Александр Генис: Этой весной легендарный кинопродюсер Харви Вайнштейн пообещал сенсацию: документальный фильм “Сэлинджер”, который раскроет тайну писателя. Какую именно - никто не знал, потому что со всех участников проекта взяли подписку о неразглашении. Но режиссер картины Шэйн Салерно, который до этого был известен лишь боевиками, четыре года готовил зрителям “потрясающий”, по его словам, кино-сюрприз, в производство которого он вложил два миллиона собственных долларов. Как только Вайнштейн, считающийся самым умелым “изготовителем “Оскаров” в Голливуде, увидал черновой вариант картины, он тут же купил фильм. И вот настал долгожданный день премьеры фильма - 6 сентября. Нас не обманули. Из фильма и сопровождавшей его книге мы узнали о том, что читателей ждет грандиозный праздник.
С подробностями - ведущая нашего книжного обозрения Марина Ефимова.
Марина Ефимова: Новую книгу «Сэлинджер» ее авторы (кинематографист Шэйн Салерно и журналист Дэвид Шилдс) представляют читателям как дополнение к документальному фильму о писателе. Правда, это дополнение содержит 700 страниц.
Сколько бы ни было читателей у новой книги, несколько ее страниц прочтут все поклонники Сэлинджера, а сейчас их уже пересказывают десятки журналистов. На этих страницах авторы книги обещают читателям скорую публикацию новых произведений Сэлинджера. То есть, конечно, не новых, а тех, что он писал последние 45 лет своей жизни, начиная с1965, когда был опубликован его последний рассказ, и вплоть до смерти прозаика в 2010 г. Судя по информации из двух независимых анонимных источников, Сэлинджер - при жизни затворник и отшельник – распорядился опубликовать свои произведения после 2015-го года. Вот что ждет читателей:
Пять рассказов из жизни семейства Глассов; роман, который строится на реальных отношениях Сэлинджера с его первой женой – немкой Сильвией Велтер, которую он вывез в 45-м из Германии; повесть в форме дневников американского контрразведчика; несколько новых историй из жизни Холдена Колфилда (героя книги «Над пропастью во ржи») и руководство к постижению религиозной философии «веданта».
Догадки о том, почему Сэлинджер не публиковал эти вещи при жизни, отчасти можно вывести из того образа, который создают авторы новой книги. Рецензент «Нью-Йорк Таймс» Мичико Какутани так характеризует этот портрет:
Диктор: «Шилдс и Салерно создали портрет человека с острыми углами, писателя, чья долгая жизнь (91 год!) была «медленной миссией самоубийства». Он никогда не оправился от ужаса сражений Второй мировой войны и не смог забыть обугленные трупы, увиденные им в одном из освобожденных концлагерей. На попытки диагностировать душевные недуги Сэлинджера биографы тратят многие страницы: они описывают и его юношеское высокомерие (он презирал чуть ли не всех писателей-соотечественников – от Драйзера до Хемингуэя), и его стыд за буржуазность родителей. После войны это детское раздражение превратилось в антипатию и презрение ко всем человеческим делам и идеям. Это разрушало его отношения с близкими. Если верить авторам книги, Холден Колфилд с годами превратился в мизантропа с узким взглядом на мир, который лишь снисходил до отношений с другими людьми и часто был повинен в том же грехе лицемерия, который так ненавидел юный Холден».
Марина Ефимова: Книга «Сэлинджер» - если и биография, то нестандартная. Это - коллаж: отрывочно смонтированные выдержки из биографических книг, писем, куски из воспоминаний дочери Сэлинджера Маргарет, фрагменты из воспоминаний его юной возлюбленной Джойс Мэйнард, плюс более двухсот интервью с друзьями, коллегами, возлюбленными, знакомыми, поклонниками, журналистами и критиками. Такой метод, по точному замечанию рецензента «Нью-Йорк Таймс» Мичико Какутани, создает портрет типа «Расёмон», когда свидетельства не совпадают и даже противоречат друг другу. Авторы книги их не редактируют, поэтому образ Сэлинджера встает хоть и много объёмнее, чем в прежних биографиях, но по-прежнему остается загадочным и спорным. Сын Сэлинджера отказался комментировать саму книгу, но заранее сказал в интервью, что любая биография вряд ли сможет углубить понимание личности его отца, который десятилетиями общался только с очень узким кругом людей.
