Тамара Ляленкова: Тема сегодняшней программы - слияние школ различного уровня, против которого активно протестовали многие московские родители. Сначала предполагалось, что реорганизации подвергнутся только те школы, где не смогли набрать первый класс. Однако довольно быстро в качестве аргументов в пользу соединения двух даже вполне успешных школ стали выдвигаться новые санитарные нормы и правила, возможность увеличить количество предметов по профилю, расширить территорию, улучшить материально-техническую базу.
МОЖЕТ ЛИ ОБЪЕДИНЕНИЕ ШКОЛ РАЗНОГО УРОВНЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО УЛУЧШИТЬ КАЧЕСТВО ОБУЧЕНИЯ?
На этот вопрос, кроме родителей московских школьников, сегодня ответят директор лицея г. Уварово Тамбовской области Владимир Ардабьев, главный редактор журнала "Директор школы" Константин Ушаков и учитель, сопредседатель Межрегионального профсоюза "Учитель" Андрей Демидов.
Но вначале репортаж с акции протеста, которая на этой неделе прошла на Пушкинской площади в Москве.
- Меня зовут Ольга. Я выпускница гимназии № 1522. Меня очень волнует тема насильственного слияния данной гимназии с рядом образовательных школ. Мне хочется сохранить ту уникальную атмосферу, педагогический коллектив, который собирался в гимназии 50 лет, директора школы, который вложил в эту школу столько, сколько, наверное, не вложил никто. Если отдельные гимназии или школы согласны объединиться на добровольной основе, то пожалуйста, но это должно обсуждаться с родителями, с учителями, со всеми нами.
А сейчас мы опасаемся, что решение будет приниматься летом без нашего ведома, и осенью мы придем в школу и увидим вывеску – "Школа № 1010". И все гимназическое образование уйдет, это будет простая общеобразовательная школа.
Меня эта проблема очень волнует, потому что мой сын учился в прогимназии 4 года, то есть мы готовились к поступлению именно в эту гимназию. Но если это будет уже не гимназия, то, соответственно, уровень образования упадет. И где мы потом найдем талантливых нанотехнологов, инженеров, компьютерщиков, если мы сейчас погубим хорошее образование? Мне кажется, в условиях демократии администрация с нами должна разговаривать. Мы готовы к сотрудничеству со всеми органами власти.
- Что-то маленькое можно контролировать. А что-то большое проконтролировать очень сложно. Я считаю, что это укрепление устроили как раз для того, чтобы легче было воровать, жульничать. Многие школы уже по 50-70 лет работают в Москве. Сейчас директоров объединят, поставят молодого управляющего. А куда денут лишних учителей, директоров, которые взращивали это все? Родителей ни о чем не спросили. Сейчас идет пора экзаменов, пора отпусков, школьных каникул.
Мы думали, что на этот митинг придет много народу, но пришла разнарядка, директорам школ позвонили, и те запретили выходить учителям на митинг. А у нас не все люди смелые. Потерять работу страшно, получить взыскание… Вот выступит человек, потом его увидят. А ведь человека могут под любым предлогом уволить. И как учитель по-другому сможет семью свою кормить?
- Это бизнес-план. Соответственно, бизнес по определению не может хорошо закончиться ни для образования, ни для науки, ни для кого. У каждого учреждения есть свои традиции. Каждая школа, гимназия и т. д. имеют свою какую-то изюминку, из-за чего родители стараются именно туда ребенка определить, а не в другое учебное учреждение. И теперь все это будет нарушено. Будут единые стандарты, то есть фактически монополия какого-то определенного клана. Даже малейший конфликт с директором этого учреждения приведет к тому, что вы вынуждены будете уехать из этого района вообще. Потому что во всем районе у вас останется только одна школа.
- В каких-то случаях, может быть, слияние школ оправдано, а в каких-то носит совершенно самопроизвольный характер, когда решение не обсуждается ни с родителями, ни с учителями. Это обсуждается где-то в высоких кабинетах. Мы боимся, что просто потеряем нормальное образование. Вообще, на мой взгляд, не хочется называть конкретные фамилии, конкретные имена, но это общая тенденция, начиная с Министерства образования и заканчивая уровнем образования городов, по всей России: приход менеджеров в управление. Все-таки вопросами образования должны заниматься педагоги и учителя. Сейчас профессионалов хотят поменять на менеджера, который будет организовывать холдинг, проводить разные управленческие мероприятия, может быть, они будут рентабельнее, если посмотреть с точки зрения экономики, но дети-то наши не товар. Мы бы хотели сохранить и педагогические традиции, и систему образования, которая нас устраивает уже много лет. Если вы посмотрите концепции развития, в том числе московского образования до 2016 года, там есть и открытость образования, и прозрачность, и равные возможности.
Но, дети, которые учатся в гимназиях, в чем у них больше возможности? В том, что они шесть дней учатся, а не пять? Что они еще больше должны трудиться, чем дети в образовательной школы? Собственно говоря, никакого неравенства, мне кажется, здесь нет. Более того, даже наверху говорится о возможности именно социального лифта. Эта возможность была предоставлена. А сделать полную такую уравниловку, усреднить все, что можно…
Тамара Ляленкова: ИТАК, ПРОДВИНУТЫХ ШКОЛ В МОСКВЕ СКОРО СТАНЕТ МЕНЬШЕ.
Столичный департамент образования, судя по всему, в целях повышения качества обучения проводит политику слияния школ различного уровня. Надо заметить, что это тенденция стала неожиданностью как для родителей специальных, так и общеобразовательных школ. Типичный пример – случай слияния школы № 1210 с углубленным изучением английского языка с общеобразовательной № 92.
Рассказывают представили родителей спецшколы, Татьяна и Ольга.
Ольга: Для слияния школ нужно решение управляющего совета. Управляющий совет провели, я на нем была. Я единственная, кто проголосовала против. Мы как раз сейчас предъявляем претензии, что мы хотим признать это решение нелегитимным – и переизбрать управляющий совет. Они абсолютно не учли мнение родителей всей школы.
Тамара Ляленкова: Управляющий совет, как вы туда попали? Потому что есть управляемый совет, а есть управляющий.
Ольга: Это был управляемый совет. В нашей школе только вчера родители узнали о его существовании, большая часть родителей, во всяком случае. Он должен избираться – выдвигаются кандидаты от младшей, средней и старшей школы. Нам отказались дать протоколы по поводу избрания этих людей. А меня попросили в свое время туда прийти и поучаствовать.
Тамара Ляленкова: Ольга, а вы понимаете, почему вас попросили?
Ольга: У меня достаточно активная позиция. Так как меня попросил завуч начальной школы, я полагаю, что ей было интересно, если какие-то возникнут вопросы, активно отстаивать интересы начальной школы.
Тамара Ляленкова: А как вообще родители узнали, что ваша школа должна слиться?
Ольга: Я рассказала родителям школы. Дальше сарафанное радио.
Тамара Ляленкова: Если бы вас не было в этом управляющем совете, родители могли бы и не узнать?
Ольга: Могли бы. Потому что конец учебного года, май, все разъезжаются. Решение принимается в июне. Как нам сказали, приказ должен выйти в июне. В августе нас просто поставили бы перед фактом, что на линейку мы идем в другую школу.
Тамара Ляленкова: Как отреагировали родители? Какие главные претензии были предъявлены?
Татьяна: У нас школа – это общеобразовательная школа с углубленным изучением английского языка. Язык преподается с первого класса. Очень сильная программа. Всех первоклашек берут практически через специальные курсы. Дети сначала (школа очень рекомендует) проходят курсы дошколят перед поступлением в школу. Это своего рода подготовка ребенка к довольно сложной программе обучения в нашей школе.
В нашей школе есть определенное ограничение в связи с этой программой. Не берут детей, у которых группа здоровья II или III. А сейчас к нам пытаются присоединить школу здоровья. То есть противоречат всем нормам, всем требованиям, которые они предъявляли все эти годы к ученикам.
Тамара Ляленкова: В «школе здоровья», как правило, учатся дети со слабым здоровьем. Там делается некая скидка на индивидуальную подготовку, больше физкультуры…
Ольга: Там логопедический класс.
Татьяна: Есть логопедический класс, то есть коррекционный, и физкультурный. И вот их пытаются присоединить к нашей школе. Как можно слить две школы с абсолютно разными уровнями детей, требованиями к ним, разным программами? Мы волнуемся. В первую очередь – это качество обучения. Оно должно упасть.
