Марина Тимашева: В Петербурге готовится к изданию трехтомник “Четыре века русской поэзии детям”, вступительная статья, составление и примечания Евгении Путиловой. С составителем трехтомника беседует Татьяна Вольтская.
Татьяна Вольтская: То, что в России существует замечательная детская литература, детская поэзия, наверное, знают все. А как давно она существует, и хорошо ли мы с ней знакомы – здесь ответы уже не так очевидны. Трехтомник “Четыре века русской поэзии детям” может стать путеводителем в мало знакомую страну, даже для специалистов-филологов. Эту грандиозную антологию русских детских стихов готовит доктор филологических наук, профессор Российского государственного педагогического университета имени Герцена Евгения Путилова. Работа идет трудно – нелегко договориться с родственниками авторов, обладающими авторскими правами, но эти трудности – не единственные.
Евгения Путилова: В 1989 году вышел мой однотомник в Большой серии “Библиотеки поэта”. Он охватывал время с 1634 года, с первого поэтического букваря, до 1917 года. В 1997 году вышел уже двухтомник. Первый том кончался 1917 годом, второй - с 1917 по 1941 (Чуковский, Маршак, обэриуты). Но главная цель у меня была - вернуть к жизни ушедших, погибших, канувших в неизвестность. Я по одному, по два стихотворения добывала, а биографии их иногда вообще невозможно было добыть. Мне помогали и работники Архива Публичной библиотеки, и Роман Тименчик, и Андрей Устинов из заграницы. И не случайно по поводу этого двухтомника Дмитрий Сергеевич Лихачев при мне сказал: “Путилова вернула русской поэзии сотни забытых строк и десятки потерянных биографий”. Это было моей высшей наградой. Маршак, Чуковский, Николай Асеев, Барто десятки раз потом переделывали свои стихи. Скажем, Маршак десятки раз переделывал “Пожар”. Начинались усовершенствования в пожарном деле, его стукали по голове и приказывали внести изменения в стихотворение “Пожар”. Летят из окна перины, граммофоны, подушки – приметы быта 20-х годов. А в последнем варианте - никаких подушек, а уже едут в касках лучезарных пожарные. Это уже не тот “Пожар”. Значит, я понимала, что из этой каши я могу выбраться только одним способом - всюду брать первый вариант. Прошло время, и я подумала: “А как же давно живет совершенно другая литература?”. И я поняла, что вот есть том с 1941 по 2000. Получается, четыре века русской поэзии детям.
Татьяна Вольтская: Какая огромная работа! Но, Евгения Оскаровна, ведь с чего-то она началась, как вы вообще на нее решились?
Евгения Путилова: Когда моя старшая дочь Полина со своим мужем и с крошечными двумя детьми эмигрировала в Америку, меня уволили с работы, объяснив мне, что если я не сумела патриотически воспитать свою дочь, то как же мне можно доверить воспитание студентов. Я стала совершенно свободным человеком. Это - первое. А второе - существовала статья Маршака “О наследстве и наследственности в детской литературе”. Маршак предлагал “вымести большой метлой” всю дореволюционную детскую литературу, потому что, говорил он, “не “Задушевное слово” нам нужно, шепотком сказанное, а слово, которое слышно на сотни километров”. Я была преподавателем детской литературы, доцентом, но я понятия не имела, что существовали такие журналы как “Задушевное слово”, “Тропинка”, “Солнышко”. Я вдруг вспомнила об этой статье и решила: “А не посмотреть ли мне, что это за такие компрометирующие нас журналы?”. И я окунулась в этот мир. Но гораздо больше я работала, когда я попадала на имена, совершенно мне незнакомые, уже в 19 веке. Были десятки стихов, которые считались народными, безымянными, ходили по всей России. Необычайно популярным было стихотворение:
А, попалась, птичка, стой!
Не уйдёшь из сети;
Не расстанемся с тобой
Ни за что на свете!
Автор - Августа Андреевна Пчельникова. Игра переосмысленная стала познавательной игрой. Чем отличается птичка от них? Они любят конфетки, чай, а птичка совсем другое ест. Они боятся мороза, а птичка просто улетает. Их идеал - эту птичку посадить в клетку, а идеал птички - это свобода. И Пчельникова этим стихотворением давала представление и о том, что самое дорогое для человека – свобода. И дети радостно кричали:
Ну, лети ж на волю!
Татьяна Вольтская: Теперь уже можно сравнить то, что было, и то, что стало. Чем отличается детская поэзия до “большого взрыва”, до революции, и после революции?
Евгения Путилова: Литература 19 века впервые поняла, как надо разговаривать с ребенком. Она открыла впервые мир ребенка и, вместе с тем, она очень приблизила ребенка к семье. Открылись понятия не отрока и отроковицы, а дочери, мамы, папы и, особенно - пленительные образы бабушек и дедушек. Это достижения русской поэзии 19 века, начиная с Некрасова, Сурикова, Плещеева. Даже Корнею Ивановичу Чуковскому казалось, что, действительно, прежняя детская литература не давала простора, была слишком камерной, и он создал такой огромный мир, безграничный мир игры в Африку, где все возможно, где тысячи эмоций - страха, ужаса, радости. Ребенок переживает так много, насыщается таким запасом чувств, что он за эту сказку вырастает. И Тынянов не случайно сказал, что вместе с Чуковским вошел в детскую поэзию эпос. Маршак был прагматик, конечно, он был волшебником, и поэтому свою прагматическую идею ему удалось выразить в очень занятной, увлекательной поэтической форме. Маршак считал, что надо говорить о современности.
Татьяна Вольтская: Объяснять мир.
Евгения Путилова: Отсюда - его стихотворение “Вчера и сегодня”. Да, старая лампа жалуется:
…много лет я давала людям свет.
Почему, я не пойму, не нужна я никому?
На смену ей пришла лампа электрическая, и уже происходит кухонная свара. Одна говорит:
Глупая вы баба!
Фитилек у вас горит
Чрезвычайно слабо.
Маршак умел показать суть, реальность литературы ХХ века, 20- х годов - она сумела сказать то, чего не сказала проза. Эта литература открыла мир деревни, города. Все атрибуты, которые появились в 20-е годы - примус, трамвай, шары, базары, кухня, карусели - это было так здорово, в это включились все, начиная с Пастернака, который написал и “Карусель”, и “Зверинец”. В этот мир суматошный, незнаемый литературой взрослой, вошла и открыла этот мир детская литература. Ни одна взрослая книга 20-х годов не дает такого представления о жизни, как дает детская поэзия. Третий том гораздо больше сказал, с одной стороны, о современности - о школе, о Великой Отечественной войне, о быте. У меня больше сорока поэтов в третьем томе.
Татьяна Вольтская: Вошел и Бродский с детскими стихами?
Евгения Путилова: “Баллада о маленьком буксире”, вышедшая в 1991 году. Он открыл слово, его самоценность. Благодаря этой игре слова, играют вещи, играют буквы. Скажем, Сапгир пишет стихотворение “Футбол”.
Сказала тетя:
- Фи, футбол!
Сказала мама:
- Фу, футбол!
Сестра сказала:
- Ну, футбол...
А я ответил:
- Во, футбол!
Сапгир играет междометиями, а, между тем, мы видим все четыре характера. Скажем, Заходер играет буквой, звуком, он пишет стихотворение “Бяка”, говорит о встрече двух персонажей - Бяка и Бука. Ведь это уже само по себе открытие. Одним из самых интересных авторов для меня является Михаил Яснов. Он назвал свою последнюю книгу “Чудетство”. Это и есть открытие 70-80-90-х годов.