«Из-за выбранного авторами эклектического метода, в книге остаётся много неясностей и, соответственно, предположений», – пишет Какутани. И далее:
Диктор: «Авторы считают, например, что не случайно молодые убийцы, стрелявшие в Джона Леннона, в актрису Ребекку Шэффер и в Рональда Рейгана – все были поклонниками книги «Над пропастью во ржи». По мнению Шилдса и Салерно, все трое с пугающей проницательностью заметили таившиеся в книге послевоенный гнев и готовность к насилию. Еще одно предположение. Известно, что первая жена Сэлинджера - немка Сильвия Велтер, которую он вывез ее из Германии в Америку, - была (как многие немцы) распропагандирована нацистами. Но Шилдс и Салерно предполагают, что она была еще и агентом Гестапо (без достаточных на то оснований). Невинность и ностальгия – две главные темы Сэллинджера, и авторы полагают, что сосредоточенность на этих темах (в сочетании с любовью писателя к старомодным телешоу) демонстрирует его желание повернуть время вспять, к прошлому - без войны, пост-травматического стресса и незаживающих душевных ран».
Марина Ефимова: Авторы также полагают, что тяга Сэлинджера к невинности и к детству связана с характерной для него идеализацией девочек-подростков. После Уны О’Нил, отвергнувшей его в 1943 году ради стареющего Чарли Чаплина, была 14-летняя Джин Миллер, которую он встретил в 1949 во Флориде. Он 5 лет переписывался с этой девочкой и, судя по всему, писал с неё героиню одного из лучших своих рассказов – «Посвящается Эсме». Потом был роман 53-летнего Сэлинджера с юной Джойс Мэйнард. Но обеих девушек он оставил: 19-летнюю Джин – после первой проведенной вместе ночи, а Джойс - после недолгого сожительства.
Диктор: «В рассказе «Зуи» мать говорит герою: «И ты, и Бадди не умеете разговаривать с людьми, которые вам не нравятся. Невозможно жить с такими сильными симпатиями и антипатиями». Это же можно сказать и о самом Сэлинджере. Его снобистский, «глассовский» импульс делить мир на «нас» и на «них», преклоняться перед юной любовью, приглашать ее вступить в его элитарный маленький клуб – лишь затем, чтобы скоро исключить её из этого клуба за ординарность, за недостаточную оригинальность. «Твоя проблема в том, Джойс, - говорил он Джойс Мэйнард, - что ты любишь мир».
Марина Ефимова: Правда, не исключено, что биографам Шилдсу и Салерно, равно как и Джойс Мэйнард (написавшей книгу о своем романе с писателем), Сэлинджер не по плечу. Американцы всасывают демократизм с молоком матери. Им претит неравенство. А какое может быть равенство в отношениях с большим талантом?
Что касается литературы, то авторы книги «Сэлинджер» считают, что уровень мастерства писателя снижался:
Диктор: «Сэлинджер годами боролся с оставшейся после войны душевной мукой. Сперва пытался победить ее искусством, потом – религией. Война сломала его, как человека, и сделала большим художником. Религия дала душевный покой и убила его искусство. Уйдя от мира, Сэлинджер, как писатель, делался всё большим эгоцентриком и отшельником, его мастерство воспроизведения живой речи уступало место абстрактному языку. После «Тедди» в вещах Сэлинджера религия, которая раньше была частью жизни героев, постепенно превращалась в главную тему, и вся проза сводилась к скрытому выражению религиозной догмы».
Марина Ефимова: Заметим, что после рассказа «Тедди» были ещё опубликованы три шедевра: «Выше стропила, плотники», «Симур. Введение» и «Фрэнни и Зуи». И, кстати, во «Фрэнни и Зуи» живая речь особенно слышна - в диалогах. Эти повести были сложнее и даже, возможно, духовнее, чем рассказы и культовый роман «Над пропастью во ржи». Это был волнующе новый этап творчества Сэлинджера конца 50-х – начала 60-х. Единственное разочарование - последняя публикация – новелла 1965 года «16-й день в Хапворте» - письмо семилетнего мальчика, полное старческой брюзгливости и взрослой сексуальности. Вещь была нарочито нереальной и вызывающе лишённой обаяния. Но, как заметила еще в 90-х годах та же критик Мичико Какутани, похоже, что эта вещь была демонстративным, раздражённо-ядовитым ответом критикам, постоянно обвинявшим Селинджера в «поверхностном обаянии», в том, что он «пишет только о подростках, что любовь в его рассказах лишена секса и что он слишком любит своих героев».