Ольга: Статус «с углубленным изучением языка» подразумевает определенное количество языка в неделю, бесплатного языка. В 5 или 6 классе – это уже пять часов. Если наша школа потеряет статус, (а она потеряет, если произойдет это слияние), наши дети не будут иметь возможность учить язык на том уровне, на каком мы хотели, когда отдавали их в эту школу.
Татьяна: Мы не говорим, что 92-я школа плохая. Она хорошая. Просто они другие. У них другая программа, другие детки. Кода родители выбирают школы, одни говорят – да, мы хотим, чтобы ребенок учился в такой школе с сильной программой. Мы готовы тратить наше время, заниматься, помогать. А у других родителей другая позиция. Они говорят – нам достаточно отдать его в школу и все. Пусть там занимаются с ними учителя. У нас нет возможности, нет сил помогать им в учебе.
Ольга: Школа № 92 не является аутсайдером. У нее полный первый класс. Это не проблемная школа.
Тамара Ляленкова: То есть количество первоклашек в той и в другой школе вполне отвечающее тем нормам, которые город сейчас предъявляет?
Ольга: Да, да.
Татьяна: Еще есть финансовая составляющая. Нам пытались на нее ссылаться, но когда мы выяснили детали, то поняли, что это абсолютный блеф. Потому что сейчас государство переходит на новую систему финансирования школ – подушевое финансирование. Соответственно, если происходит слияние школ, то никакого дополнительного стабилизационного фонда для того, чтобы школы сделали ремонты для перевода начальной школы в одно здание, средней и старшей – в другое, ничего этого не дается. Соединяется бюджет одной школы, бюджет другой…
Ольга: Единственное на чем экономится небольшая сумма – это на администрации. То есть вместо двух директоров будет один директор.
Татьяна: Зам по безопасности будет один.
Ольга: Завхоз будет один. А на преподавательском составе, на завучах сэкономить нельзя, потому что количество детей остается. Если бы было одно здание: построили новое, большая школа и много детей, но тут остаются два здания, и за каждое придется платить коммунальные платежи. Мы понимаем, что коммунальные платежи съедают большую часть бюджета, к сожалению. Так что, мы не видим мотивации именно с финансовой стороны. Директор школы лукавит.
Еще нас убеждали в том, что начальная школа переедет в школу № 92. Там маленькое здание, трехэтажное и к зданию пристройка, в которой спортзал, какие-то творческие мастерские, классы трудового обучения для мальчиков. Говорили – это же на благо вашим детям. Мы сможем расширить начальную школу, ваши дети спокойно вздохнут, у них будут дополнительные помещения.
И вот вчера нам совершенно случайно позвонили родители школы № 92, которым официально сказали, что часть этой пристройки, которой нас заманивали, отдали детскому саду нашего района. Уже выделен бюджет в 6 млн. на ремонт и реконструкцию этой пристройки под группы детского сада.
Тамара Ляленкова: Все-таки родители начали возмущаться. Перестали бояться? Потому что очень долгое время боялись высказывать свои эмоции. Как правило, родители достаточно терпеливо переносят все изменения.
Ольга: Озвучивают, что мы согласны, да, но мы не хотим светить свои фамилии.
Татьяна: Однако в целом активность очень большая. Судя по тем подписям, которые мы собрали против, кворум мы набираем.
Ольга: Просим учесть, что нас до сих пор не пустили в среднюю школу. Мы не можем делать это какими-то силовыми методами, нарушая закон. Но нам категорически перекрыли туда дорогу.
Татьяна: Нас разобщили.
Ольга: Нам сказали, что если вы соберетесь в каких-то общественных местах, в зале, то будут вынуждены вызвать ОМОН, милицию и т. д.
Тамара Ляленкова: А средняя школа как-то реагирует на это? Или они не в курсе?
Ольга: До них довели неверную информацию. Им сказали, что будет некая реорганизация, и школа №92 будет структурным подразделением школы №1210.
Тамара Ляленкова: То есть все останется как было.
Ольга: Что вы будете сидеть каждый в своем здании. Они со своей программой, вы – со своей программой. Изначально, как рассказывала директор на управляющем совете, был запланирован переезд начальной школы в одно здание, а средняя и старшая – в другое, но видимо в связи с трехдневными волнениями родителей, несколько изменили концепцию и попросили довести информацию, что процесс слияния растянется на 5 лет. И те дети, которые учатся уже в нашем здании, в нашей школе, будут продолжать здесь учиться, а вот новые первоклассники пойдут уже в ту школу.
Мы просили директора письменно подтвердить, потому что слова – это слова. Нам не предоставили программу или намерение о слиянии школ. Директор не смогла ответить на этот вопрос и не смогла показать никакие документы.
Тамара Ляленкова: Пока на улицу вышла только начальная школа?
Ольга: И часть средней, потому что в начальной школе у части родителей учатся дети в средней школе.
Татьяна: Специфика нашей школы такова, что начальная школа довольно большая. Она составляет порядка 30% от всей школы. Из 713 учеников нашей школы начальная составляет половину.
Тамара Ляленкова: Потом они расходятся по лицеям?
Татьяна: Да. Это специфика района в том числе.
Ольга: У нас в районе еще пять школ, которые работают с 5 или 7 класса. Это естественно, что из разных школ к ним…
Татьяна: С физическим уклоном, математическим уклоном.
Ольга: Физико-математическая курчатовская школа, например. У нас в районе несколько сильных школ, которые работают с 5 класса.
Татьяна: Они рядышком все находятся.
Ольга: Это тоже удобно.
Тамара Ляленкова: Родители выпускников, наверное, самые неактивные, скажем так?
Ольга: Что делать, дети выпускаются. Но скоро наша школа просто потеряет статус. Каждая школа, когда получает лицензию, там прописано количество обучающихся в школе детей. Естественно, наша школа прошла лицензирование и указано 713 учеников. Когда школы сливаются, возникает такое понятие как переходный год. То есть объединенная школа лицензию будет получать через год, естественно, на другое количество учащихся. А чтобы подтвердить статус спецшколы, нужно показать определенный уровень по английскому языку в нашем случае. Когда сливают две такие разные школы, школа через год не покажет результат и не подтвердит языковой статус.
Тамара Ляленкова: В общеобразовательной школе № 92 реорганизацией также недовольны и тоже собирают подписи, отстаивая собственный уклад и самостоятельность. Я позвонила Лидии Лобановой, члену управляющего совета и спросила:
Что вас в этой ситуации не устраивает? Наверное, по логике чиновников, вы должны были бы обрадоваться, что ваши дети будут теперь ходить в английскую школу?
Лидия Лобанова: Поскольку школа № 1210 языковая, мы прекрасно понимаем, что нагрузка на детей существенно выше за счет того, что у них появляются дополнительные часы английского языка. И это не один час в неделю. То есть мы приобретаем повышенную нагрузку на детей. Когда родители шли в нашу школу, мы понимали, что идем на определенную нагрузку. Поэтому первый вопрос, который встал при объединении – а как будет с нагрузкой? Потому что школа № 1210 учится по 6-дневной рабочей неделе. У них и отбор детишек совершенно другой. Они на здоровье обращают очень большое внимание при приеме. У нас контингент детей в школе по уровню здоровья немножко другой. 6-дневная нагрузка для многих родителей и детей станет серьезным испытанием.
Тамара Ляленкова: Понятно, что если детям придется учиться по новой программе, они будут чувствовать себя несколько некомфортно.
Лидия Лобанова: Их придется, во-первых, каким-то образом дотягивать, подтягивать. Вообще перевести детей из неязыковой школы на языковую программу – это нонсенс.
Тамара Ляленкова: Проще наоборот.
Лидия Лобанова: Естественно, проще наоборот. Поэтому, когда у нас зашел разговор об объединении школ, то первое, что было нашим директором сказано, что новая программа призвана создать центр многоуровневого образования. По крайней мере, лично я ее так поняла.
Что значит многоуровневая? Детей можно будет обучать по разным программам – начиная от общеобразовательной и заканчивая повышенной сложности. Но, как мы поняли из дальнейших бесед, школа № 1210 планирует отстаивать свой статус языковой школы. А это говорит о том, что никаких общеобразовательных программ там не предусмотрено.
В любом случае, конечно, если здраво подходить к этому вопросу, в большей степени пострадает школа № 1210. У нас, в отличие от них, нет такого 100% недовольства со стороны родителей. У нас есть родители, которые хотели попасть в школу № 1210, но их по каким-то причинам не взяли, и они туда будут стремиться.
