают «по понятиям»: один начальник в кино, другой – в архитектуре, третий – там, четвертый – делит. Они хозяева жизни. И люди, которые пытаются отстаивать свои права, мешают им. Поэтому суды принимают неправильные решения, поэтому Госдума не принимает закон о налоге на роскошь, а в школе не преподают, между прочим... тогда была марксистско-ленинская политэкономия, но хотя бы марксистскую политэкономию, давайте без ленинской, если они сегодня не могут его фамилию выносить. Хотя это выдающийся деятель нашей истории. И даже негативно описывая его, я не могу не признать, что это выдающаяся личность, которая повлияла на всю историю планеты. Вы памятники можете снять, их было слишком много, но не признавать этого совершенно глупо. Если мы не признаем этого, мы рискуем еще раз наступить на те же грабли, что мы и делаем беспрестанно.
Но у нас государство, где люди разбогатевшие – это дикий капитализм, феодальный капитализм. А чем он отличается от западного? Здесь нет конкуренции почти. Конкуренция существует иногда внутри кланов только. Но здесь нет конкуренции. И человек не может пробиться за счет того, что у него есть таланты какие-нибудь и так далее, а только близость к кормушке, близость к власти, родственные и другие связи позволяют ему совершить так называемый лифт, который поднимает его на ступеньку, где ему хорошо, он еще лучше хочет жить. Мы критикуем чиновников, потому что эти люди получают деньги за свое место. Это место стоит взятку, оно дает возможность им себя кормить и своих родственников, и так далее. И пока он сидит, он себя ощущает временщиком, его могут сменить. Начальника сменят – сменят и его. Сменят президента – сменят и все его окружение. Поэтому пока человек там сидит, он стремится быстрее нахапать как можно больше. Это такая система.
Но она была придумана не Ельциным и не Путиным, она была придумана еще Петром, может быть, даже до него, но Петр привнес вертикаль власти, лишив ее абсолютно демократического надзора со стороны общества. Он говорил так: «Нам не нужна вот эта составляющая. Для нас это неактуально. Надзор буду осуществлять я сам». И первое, что он сделал, - князя Гагарина, взяточника, повесил у здания университета. Совершенно дикий поступок. Он там висел и гнил, пока не превратился в скелет, чтобы было страшно якобы другим, для острастки. Но другие не прекратили. Какие-то историки говорили мне, что последнее высказывание Петра и письма его очень разочарованные. Он сказал: «Что же я построил? Ничего я не смог сделать». Это был дикий, очень страшный человек в просвещенный век, в чем-то очень здорово разбирался, при этом был еще палачом, который, отрубив собственноручно голову своей любовнице, произнес тут же лекцию, показав шею отрезанную, как устроена шея и каким образом человеческий организм питается по трахеям, по нервным окончаниям. Здесь он был просветителем, а рядом – палач. Вот это все вобрала в себя эта эпоха. И это осталось до сегодняшнего дня, к сожалению. Мы не изменили нашу систему нисколько.
Виктор Резунков: Юрий Борисович, а не кажется ли вам, что сейчас, как все жалуются, появилось огромное количество молодежи, которая ничего не хочет? Это именно последствие того, что происходит?
Юрий Мамин: Да, конечно. Отсутствие культуры и памяти превращает человека в манкурта – человека, который не знает своей истории, следовательно, он не может быть патриотом. Патриот – это очень интимное чувство. Сегодня к патриотизму призывают и размахивают руками только те, кого называли «патриотизм – прибежище негодяя».