Что же ждет нас в 2015 году? Читательское наслаждение или горькое разочарование? В любом случае, как сказал биограф Шэйн Салерно, «Сэлинджер станет единственным писателем в истории, в чьей жизненной драме будет второе действие».
С подробностями - ведущая нашего книжного обозрения Марина Ефимова.
Марина Ефимова: Новую книгу «Сэлинджер» ее авторы (кинематографист Шэйн Салерно и журналист Дэвид Шилдс) представляют читателям как дополнение к документальному фильму о писателе. Правда, это дополнение содержит 700 страниц.
Сколько бы ни было читателей у новой книги, несколько ее страниц прочтут все поклонники Сэлинджера, а сейчас их уже пересказывают десятки журналистов. На этих страницах авторы книги обещают читателям скорую публикацию новых произведений Сэлинджера. То есть, конечно, не новых, а тех, что он писал последние 45 лет своей жизни, начиная с1965, когда был опубликован его последний рассказ, и вплоть до смерти прозаика в 2010 г. Судя по информации из двух независимых анонимных источников, Сэлинджер - при жизни затворник и отшельник – распорядился опубликовать свои произведения после 2015-го года. Вот что ждет читателей:
Пять рассказов из жизни семейства Глассов; роман, который строится на реальных отношениях Сэлинджера с его первой женой – немкой Сильвией Велтер, которую он вывез в 45-м из Германии; повесть в форме дневников американского контрразведчика; несколько новых историй из жизни Холдена Колфилда (героя книги «Над пропастью во ржи») и руководство к постижению религиозной философии «веданта».
Догадки о том, почему Сэлинджер не публиковал эти вещи при жизни, отчасти можно вывести из того образа, который создают авторы новой книги. Рецензент «Нью-Йорк Таймс» Мичико Какутани так характеризует этот портрет:
Диктор: «Шилдс и Салерно создали портрет человека с острыми углами, писателя, чья долгая жизнь (91 год!) была «медленной миссией самоубийства». Он никогда не оправился от ужаса сражений Второй мировой войны и не смог забыть обугленные трупы, увиденные им в одном из освобожденных концлагерей. На попытки диагностировать душевные недуги Сэлинджера биографы тратят многие страницы: они описывают и его юношеское высокомерие (он презирал чуть ли не всех писателей-соотечественников – от Драйзера до Хемингуэя), и его стыд за буржуазность родителей. После войны это детское раздражение превратилось в антипатию и презрение ко всем человеческим делам и идеям. Это разрушало его отношения с близкими. Если верить авторам книги, Холден Колфилд с годами превратился в мизантропа с узким взглядом на мир, который лишь снисходил до отношений с другими людьми и часто был повинен в том же грехе лицемерия, который так ненавидел юный Холден».
Марина Ефимова: Книга «Сэлинджер» - если и биография, то нестандартная. Это - коллаж: отрывочно смонтированные выдержки из биографических книг, писем, куски из воспоминаний дочери Сэлинджера Маргарет, фрагменты из воспоминаний его юной возлюбленной Джойс Мэйнард, плюс более двухсот интервью с друзьями, коллегами, возлюбленными, знакомыми, поклонниками, журналистами и критиками. Такой метод, по точному замечанию рецензента «Нью-Йорк Таймс» Мичико Какутани, создает портрет типа «Расёмон», когда свидетельства не совпадают и даже противоречат друг другу. Авторы книги их не редактируют, поэтому образ Сэлинджера встает хоть и много объёмнее, чем в прежних биографиях, но по-прежнему остается загадочным и спорным. Сын Сэлинджера отказался комментировать саму книгу, но заранее сказал в интервью, что любая биография вряд ли сможет углубить понимание личности его отца, который десятилетиями общался только с очень узким кругом людей.