Еще один из достаточно серьезных вопросов, которые волнуют родителей, - это администрация. Нас, родителей школы № 92, устраивает тот административный состав, который существует на сегодняшний день. В школу идут же не в здание, а к учителю. И мы выбирали себе учителя, выбирали директора. Плюс - надо представлять себе географию. У нас между двумя зданиями получается, во-первых, достаточно большое расстояние, во-вторых, там две дороги.
Тамара Ляленкова: Которые надо переходить.
Лидия Лобанова: Да, которые нужно перейти. Либо надо ехать на общественном транспорте. Еще страшнее то, что нужно миновать гаражи. Там узенький проход, по которому довольно активно ездят автобусы, и морг с боку остается. Летом – ладно, еще куда ни шло, светло. А зимой?!
Тамара Ляленкова: Действительно, большая часть родителей начальную школу, во всяком случае, выбирают по принципу территориальной близости. Более того, официально приоритет поступления в то или иное общеобразовательное учреждение определяется местом жительства ребенка, шаговой доступностью. Похоже, этим принципом в столичном Департаменте образования решили поступиться.
Итак, мы продолжаем обсуждать слияние школ различного уровня. Любопытно, что пока речь шла об обычных школах и школах-аутсайдерах, подобная реорганизация казалась закономерной и даже справедливой. Правда, таковой ее не считали родители тех успешных школ, к которым присоединяли школы слабые. Рассказывает Константин Окуньков.
Константин Окуньков: У нас народу лом и школа переполнена. Директор набирает всех, кого ему пришлют, говорит, что у него нет возможности отказать. Лично я не очень понимаю, как можно посылать в школу и принимать в нее неважно сколько человек?
Вообще, сейчас, когда нас спросили – готовы ли мы на слияние? – нам предложили чистый лист бумаги подписать. Сплошная болтология. Как сливать – никто не знает. Сказали, как вариант – начальную школу перенесем в то здание школы, которое мы поглотим.
Тамара Ляленкова: Но вам же назвали какие-то причины? Сказали, наверное, что больше будет возможностей у профильных классов. Как объяснили? Потому что всякий раз говорят что-то, но всем разное. Что вам обещали?
Константин Окуньков: Директор сказал открытым текстом – мы задыхаемся по площадям. Мы ради площади поглощаем эту школу, ради территории.
Тамара Ляленкова: Вы как-то можете повлиять на процесс присоединения, слияния, который происходит сейчас?
Константин Окуньков: У нас замечательно это получилось. В период весенних каникул экстренно собрали учредительный совет школы, состоящий из детей и родителей, и протащили решение подписаться под согласием на слияние. Этот факт согласия есть. Причем, уже на уровне департамента утверждают, что у них есть наше согласие, согласие учителей, все готово. Словом, с 1 сентября заживем по-новому.
Тамара Ляленкова: Скорей всего, именно так и произойдет с некоторым числом московских школ. Потому что активно отстаивать право на выбор начали родители учеников именно продвинутых школ. Несмотря на то, что участь учителей в присоединяемых школах ожидает весьма незавидная, педагоги, видимо, надеются на лучшее, а потому молчат. Рассказывает сопредседатель Межрегионального профсоюза "Учитель" Андрей Демидов.
Андрей Демидов: У меня есть опасения, пока они еще не подтверждены, но мы будем это внимательно отслеживать, что при слиянии сократят не только директора. Есть опасность, что вот эта оптимизация, о которой нам все время чиновники говорят, она затронет и тех же библиотекарей, социальных работников, логопедов. То есть то, что в школе вроде бы и необязательно, но опять же, как можно будет подтягивать детей на младшей ступени, если там логопеда нет?
Что касается учителей, процедура слияния сама по себе достаточно серьезную проблему несет. Потому что люди вынуждены где-то пройти через сокращение штатов, опять же, судя по тем школам, где мы видим эту процедуру запущенной. Есть опасения, что какая-то часть педагогов останется без работы. Тем более что сейчас есть тенденция, в связи с переходом на подушевое финансирование, набивать классы под завязку. Вообще, если политика концентрации детей в нескольких учебных заведениях будет продолжена, за счет этого станут признаваться малокомплектными и закрываться другие школы. А освободившиеся помещения могут быть использованы под какие-то коммерческие функции. Тем более что сейчас с принятием 83-го закона школы смогут деньги зарабатывать. А чтобы зарабатывать, надо использовать имущество.
Тамара Ляленкова: Но, с другой стороны, может быть, в этом есть смысл, если взять такую идеальную ситуацию, может быть, как механизм это будет работать. Допустим, слабую школу присоединяют к сильной, педагоги слабой школы уходят в силу разных причин. А на их место приходят те самые замечательные новые силы – недавние выпускники педвузов, потому что зарплата педагога весьма привлекательна в Москве. Такой позитивный момент можно предположить хотя бы?
Андрей Демидов: Теоретически, конечно, все может произойти. Действительно, людей надо как-то стимулировать, если они не могут работать, к переходу на другую работу или к выходу на пенсию. Но у меня не поднимется рука выталкивать работающего учителя пенсионного возраста на пенсию, которая составляет 8 тыс. рублей. Эта проблема, в том числе, и пенсионного обеспечения. Потому что проблема работающих пенсионеров – это проблема паралича нашей пенсионной системы. Ведь школа не в изолированном каком-то пространстве существует. Поэтому я боюсь, что идеальная схема, натолкнувшись на реальные обстоятельства, не будет работать.
Тамара Ляленкова: Действительно, каждый случай нужно рассматривать в контексте. Поэтому я попросила директора лицея г. Уварово Тамбовской области Владимира Ардабьева рассказать о том, как он в 2004 году справился с похожей ситуацией.
Владимир Ардабьев: До объединения наш лицей был очень небольшим, он даже не имел своего здания. Мы на правах бесплатной аренды ютились у Уваровского химического колледжа, при котором были когда-то, в 90-е "лихие" годы созданы. В 2004 году учредителю потребовались меры по спасению одной из школ, которая стала казаться проблемной. Не по числу учеников, с этим там все было нормально, а что-то там с педколлективом не нравилось учредителю. Была создана комиссия, и приняли решение о присоединении, то есть объединении нашего лицея и этой школы.
Тамара Ляленкова: Вас спросили – готовы вы принять еще детей, может быть, не очень хорошо подготовленных, раз были вопросы к педагогическому коллективу?
Владимир Ардабьев: Это объединение мы понимали как такое неизбежное для нас дело, а вот школа, которая должна была в нас раствориться, влиться, воспринимала как посягательство на ее права, свободы. Там было много и писем вплоть до президента, в Госдуму: как это все плохо, как все не продуманно. Родителям этого очень не хотелось.
Но объединение произошло. И мы сделали много, очень много объединяющих дел. Помогло, что мы, объединившись, оказались все в одном здании, каждый день были вместе. И мы провели много совместных мероприятий, и пошел методический рост и учителей, и объединение детских коллективов. С детьми было чуть-чуть сложнее. С учителями все встало на свои места буквально через месяц после объединения, после начала учебного года.
Тамара Ляленкова: Владимир Николаевич, я знаю, что вы очень разумный менеджер. Вы проявляете какие-то чудеса, придумывая, как сделать так, чтобы все было хорошо. Поделитесь рецептами.
Владимир Ардабьев: Когда мы пришли в здание этой школы, то увидели запущенную доску почета, которая во всех школах существовала со времен Никиты Сергеевича Хрущева или, может быть, еще раньше. Увидев это, мы приняли решение начать первое объединяющее действие с воссоздания доски почета. И через родителей, через учителей, которые раньше были в этой школе, стали разыскивать медалистов прошлых далеких лет, находили старинные фотографии. Тут поисковая работа чуть ли не всего объединенного лицея пошла. И на эту новую доску почета, которую мы создавали, (она была сделана, конечно же, с фотографиями, с приклеенными эскизами медалей золотой и серебряной), мы расположили всех медалистов прошлых лет, уже не деля на тех, кто раньше учился в лицее, и кто раньше учился в школе. Они у нас пошли все вперемежку. Этим мы подчеркивали – все, наше раздельное прошлое закончилось. Мы есть одна семья, наша история теперь стала совместной. Мы все делаем вместе.
И вот эта совместная работа над историей этой школы, которую сама школа почти что потеряла, коллективы очень и очень объединила. И неприятие объединения понемногу пошло на убыль. Тут мы увидели, что в этой школе есть один учитель-волшебник – это Комалева Ирина Валентиновна. Она ведет изобразительное искусство. Ребята, кроме уроков, еще и ходили в кружок изобразительного искусства, который она вела, делали очень хорошие работы. Мы тогда начали создавать заново школьный музей искусств. В нем стали помещать работы не только детей, но и родителей, бабушек, бывших выпускников этой школы, бывших выпускников лицея. Вы понимаете, как это эффектно действует на сознание детей и родителей. Висят работы - рядом работа ребенка, рядом учителя, рядом бабушки, родителя. И этот шаг помог сплотиться.
Кроме того, все праздники стали делать общими. И большая методическая работа по обмену опытом, педагогическим мастерством между учителями. Причем, к этой работе я старался подключить сельские школы. Тогда еще, в далеком 2005 году мы пригласили их к себе, на нашу материальную базу для постоянного проведения стажировок, обмена опытом учителей сельских школ. Я своим учителям преподносил это как миссию старшего брата. Вот сельская школа, глубинка, наша материальная база, наша база образовательных ресурсов гораздо шире, а у них этого нет. Давайте-ка им поможем. И тогда наши учителя стали постоянно готовиться к стажировкам, на которые приезжали чужие дети, они вместе с нашими детьми занимались. Мы помогали другим. Это благородно – понятно, но главная цель была в ином – помогая другим, наш коллектив неизбежно рос сам. Каждый учитель, которому я не мог предложить никаких материальных поощрений, хотя бы из моральных соображений – помоги другому, это обычно не вызывает никакого сопротивления. И вот это постоянное оказание помощи другим в течение последних лет привело к большому росту профессионального тонуса, мастерства наших учителей.
Тамара Ляленкова: Ведь, наверное, это еще унизительно для педагогического состава, который сочли менее способным к обучению детей?
Владимир Ардабьев: Согласен. У нас после объединения эти настроения витали в коллективе. Их удалось все быстро погасить только большой общественно-значимой серьезной работой, значимость которой была бы очевидна для всех.
Тамара Ляленкова: Это трудно. Владимир Николаевич, а что с детьми? Ведь мы знаем, что и родители часто отдают своих детей в те учебные заведения, где, они понимают, дети будут встроены нормально. У всех разные способности.
Владимир Ардабьев: С точки зрения родителей я бы смотрел на процесс объединения слабых и сильных школ, вероятно, тоже отрицательно. Потому что пройдет три года и, возможно, всем станет хорошо, а у моего ребенка второй жизни школьной больше не будет. Поэтому, с точки зрения родителей, такие опасения, конечно, вполне обоснованы.
Тамара Ляленкова: Очень сложно психологически дети из разных школ уживаются друг с другом.
Владимир Ардабьев: Есть, конечно, дети разных уровней. Но у нас используется так называемое раннее профильное обучение. И это раннее профильное обучение позволяет в объединенной школе детей разводить по разным классам не по степени подготовленности (вы сильный класс – вы "А" класс, вы средненькие – вы "Д" класс, вы слабенькие – вы "В" класс). Нет. Мы говорим – выбираем профили – вы физико-математический, вы гуманитарный, а вы индустриально-технологический, а 5, 6, 7 классы – это предпрофильные классы.
Тамара Ляленкова: Возможно потому, что предыдущий опыт оказался столь удачен, в прошлом году к Уваровскому лицею присоединили еще четыре школ.
Владимир Ардабьев: Теперь получилось, что в нашем маленьком городке, в котором было 8 школ когда-то, в этом учебном год в нашем городе, где осталось примерно 30 тыс. населения, образовательных учреждений осталось два – небольшой на 400 человек кадетский корпус, а все остальные школы теперь уже объединены вместе и называются Уваровский лицей. Вот сейчас повторить тот успех мне намного труднее. Самое главное препятствие, я думаю, и в московских школах оно будет заключаться в этом же, что школы юридически объединены в одно учреждение, а фактически они продолжают работать каждый в своем здании. Есть небольшой переток учителей, есть небольшой переток детей, но в целом под общим руководством находятся разные коллективы. И вот здесь организовать профессиональный рост труднее. Тогда в 2004 году от начальника Управления образования Тамбовской области я наказ такой получил: "Владимир Николаевич, за три года ты должен не раствориться в школе, с которой объединился, а ты должен эту школу подтянуть до уровня лицея". И мы уже в 2006 году стали победителями проекта, который реализовывался по всей стране, а в 2008 году повторили успех. А вот сейчас, когда у нас около 200 педагогических работников, около 2000 детей в объединенном учреждении, какие-то объединяющие мероприятия мне проводить намного труднее.
Тамара Ляленкова: Вы понимаете смысл подобного объединения? Вы же директор теперь всего этого.
Владимир Ардабьев: Я могу повторить, как говорят официальные лица, и сказать, как оно получается на самом деле.
Тамара Ляленкова: То есть ожидание и результат.
Владимир Ардабьев: Я согласен с тем, что если бы, например, в нашем городе было построено достаточно крупное новое здание школы, куда мы могли бы поместить всех учащихся, если бы они все были вместе, вот тогда объединяющий эффект… если эта школа будет хорошо оборудована, в одном месте, приборы будут использоваться на большом количестве параллельных классов. А вот когда четыре разных здания, в 15 км друг от друга, как были, так и остались, здесь что-то использовать совместно – это проблематично. Методический обмен между учителями в сильных школах подтянет слабых в рамках одного здания, когда учителя каждый день бок о бок работают, это возможно. А когда они находятся в разных зданиях, я, например, здесь вижу серьезную проблему. За один учебный год нам мало что удалось сделать, в смысле объединения. У нас только административная команда стала работать согласованнее. Уже через завучей, которые находятся в разных корпусах, ведется одна и та же политика. Может быть, это полезно.
Тамара Ляленкова: Но идея-то была в чем?
Владимир Ардабьев: Официально выдвигаемая идея звучит так. Если слабую школу соединить с сильной, то произойдет поднятие уровня слабых школ за счет ресурсов сильной. Общее руководство. Сильный директор поможет вести в слабой школе правильную политику. Кроме того, объединение материальных ресурсов.
Тамара Ляленкова: А финансовой выгоды никакой?
Владимир Ардабьев: Никакой! Экономической выгоды вообще никакой. При объединении школ разного уровня, конечно же, в той школе, которая была сильней, успешней, будет запланировано происходить снижение результатов, обязательно, в течение первых как минимум двух лет. Параллельно с этим будет происходить рост слабой школы. Она усиленно будет учиться. Все может выровняться, как опыт показывает, года за три. Через три года о всех этих страстях родительских уже можно будет только вспоминать. Теперь уже большему количеству детей образование будет даваться более качественное. Но на первых порах снижение результатов в сильной школе неизбежно.
Тамара Ляленкова: Так считает директор лицея г. Уварово Тамбовской области Владимир Ардабьев.
Главный редактор журнала "Директор школы" Константин Ушаков полагает, что даже средний арифметический результат здесь не гарантирован.
Константин Ушаков: Нет никакой гарантии, что слияние слабой школы и сильной школы обязательно дает улучшение результатов. Гарантировано можно сказать только одно – реальное слияние двух школ означает очень серьезные кризисные процессы во вновь образовавшейся конструкции. Вы сливаете два коллектива с разными представлениями о должном и т. д.
Как всякое реальное инновационное воздействие никаких гарантий успешности здесь не существует. Может оказаться, что школа, слившаяся, станет хуже, причем, хуже намного. Слияние – ведь это надежда на то, что победит культура той школы, которая была лучше. Она должна быть очень сильной. Но это совершенно не факт. Может быть, те, кого присоединяют, утащат эту организацию на дно. Такое тоже может быть. Во всяком случае, результат слияния совершенно не среднее арифметическое успешности обеих школ.
Здесь есть еще одна очень важная вещь. Если слияние реально происходит, то происходит смешение коллективов взрослых и коллективов детских, и это означает некоторое ухудшение, утяжеление контингента. Хорошо известно, что сильный контингент детей быстро притягивает хороших педагогов. Снижение уровня контингента достаточно часто ведет к тому, что начинается отток хорошего контингента из этой школы в поисках лучшей обстановки, лучших обстоятельств. И вот это, мне кажется, достаточно серьезная проблема реального слияния школ.
Еще раз хочу повторить, что это будет очень длительный процесс, в результате которого вначале гарантировано ухудшение результатов. С точки зрения управления, проблема в этом.
Тамара Ляленкова: Это был профессор ВШЭ, главный редактор журнала "Директор школы" Константин Ушаков.
Итак, и теория, и практика показывают, что в ходе слияния школ общий уровень образования, вопреки ожиданиям чиновников, неизбежно падает в течение первых лет. Вероятность того, что когда-то он снова поднимется, конечно, существует, но будет ли к тому моменту с чем сравнивать, большой вопрос.