«Из-за выбранного авторами эклектического метода, в книге остаётся много неясностей и, соответственно, предположений», – пишет Какутани. И далее:
Диктор: «Авторы считают, например, что не случайно молодые убийцы, стрелявшие в Джона Леннона, в актрису Ребекку Шэффер и в Рональда Рейгана – все были поклонниками книги «Над пропастью во ржи». По мнению Шилдса и Салерно, все трое с пугающей проницательностью заметили таившиеся в книге послевоенный гнев и готовность к насилию. Еще одно предположение. Известно, что первая жена Сэлинджера - немка Сильвия Велтер, которую он вывез ее из Германии в Америку, - была (как многие немцы) распропагандирована нацистами. Но Шилдс и Салерно предполагают, что она была еще и агентом Гестапо (без достаточных на то оснований). Невинность и ностальгия – две главные темы Сэллинджера, и авторы полагают, что сосредоточенность на этих темах (в сочетании с любовью писателя к старомодным телешоу) демонстрирует его желание повернуть время вспять, к прошлому - без войны, пост-травматического стресса и незаживающих душевных ран».
Марина Ефимова: Авторы также полагают, что тяга Сэлинджера к невинности и к детству связана с характерной для него идеализацией девочек-подростков. После Уны О’Нил, отвергнувшей его в 1943 году ради стареющего Чарли Чаплина, была 14-летняя Джин Миллер, которую он встретил в 1949 во Флориде. Он 5 лет переписывался с этой девочкой и, судя по всему, писал с неё героиню одного из лучших своих рассказов – «Посвящается Эсме». Потом был роман 53-летнего Сэлинджера с юной Джойс Мэйнард. Но обеих девушек он оставил: 19-летнюю Джин – после первой проведенной вместе ночи, а Джойс - после недолгого сожительства.
Диктор: «В рассказе «Зуи» мать говорит герою: «И ты, и Бадди не умеете разговаривать с людьми, которые вам не нравятся. Невозможно жить с такими сильными симпатиями и антипатиями». Это же можно сказать и о самом Сэлинджере. Его снобистский, «глассовский» импульс делить мир на «нас» и на «них», преклоняться перед юной любовью, приглашать ее вступить в его элитарный маленький клуб – лишь затем, чтобы скоро исключить её из этого клуба за ординарность, за недостаточную оригинальность. «Твоя проблема в том, Джойс, - говорил он Джойс Мэйнард, - что ты любишь мир».
Марина Ефимова: Правда, не исключено, что биографам Шилдсу и Салерно, равно как и Джойс Мэйнард (написавшей книгу о своем романе с писателем), Сэлинджер не по плечу. Американцы всасывают демократизм с молоком матери. Им претит неравенство. А какое может быть равенство в отношениях с большим талантом?
Что касается литературы, то авторы книги «Сэлинджер» считают, что уровень мастерства писателя снижался:
Диктор: «Сэлинджер годами боролся с оставшейся после войны душевной мукой. Сперва пытался победить ее искусством, потом – религией. Война сломала его, как человека, и сделала большим художником. Религия дала душевный покой и убила его искусство. Уйдя от мира, Сэлинджер, как писатель, делался всё большим эгоцентриком и отшельником, его мастерство воспроизведения живой речи уступало место абстрактному языку. После «Тедди» в вещах Сэлинджера религия, которая раньше была частью жизни героев, постепенно превращалась в главную тему, и вся проза сводилась к скрытому выражению религиозной догмы».
Марина Ефимова: Заметим, что после рассказа «Тедди» были ещё опубликованы три шедевра: «Выше стропила, плотники», «Симур. Введение» и «Фрэнни и Зуи». И, кстати, во «Фрэнни и Зуи» живая речь особенно слышна - в диалогах. Эти повести были сложнее и даже, возможно, духовнее, чем рассказы и культовый роман «Над пропастью во ржи». Это был волнующе новый этап творчества Сэлинджера конца 50-х – начала 60-х. Единственное разочарование - последняя публикация – новелла 1965 года «16-й день в Хапворте» - письмо семилетнего мальчика, полное старческой брюзгливости и взрослой сексуальности. Вещь была нарочито нереальной и вызывающе лишённой обаяния. Но, как заметила еще в 90-х годах та же критик Мичико Какутани, похоже, что эта вещь была демонстративным, раздражённо-ядовитым ответом критикам, постоянно обвинявшим Селинджера в «поверхностном обаянии», в том, что он «пишет только о подростках, что любовь в его рассказах лишена секса и что он слишком любит своих героев».
Что же ждет нас в 2015 году? Читательское наслаждение или горькое разочарование? В любом случае, как сказал биограф Шэйн Салерно, «Сэлинджер станет единственным писателем в истории, в чьей жизненной драме будет второе действие».