Те из родителей, кто хочет процессу слияния воспрепятствовать, могут присылать свои обращения по адресу goreotuma2012@gmail.com или воспользоваться инструкцией, опубликованной в моем блоге на нашем сайте, и в facebook в группе "Против объединения школ".
МОЖЕТ ЛИ ОБЪЕДИНЕНИЕ ШКОЛ РАЗНОГО УРОВНЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО УЛУЧШИТЬ КАЧЕСТВО ОБУЧЕНИЯ?
На этот вопрос, кроме родителей московских школьников, сегодня ответят директор лицея г. Уварово Тамбовской области Владимир Ардабьев, главный редактор журнала "Директор школы" Константин Ушаков и учитель, сопредседатель Межрегионального профсоюза "Учитель" Андрей Демидов.
Но вначале репортаж с акции протеста, которая на этой неделе прошла на Пушкинской площади в Москве.
- Меня зовут Ольга. Я выпускница гимназии № 1522. Меня очень волнует тема насильственного слияния данной гимназии с рядом образовательных школ. Мне хочется сохранить ту уникальную атмосферу, педагогический коллектив, который собирался в гимназии 50 лет, директора школы, который вложил в эту школу столько, сколько, наверное, не вложил никто. Если отдельные гимназии или школы согласны объединиться на добровольной основе, то пожалуйста, но это должно обсуждаться с родителями, с учителями, со всеми нами.
А сейчас мы опасаемся, что решение будет приниматься летом без нашего ведома, и осенью мы придем в школу и увидим вывеску – "Школа № 1010". И все гимназическое образование уйдет, это будет простая общеобразовательная школа.
Меня эта проблема очень волнует, потому что мой сын учился в прогимназии 4 года, то есть мы готовились к поступлению именно в эту гимназию. Но если это будет уже не гимназия, то, соответственно, уровень образования упадет. И где мы потом найдем талантливых нанотехнологов, инженеров, компьютерщиков, если мы сейчас погубим хорошее образование? Мне кажется, в условиях демократии администрация с нами должна разговаривать. Мы готовы к сотрудничеству со всеми органами власти.
- Что-то маленькое можно контролировать. А что-то большое проконтролировать очень сложно. Я считаю, что это укрепление устроили как раз для того, чтобы легче было воровать, жульничать. Многие школы уже по 50-70 лет работают в Москве. Сейчас директоров объединят, поставят молодого управляющего. А куда денут лишних учителей, директоров, которые взращивали это все? Родителей ни о чем не спросили. Сейчас идет пора экзаменов, пора отпусков, школьных каникул.
Мы думали, что на этот митинг придет много народу, но пришла разнарядка, директорам школ позвонили, и те запретили выходить учителям на митинг. А у нас не все люди смелые. Потерять работу страшно, получить взыскание… Вот выступит человек, потом его увидят. А ведь человека могут под любым предлогом уволить. И как учитель по-другому сможет семью свою кормить?
- Это бизнес-план. Соответственно, бизнес по определению не может хорошо закончиться ни для образования, ни для науки, ни для кого. У каждого учреждения есть свои традиции. Каждая школа, гимназия и т. д. имеют свою какую-то изюминку, из-за чего родители стараются именно туда ребенка определить, а не в другое учебное учреждение. И теперь все это будет нарушено. Будут единые стандарты, то есть фактически монополия какого-то определенного клана. Даже малейший конфликт с директором этого учреждения приведет к тому, что вы вынуждены будете уехать из этого района вообще. Потому что во всем районе у вас останется только одна школа.
- В каких-то случаях, может быть, слияние школ оправдано, а в каких-то носит совершенно самопроизвольный характер, когда решение не обсуждается ни с родителями, ни с учителями. Это обсуждается где-то в высоких кабинетах. Мы боимся, что просто потеряем нормальное образование. Вообще, на мой взгляд, не хочется называть конкретные фамилии, конкретные имена, но это общая тенденция, начиная с Министерства образования и заканчивая уровнем образования городов, по всей России: приход менеджеров в управление. Все-таки вопросами образования должны заниматься педагоги и учителя. Сейчас профессионалов хотят поменять на менеджера, который будет организовывать холдинг, проводить разные управленческие мероприятия, может быть, они будут рентабельнее, если посмотреть с точки зрения экономики, но дети-то наши не товар. Мы бы хотели сохранить и педагогические традиции, и систему образования, которая нас устраивает уже много лет. Если вы посмотрите концепции развития, в том числе московского образования до 2016 года, там есть и открытость образования, и прозрачность, и равные возможности.
Но, дети, которые учатся в гимназиях, в чем у них больше возможности? В том, что они шесть дней учатся, а не пять? Что они еще больше должны трудиться, чем дети в образовательной школы? Собственно говоря, никакого неравенства, мне кажется, здесь нет. Более того, даже наверху говорится о возможности именно социального лифта. Эта возможность была предоставлена. А сделать полную такую уравниловку, усреднить все, что можно…
Тамара Ляленкова: ИТАК, ПРОДВИНУТЫХ ШКОЛ В МОСКВЕ СКОРО СТАНЕТ МЕНЬШЕ.
Столичный департамент образования, судя по всему, в целях повышения качества обучения проводит политику слияния школ различного уровня. Надо заметить, что это тенденция стала неожиданностью как для родителей специальных, так и общеобразовательных школ. Типичный пример – случай слияния школы № 1210 с углубленным изучением английского языка с общеобразовательной № 92.
Рассказывают представили родителей спецшколы, Татьяна и Ольга.
Ольга: Для слияния школ нужно решение управляющего совета. Управляющий совет провели, я на нем была. Я единственная, кто проголосовала против. Мы как раз сейчас предъявляем претензии, что мы хотим признать это решение нелегитимным – и переизбрать управляющий совет. Они абсолютно не учли мнение родителей всей школы.
Тамара Ляленкова: Управляющий совет, как вы туда попали? Потому что есть управляемый совет, а есть управляющий.
Ольга: Это был управляемый совет. В нашей школе только вчера родители узнали о его существовании, большая часть родителей, во всяком случае. Он должен избираться – выдвигаются кандидаты от младшей, средней и старшей школы. Нам отказались дать протоколы по поводу избрания этих людей. А меня попросили в свое время туда прийти и поучаствовать.
Тамара Ляленкова: Ольга, а вы понимаете, почему вас попросили?
Ольга: У меня достаточно активная позиция. Так как меня попросил завуч начальной школы, я полагаю, что ей было интересно, если какие-то возникнут вопросы, активно отстаивать интересы начальной школы.
Тамара Ляленкова: А как вообще родители узнали, что ваша школа должна слиться?
Ольга: Я рассказала родителям школы. Дальше сарафанное радио.
Тамара Ляленкова: Если бы вас не было в этом управляющем совете, родители могли бы и не узнать?
Ольга: Могли бы. Потому что конец учебного года, май, все разъезжаются. Решение принимается в июне. Как нам сказали, приказ должен выйти в июне. В августе нас просто поставили бы перед фактом, что на линейку мы идем в другую школу.
Тамара Ляленкова: Как отреагировали родители? Какие главные претензии были предъявлены?
Татьяна: У нас школа – это общеобразовательная школа с углубленным изучением английского языка. Язык преподается с первого класса. Очень сильная программа. Всех первоклашек берут практически через специальные курсы. Дети сначала (школа очень рекомендует) проходят курсы дошколят перед поступлением в школу. Это своего рода подготовка ребенка к довольно сложной программе обучения в нашей школе.
В нашей школе есть определенное ограничение в связи с этой программой. Не берут детей, у которых группа здоровья II или III. А сейчас к нам пытаются присоединить школу здоровья. То есть противоречат всем нормам, всем требованиям, которые они предъявляли все эти годы к ученикам.
Тамара Ляленкова: В «школе здоровья», как правило, учатся дети со слабым здоровьем. Там делается некая скидка на индивидуальную подготовку, больше физкультуры…
Ольга: Там логопедический класс.
Татьяна: Есть логопедический класс, то есть коррекционный, и физкультурный. И вот их пытаются присоединить к нашей школе. Как можно слить две школы с абсолютно разными уровнями детей, требованиями к ним, разным программами? Мы волнуемся. В первую очередь – это качество обучения. Оно должно упасть.
Ольга: Статус «с углубленным изучением языка» подразумевает определенное количество языка в неделю, бесплатного языка. В 5 или 6 классе – это уже пять часов. Если наша школа потеряет статус, (а она потеряет, если произойдет это слияние), наши дети не будут иметь возможность учить язык на том уровне, на каком мы хотели, когда отдавали их в эту школу.
Татьяна: Мы не говорим, что 92-я школа плохая. Она хорошая. Просто они другие. У них другая программа, другие детки. Кода родители выбирают школы, одни говорят – да, мы хотим, чтобы ребенок учился в такой школе с сильной программой. Мы готовы тратить наше время, заниматься, помогать. А у других родителей другая позиция. Они говорят – нам достаточно отдать его в школу и все. Пусть там занимаются с ними учителя. У нас нет возможности, нет сил помогать им в учебе.
Ольга: Школа № 92 не является аутсайдером. У нее полный первый класс. Это не проблемная школа.
Тамара Ляленкова: То есть количество первоклашек в той и в другой школе вполне отвечающее тем нормам, которые город сейчас предъявляет?
Ольга: Да, да.
Татьяна: Еще есть финансовая составляющая. Нам пытались на нее ссылаться, но когда мы выяснили детали, то поняли, что это абсолютный блеф. Потому что сейчас государство переходит на новую систему финансирования школ – подушевое финансирование. Соответственно, если происходит слияние школ, то никакого дополнительного стабилизационного фонда для того, чтобы школы сделали ремонты для перевода начальной школы в одно здание, средней и старшей – в другое, ничего этого не дается. Соединяется бюджет одной школы, бюджет другой…
Ольга: Единственное на чем экономится небольшая сумма – это на администрации. То есть вместо двух директоров будет один директор.
Татьяна: Зам по безопасности будет один.
Ольга: Завхоз будет один. А на преподавательском составе, на завучах сэкономить нельзя, потому что количество детей остается. Если бы было одно здание: построили новое, большая школа и много детей, но тут остаются два здания, и за каждое придется платить коммунальные платежи. Мы понимаем, что коммунальные платежи съедают большую часть бюджета, к сожалению. Так что, мы не видим мотивации именно с финансовой стороны. Директор школы лукавит.
Еще нас убеждали в том, что начальная школа переедет в школу № 92. Там маленькое здание, трехэтажное и к зданию пристройка, в которой спортзал, какие-то творческие мастерские, классы трудового обучения для мальчиков. Говорили – это же на благо вашим детям. Мы сможем расширить начальную школу, ваши дети спокойно вздохнут, у них будут дополнительные помещения.
И вот вчера нам совершенно случайно позвонили родители школы № 92, которым официально сказали, что часть этой пристройки, которой нас заманивали, отдали детскому саду нашего района. Уже выделен бюджет в 6 млн. на ремонт и реконструкцию этой пристройки под группы детского сада.
Тамара Ляленкова: Все-таки родители начали возмущаться. Перестали бояться? Потому что очень долгое время боялись высказывать свои эмоции. Как правило, родители достаточно терпеливо переносят все изменения.
Ольга: Озвучивают, что мы согласны, да, но мы не хотим светить свои фамилии.
Татьяна: Однако в целом активность очень большая. Судя по тем подписям, которые мы собрали против, кворум мы набираем.
Ольга: Просим учесть, что нас до сих пор не пустили в среднюю школу. Мы не можем делать это какими-то силовыми методами, нарушая закон. Но нам категорически перекрыли туда дорогу.
Татьяна: Нас разобщили.
Ольга: Нам сказали, что если вы соберетесь в каких-то общественных местах, в зале, то будут вынуждены вызвать ОМОН, милицию и т. д.
Тамара Ляленкова: А средняя школа как-то реагирует на это? Или они не в курсе?
Ольга: До них довели неверную информацию. Им сказали, что будет некая реорганизация, и школа №92 будет структурным подразделением школы №1210.
Тамара Ляленкова: То есть все останется как было.
Ольга: Что вы будете сидеть каждый в своем здании. Они со своей программой, вы – со своей программой. Изначально, как рассказывала директор на управляющем совете, был запланирован переезд начальной школы в одно здание, а средняя и старшая – в другое, но видимо в связи с трехдневными волнениями родителей, несколько изменили концепцию и попросили довести информацию, что процесс слияния растянется на 5 лет. И те дети, которые учатся уже в нашем здании, в нашей школе, будут продолжать здесь учиться, а вот новые первоклассники пойдут уже в ту школу.
Мы просили директора письменно подтвердить, потому что слова – это слова. Нам не предоставили программу или намерение о слиянии школ. Директор не смогла ответить на этот вопрос и не смогла показать никакие документы.
Тамара Ляленкова: Пока на улицу вышла только начальная школа?
Ольга: И часть средней, потому что в начальной школе у части родителей учатся дети в средней школе.
Татьяна: Специфика нашей школы такова, что начальная школа довольно большая. Она составляет порядка 30% от всей школы. Из 713 учеников нашей школы начальная составляет половину.
Тамара Ляленкова: Потом они расходятся по лицеям?
Татьяна: Да. Это специфика района в том числе.
Ольга: У нас в районе еще пять школ, которые работают с 5 или 7 класса. Это естественно, что из разных школ к ним…
Татьяна: С физическим уклоном, математическим уклоном.
Ольга: Физико-математическая курчатовская школа, например. У нас в районе несколько сильных школ, которые работают с 5 класса.
Татьяна: Они рядышком все находятся.
Ольга: Это тоже удобно.
Тамара Ляленкова: Родители выпускников, наверное, самые неактивные, скажем так?
Ольга: Что делать, дети выпускаются. Но скоро наша школа просто потеряет статус. Каждая школа, когда получает лицензию, там прописано количество обучающихся в школе детей. Естественно, наша школа прошла лицензирование и указано 713 учеников. Когда школы сливаются, возникает такое понятие как переходный год. То есть объединенная школа лицензию будет получать через год, естественно, на другое количество учащихся. А чтобы подтвердить статус спецшколы, нужно показать определенный уровень по английскому языку в нашем случае. Когда сливают две такие разные школы, школа через год не покажет результат и не подтвердит языковой статус.
Тамара Ляленкова: В общеобразовательной школе № 92 реорганизацией также недовольны и тоже собирают подписи, отстаивая собственный уклад и самостоятельность. Я позвонила Лидии Лобановой, члену управляющего совета и спросила:
Что вас в этой ситуации не устраивает? Наверное, по логике чиновников, вы должны были бы обрадоваться, что ваши дети будут теперь ходить в английскую школу?
Лидия Лобанова: Поскольку школа № 1210 языковая, мы прекрасно понимаем, что нагрузка на детей существенно выше за счет того, что у них появляются дополнительные часы английского языка. И это не один час в неделю. То есть мы приобретаем повышенную нагрузку на детей. Когда родители шли в нашу школу, мы понимали, что идем на определенную нагрузку. Поэтому первый вопрос, который встал при объединении – а как будет с нагрузкой? Потому что школа № 1210 учится по 6-дневной рабочей неделе. У них и отбор детишек совершенно другой. Они на здоровье обращают очень большое внимание при приеме. У нас контингент детей в школе по уровню здоровья немножко другой. 6-дневная нагрузка для многих родителей и детей станет серьезным испытанием.
Тамара Ляленкова: Понятно, что если детям придется учиться по новой программе, они будут чувствовать себя несколько некомфортно.
Лидия Лобанова: Их придется, во-первых, каким-то образом дотягивать, подтягивать. Вообще перевести детей из неязыковой школы на языковую программу – это нонсенс.
Тамара Ляленкова: Проще наоборот.
Лидия Лобанова: Естественно, проще наоборот. Поэтому, когда у нас зашел разговор об объединении школ, то первое, что было нашим директором сказано, что новая программа призвана создать центр многоуровневого образования. По крайней мере, лично я ее так поняла.
Что значит многоуровневая? Детей можно будет обучать по разным программам – начиная от общеобразовательной и заканчивая повышенной сложности. Но, как мы поняли из дальнейших бесед, школа № 1210 планирует отстаивать свой статус языковой школы. А это говорит о том, что никаких общеобразовательных программ там не предусмотрено.
В любом случае, конечно, если здраво подходить к этому вопросу, в большей степени пострадает школа № 1210. У нас, в отличие от них, нет такого 100% недовольства со стороны родителей. У нас есть родители, которые хотели попасть в школу № 1210, но их по каким-то причинам не взяли, и они туда будут стремиться.
Еще один из достаточно серьезных вопросов, которые волнуют родителей, - это администрация. Нас, родителей школы № 92, устраивает тот административный состав, который существует на сегодняшний день. В школу идут же не в здание, а к учителю. И мы выбирали себе учителя, выбирали директора. Плюс - надо представлять себе географию. У нас между двумя зданиями получается, во-первых, достаточно большое расстояние, во-вторых, там две дороги.
Тамара Ляленкова: Которые надо переходить.
Лидия Лобанова: Да, которые нужно перейти. Либо надо ехать на общественном транспорте. Еще страшнее то, что нужно миновать гаражи. Там узенький проход, по которому довольно активно ездят автобусы, и морг с боку остается. Летом – ладно, еще куда ни шло, светло. А зимой?!
Тамара Ляленкова: Действительно, большая часть родителей начальную школу, во всяком случае, выбирают по принципу территориальной близости. Более того, официально приоритет поступления в то или иное общеобразовательное учреждение определяется местом жительства ребенка, шаговой доступностью. Похоже, этим принципом в столичном Департаменте образования решили поступиться.
Итак, мы продолжаем обсуждать слияние школ различного уровня. Любопытно, что пока речь шла об обычных школах и школах-аутсайдерах, подобная реорганизация казалась закономерной и даже справедливой. Правда, таковой ее не считали родители тех успешных школ, к которым присоединяли школы слабые. Рассказывает Константин Окуньков.
Константин Окуньков: У нас народу лом и школа переполнена. Директор набирает всех, кого ему пришлют, говорит, что у него нет возможности отказать. Лично я не очень понимаю, как можно посылать в школу и принимать в нее неважно сколько человек?
Вообще, сейчас, когда нас спросили – готовы ли мы на слияние? – нам предложили чистый лист бумаги подписать. Сплошная болтология. Как сливать – никто не знает. Сказали, как вариант – начальную школу перенесем в то здание школы, которое мы поглотим.
Тамара Ляленкова: Но вам же назвали какие-то причины? Сказали, наверное, что больше будет возможностей у профильных классов. Как объяснили? Потому что всякий раз говорят что-то, но всем разное. Что вам обещали?
Константин Окуньков: Директор сказал открытым текстом – мы задыхаемся по площадям. Мы ради площади поглощаем эту школу, ради территории.
Тамара Ляленкова: Вы как-то можете повлиять на процесс присоединения, слияния, который происходит сейчас?
Константин Окуньков: У нас замечательно это получилось. В период весенних каникул экстренно собрали учредительный совет школы, состоящий из детей и родителей, и протащили решение подписаться под согласием на слияние. Этот факт согласия есть. Причем, уже на уровне департамента утверждают, что у них есть наше согласие, согласие учителей, все готово. Словом, с 1 сентября заживем по-новому.
Тамара Ляленкова: Скорей всего, именно так и произойдет с некоторым числом московских школ. Потому что активно отстаивать право на выбор начали родители учеников именно продвинутых школ. Несмотря на то, что участь учителей в присоединяемых школах ожидает весьма незавидная, педагоги, видимо, надеются на лучшее, а потому молчат. Рассказывает сопредседатель Межрегионального профсоюза "Учитель" Андрей Демидов.
Андрей Демидов: У меня есть опасения, пока они еще не подтверждены, но мы будем это внимательно отслеживать, что при слиянии сократят не только директора. Есть опасность, что вот эта оптимизация, о которой нам все время чиновники говорят, она затронет и тех же библиотекарей, социальных работников, логопедов. То есть то, что в школе вроде бы и необязательно, но опять же, как можно будет подтягивать детей на младшей ступени, если там логопеда нет?
Что касается учителей, процедура слияния сама по себе достаточно серьезную проблему несет. Потому что люди вынуждены где-то пройти через сокращение штатов, опять же, судя по тем школам, где мы видим эту процедуру запущенной. Есть опасения, что какая-то часть педагогов останется без работы. Тем более что сейчас есть тенденция, в связи с переходом на подушевое финансирование, набивать классы под завязку. Вообще, если политика концентрации детей в нескольких учебных заведениях будет продолжена, за счет этого станут признаваться малокомплектными и закрываться другие школы. А освободившиеся помещения могут быть использованы под какие-то коммерческие функции. Тем более что сейчас с принятием 83-го закона школы смогут деньги зарабатывать. А чтобы зарабатывать, надо использовать имущество.
Тамара Ляленкова: Но, с другой стороны, может быть, в этом есть смысл, если взять такую идеальную ситуацию, может быть, как механизм это будет работать. Допустим, слабую школу присоединяют к сильной, педагоги слабой школы уходят в силу разных причин. А на их место приходят те самые замечательные новые силы – недавние выпускники педвузов, потому что зарплата педагога весьма привлекательна в Москве. Такой позитивный момент можно предположить хотя бы?
Андрей Демидов: Теоретически, конечно, все может произойти. Действительно, людей надо как-то стимулировать, если они не могут работать, к переходу на другую работу или к выходу на пенсию. Но у меня не поднимется рука выталкивать работающего учителя пенсионного возраста на пенсию, которая составляет 8 тыс. рублей. Эта проблема, в том числе, и пенсионного обеспечения. Потому что проблема работающих пенсионеров – это проблема паралича нашей пенсионной системы. Ведь школа не в изолированном каком-то пространстве существует. Поэтому я боюсь, что идеальная схема, натолкнувшись на реальные обстоятельства, не будет работать.
Тамара Ляленкова: Действительно, каждый случай нужно рассматривать в контексте. Поэтому я попросила директора лицея г. Уварово Тамбовской области Владимира Ардабьева рассказать о том, как он в 2004 году справился с похожей ситуацией.
Владимир Ардабьев: До объединения наш лицей был очень небольшим, он даже не имел своего здания. Мы на правах бесплатной аренды ютились у Уваровского химического колледжа, при котором были когда-то, в 90-е "лихие" годы созданы. В 2004 году учредителю потребовались меры по спасению одной из школ, которая стала казаться проблемной. Не по числу учеников, с этим там все было нормально, а что-то там с педколлективом не нравилось учредителю. Была создана комиссия, и приняли решение о присоединении, то есть объединении нашего лицея и этой школы.
Тамара Ляленкова: Вас спросили – готовы вы принять еще детей, может быть, не очень хорошо подготовленных, раз были вопросы к педагогическому коллективу?
Владимир Ардабьев: Это объединение мы понимали как такое неизбежное для нас дело, а вот школа, которая должна была в нас раствориться, влиться, воспринимала как посягательство на ее права, свободы. Там было много и писем вплоть до президента, в Госдуму: как это все плохо, как все не продуманно. Родителям этого очень не хотелось.
Но объединение произошло. И мы сделали много, очень много объединяющих дел. Помогло, что мы, объединившись, оказались все в одном здании, каждый день были вместе. И мы провели много совместных мероприятий, и пошел методический рост и учителей, и объединение детских коллективов. С детьми было чуть-чуть сложнее. С учителями все встало на свои места буквально через месяц после объединения, после начала учебного года.
Тамара Ляленкова: Владимир Николаевич, я знаю, что вы очень разумный менеджер. Вы проявляете какие-то чудеса, придумывая, как сделать так, чтобы все было хорошо. Поделитесь рецептами.
Владимир Ардабьев: Когда мы пришли в здание этой школы, то увидели запущенную доску почета, которая во всех школах существовала со времен Никиты Сергеевича Хрущева или, может быть, еще раньше. Увидев это, мы приняли решение начать первое объединяющее действие с воссоздания доски почета. И через родителей, через учителей, которые раньше были в этой школе, стали разыскивать медалистов прошлых далеких лет, находили старинные фотографии. Тут поисковая работа чуть ли не всего объединенного лицея пошла. И на эту новую доску почета, которую мы создавали, (она была сделана, конечно же, с фотографиями, с приклеенными эскизами медалей золотой и серебряной), мы расположили всех медалистов прошлых лет, уже не деля на тех, кто раньше учился в лицее, и кто раньше учился в школе. Они у нас пошли все вперемежку. Этим мы подчеркивали – все, наше раздельное прошлое закончилось. Мы есть одна семья, наша история теперь стала совместной. Мы все делаем вместе.
И вот эта совместная работа над историей этой школы, которую сама школа почти что потеряла, коллективы очень и очень объединила. И неприятие объединения понемногу пошло на убыль. Тут мы увидели, что в этой школе есть один учитель-волшебник – это Комалева Ирина Валентиновна. Она ведет изобразительное искусство. Ребята, кроме уроков, еще и ходили в кружок изобразительного искусства, который она вела, делали очень хорошие работы. Мы тогда начали создавать заново школьный музей искусств. В нем стали помещать работы не только детей, но и родителей, бабушек, бывших выпускников этой школы, бывших выпускников лицея. Вы понимаете, как это эффектно действует на сознание детей и родителей. Висят работы - рядом работа ребенка, рядом учителя, рядом бабушки, родителя. И этот шаг помог сплотиться.
Кроме того, все праздники стали делать общими. И большая методическая работа по обмену опытом, педагогическим мастерством между учителями. Причем, к этой работе я старался подключить сельские школы. Тогда еще, в далеком 2005 году мы пригласили их к себе, на нашу материальную базу для постоянного проведения стажировок, обмена опытом учителей сельских школ. Я своим учителям преподносил это как миссию старшего брата. Вот сельская школа, глубинка, наша материальная база, наша база образовательных ресурсов гораздо шире, а у них этого нет. Давайте-ка им поможем. И тогда наши учителя стали постоянно готовиться к стажировкам, на которые приезжали чужие дети, они вместе с нашими детьми занимались. Мы помогали другим. Это благородно – понятно, но главная цель была в ином – помогая другим, наш коллектив неизбежно рос сам. Каждый учитель, которому я не мог предложить никаких материальных поощрений, хотя бы из моральных соображений – помоги другому, это обычно не вызывает никакого сопротивления. И вот это постоянное оказание помощи другим в течение последних лет привело к большому росту профессионального тонуса, мастерства наших учителей.
Тамара Ляленкова: Ведь, наверное, это еще унизительно для педагогического состава, который сочли менее способным к обучению детей?
Владимир Ардабьев: Согласен. У нас после объединения эти настроения витали в коллективе. Их удалось все быстро погасить только большой общественно-значимой серьезной работой, значимость которой была бы очевидна для всех.
Тамара Ляленкова: Это трудно. Владимир Николаевич, а что с детьми? Ведь мы знаем, что и родители часто отдают своих детей в те учебные заведения, где, они понимают, дети будут встроены нормально. У всех разные способности.
Владимир Ардабьев: С точки зрения родителей я бы смотрел на процесс объединения слабых и сильных школ, вероятно, тоже отрицательно. Потому что пройдет три года и, возможно, всем станет хорошо, а у моего ребенка второй жизни школьной больше не будет. Поэтому, с точки зрения родителей, такие опасения, конечно, вполне обоснованы.
Тамара Ляленкова: Очень сложно психологически дети из разных школ уживаются друг с другом.
Владимир Ардабьев: Есть, конечно, дети разных уровней. Но у нас используется так называемое раннее профильное обучение. И это раннее профильное обучение позволяет в объединенной школе детей разводить по разным классам не по степени подготовленности (вы сильный класс – вы "А" класс, вы средненькие – вы "Д" класс, вы слабенькие – вы "В" класс). Нет. Мы говорим – выбираем профили – вы физико-математический, вы гуманитарный, а вы индустриально-технологический, а 5, 6, 7 классы – это предпрофильные классы.
Тамара Ляленкова: Возможно потому, что предыдущий опыт оказался столь удачен, в прошлом году к Уваровскому лицею присоединили еще четыре школ.
Владимир Ардабьев: Теперь получилось, что в нашем маленьком городке, в котором было 8 школ когда-то, в этом учебном год в нашем городе, где осталось примерно 30 тыс. населения, образовательных учреждений осталось два – небольшой на 400 человек кадетский корпус, а все остальные школы теперь уже объединены вместе и называются Уваровский лицей. Вот сейчас повторить тот успех мне намного труднее. Самое главное препятствие, я думаю, и в московских школах оно будет заключаться в этом же, что школы юридически объединены в одно учреждение, а фактически они продолжают работать каждый в своем здании. Есть небольшой переток учителей, есть небольшой переток детей, но в целом под общим руководством находятся разные коллективы. И вот здесь организовать профессиональный рост труднее. Тогда в 2004 году от начальника Управления образования Тамбовской области я наказ такой получил: "Владимир Николаевич, за три года ты должен не раствориться в школе, с которой объединился, а ты должен эту школу подтянуть до уровня лицея". И мы уже в 2006 году стали победителями проекта, который реализовывался по всей стране, а в 2008 году повторили успех. А вот сейчас, когда у нас около 200 педагогических работников, около 2000 детей в объединенном учреждении, какие-то объединяющие мероприятия мне проводить намного труднее.
Тамара Ляленкова: Вы понимаете смысл подобного объединения? Вы же директор теперь всего этого.
Владимир Ардабьев: Я могу повторить, как говорят официальные лица, и сказать, как оно получается на самом деле.
Тамара Ляленкова: То есть ожидание и результат.
Владимир Ардабьев: Я согласен с тем, что если бы, например, в нашем городе было построено достаточно крупное новое здание школы, куда мы могли бы поместить всех учащихся, если бы они все были вместе, вот тогда объединяющий эффект… если эта школа будет хорошо оборудована, в одном месте, приборы будут использоваться на большом количестве параллельных классов. А вот когда четыре разных здания, в 15 км друг от друга, как были, так и остались, здесь что-то использовать совместно – это проблематично. Методический обмен между учителями в сильных школах подтянет слабых в рамках одного здания, когда учителя каждый день бок о бок работают, это возможно. А когда они находятся в разных зданиях, я, например, здесь вижу серьезную проблему. За один учебный год нам мало что удалось сделать, в смысле объединения. У нас только административная команда стала работать согласованнее. Уже через завучей, которые находятся в разных корпусах, ведется одна и та же политика. Может быть, это полезно.
Тамара Ляленкова: Но идея-то была в чем?
Владимир Ардабьев: Официально выдвигаемая идея звучит так. Если слабую школу соединить с сильной, то произойдет поднятие уровня слабых школ за счет ресурсов сильной. Общее руководство. Сильный директор поможет вести в слабой школе правильную политику. Кроме того, объединение материальных ресурсов.
Тамара Ляленкова: А финансовой выгоды никакой?
Владимир Ардабьев: Никакой! Экономической выгоды вообще никакой. При объединении школ разного уровня, конечно же, в той школе, которая была сильней, успешней, будет запланировано происходить снижение результатов, обязательно, в течение первых как минимум двух лет. Параллельно с этим будет происходить рост слабой школы. Она усиленно будет учиться. Все может выровняться, как опыт показывает, года за три. Через три года о всех этих страстях родительских уже можно будет только вспоминать. Теперь уже большему количеству детей образование будет даваться более качественное. Но на первых порах снижение результатов в сильной школе неизбежно.
Тамара Ляленкова: Так считает директор лицея г. Уварово Тамбовской области Владимир Ардабьев.
Главный редактор журнала "Директор школы" Константин Ушаков полагает, что даже средний арифметический результат здесь не гарантирован.
Константин Ушаков: Нет никакой гарантии, что слияние слабой школы и сильной школы обязательно дает улучшение результатов. Гарантировано можно сказать только одно – реальное слияние двух школ означает очень серьезные кризисные процессы во вновь образовавшейся конструкции. Вы сливаете два коллектива с разными представлениями о должном и т. д.
Как всякое реальное инновационное воздействие никаких гарантий успешности здесь не существует. Может оказаться, что школа, слившаяся, станет хуже, причем, хуже намного. Слияние – ведь это надежда на то, что победит культура той школы, которая была лучше. Она должна быть очень сильной. Но это совершенно не факт. Может быть, те, кого присоединяют, утащат эту организацию на дно. Такое тоже может быть. Во всяком случае, результат слияния совершенно не среднее арифметическое успешности обеих школ.
Здесь есть еще одна очень важная вещь. Если слияние реально происходит, то происходит смешение коллективов взрослых и коллективов детских, и это означает некоторое ухудшение, утяжеление контингента. Хорошо известно, что сильный контингент детей быстро притягивает хороших педагогов. Снижение уровня контингента достаточно часто ведет к тому, что начинается отток хорошего контингента из этой школы в поисках лучшей обстановки, лучших обстоятельств. И вот это, мне кажется, достаточно серьезная проблема реального слияния школ.
Еще раз хочу повторить, что это будет очень длительный процесс, в результате которого вначале гарантировано ухудшение результатов. С точки зрения управления, проблема в этом.
Тамара Ляленкова: Это был профессор ВШЭ, главный редактор журнала "Директор школы" Константин Ушаков.
Итак, и теория, и практика показывают, что в ходе слияния школ общий уровень образования, вопреки ожиданиям чиновников, неизбежно падает в течение первых лет. Вероятность того, что когда-то он снова поднимется, конечно, существует, но будет ли к тому моменту с чем сравнивать, большой вопрос.
Те из родителей, кто хочет процессу слияния воспрепятствовать, могут присылать свои обращения по адресу goreotuma2012@gmail.com или воспользоваться инструкцией, опубликованной в моем блоге на нашем сайте, и в facebook в группе "Против объединения школ".
