Группа "Аркадий Коц" во времена Болотной и Майдана. Как звучат песни протеста ХХ века и судебные выступления "узников Болотной" в исполнении активистов левого движения? История песни “Стены”: от каталонского поэта Луиса Льяка до московского автозака. “Ничего общего с иконами Сталина” – судебная речь Алексея Полиховича как электронный рэп. Левые активисты в ситуации военного конфликта Россия – Украина: как обеим сторонам не впасть в шовинистический раж и примитивный национализм? Какие ошибки левых активистов Майдана видят российские коллеги? Надо ли было Майдану начинать символическую войну с советским миром при наличии Донбасса в составе Украины? Какие песни исполняет группа “Аркадий Коц” по-украински? Что значит "Дезертир" Бориса Виана в современной ситуации? "Нет войне между народами, да – войне между классами" – актуальный лозунг левого движения.
В программе Кирилл Медведев – поэт, переводчик, автор текстов, гитара, вокал; Анна Петрович, музыкант и звукорежиссер группы; Олег Журавлев, социолог (скрипка, клавиши, вокал). В составе группы – Николай Олейников (вокал, перкуссия), Михаил Грибоедов (тромбон, перкуссия), Георгий Комаров (бас), Александр Зайцев (ударные).
Елена Фанайлова: Группа "Аркадий Коц". "Занимайся политической борьбой" - так называется одна из песен музыкальной группы, которая возникла на волне протестных движений.
Надо ли заниматься политической борьбой человеку культуры? О соотношении культуры и политики, музыки и протестного движения мы будем разговаривать с участниками группы: ее идейным вдохновителем Кириллом Медведевым, поэтом и переводчиком, фронтменом группы, гитаристом и человеком, который исполняет эти песни; с Анной Петрович, музыкантом и звукорежиссером группы; и за нашим столом Олег Журавлев, социолог по образованию, скрипка, клавиши и вокал в группе. Остальные участники группы в отъезде.
Я хочу начать с песни "Стены", которая стала буквально визитной карточкой группы "Аркадий Коц", особенно после того, как парни попали в автозак и там исполнили эту песню. Это был такой хит ютьба, я бы сказала...
Однажды дед говорил мне,
Когда светало вдали,
Мы с ним у дверей стояли,
И телеги мимо ползли.
Видишь ли эти стены?
За ними мы все живем,
И если мы их не разрушим,
То заживо здесь сгнием.
Давай разрушим эту тюрьму!
Здесь этих стен стоять не должно!
Так пусть они рухнут, рухнут, рухнут!
Обветшавшие давно.
И если ты надавишь плечом,
И если мы надавим вдвоем,
То стены рухнут, рухнут, рухнут
И свободно мы вздохнем!
Руки мои в морщинах,
С тех пор прошло много лет,
А сил все меньше и меньше,
А стенам износу нет.
Я знаю, они гнилые,
Но сложно их одолеть,
Когда не хватает силы,
Я прошу тебя спеть:
Давай разрушим эту тюрьму!
Здесь этих стен стоять не должно!
Так пусть они рухнут, рухнут, рухнут!
Обветшавшие давно.
И если ты надавишь плечом,
И если мы надавим вдвоем,
То стены рухнут, рухнут, рухнут
И свободно мы вздохнем!
Деда давно не слышно,
Злой ветер его унес,
Но мы с ним стоим все там же,
Под тот же грохот колес,
И когда кто-то проходит мимо,
Я стараюсь погромче петь,
Ту песню, которую спел он,
Прежде, чем умереть:
Давай разрушим эту тюрьму!
Здесь этих стен стоять не должно!
Так пусть они рухнут, рухнут, рухнут!
Обветшавшие давно.
И если ты надавишь плечом,
И если мы надавим вдвоем,
То стены рухнут, рухнут, рухнут
И свободно мы вздохнем!
Елена Фанайлова: Кирилл, давайте расскажем об этой песне.
Кирилл Медведев: Эта песня была написана в 1968 году каталонским бардом Луисом Льяком, в оригинале она называется "L’estaca", то есть "Позорный столб". Песня изначально имела антифашистский, антифранкистский, если конкретнее, посыл, поскольку на повестке дня там для левой демократической интеллигенции, для всех стояла борьба с франкизмом. Она стала таким гимном. Потом она много раз переводилась на разные другие языки. На польском ее исполнил Яцек Качмарский, польский бард, она стала гимном "Солидарности". Мы ее перевели в России.
Елена Фанайлова: В Белоруссии ее переводил Андрей Хаданович, и во времена массовых протестов несколько лет назад читал ее на площади Минска.
Кирилл Медведев: Да, и на каком бы языке эта песня ни звучала, ее мистическое свойство в том, что на любом языке она звучит одинаково мощно. Вот я не знаю, в чем тут дело, например, покойный поэт, критик и переводчик Григорий Дашевский, он как-то написал, что сила этой песни в том, что здесь используется очень удачно момент такого заклинания: рухнут, рухнут, рухнут... Это как заклинание действует на человека на подсознательном уровне. Возможно. Но мы стараемся работать не только с мистической составляющей, но и с рациональной.
Елена Фанайлова: Олег и Аня не попали в автозак, когда вас с Колей Олейниковым забирали. Есть и такая практическая составляющая этого клипа - это ваши фигуры на фоне решетки. Можно еще припомнить, как это все было, при каких обстоятельствах?
Кирилл Медведев: Это была акция в поддержки "Пусси Райт" во время очередного суда, и была идея устроить такой фестиваль активистского искусства. Было довольно много народу, и мы с Колей тоже решили выступить. Там всех винтили очень быстро, кто хоть что-то пытался не только спеть, а даже поднять какой-нибудь транспарант или что-то вякнуть. Мы сначала пели так, ходили, все громче и громче, потом вокруг нас собрались люди, мы достали гитару, стали петь, и тут нас повинтили. И в автозаке и случился бенефис. Там собрались разные хорошие люди, повинченные до нас, и мы стали петь от нечего делать. И появилось это видео. В чем секрет успеха - я не очень понимаю, потому что слышно довольно плохо, пели мы нестройно, но...
Елена Фанайлова: Но это был такой неожиданный перформанс.
Кирилл Медведев: Да, и многие потом спрашивали, и многие до сих пор уверены, что это постановка.
Елена Фанайлова: Олег, вы, как социолог, занимались и протестным движением тоже?
Олег Журавлев: Наша группа, которая называется "Лаборатория публичной социологии", мы сделали большое исследование по “болотным” протестам, и этой осенью в издательстве "Новое литературное обозрение" наша книжка выходит - "Политика аполитичных", посвященная движению “за честные выборы”. Этим летом мы ездили в Украину, в разные города, взяли около 150 интервью у сторонников Майдана и Антимайдана, без какой-либо финансовой поддержки, за свои деньги поехали. Мы являемся инициативным проектом, пытаемся как-то бороться за выживание, искать деньги, и вот, например, на исследование Украины у нас денег не было, и мы просто скинулись и поехали. Было очень интересно.
Елена Фанайлова: Каждый раз, когда человек искусства начинает заниматься политикой, мне всегда интересно, как это у него в голове устроено. Ведь самый распространенный упрек к людям культуры: вы в политику не лезьте! Сейчас вот обсуждают Макаревича, правильно ли он поступил - и тем, как выступил, и тем, как отвечал Лимонову, и тем, что написал письмо Путину, и так далее. Насколько правомочно присутствие человека культуры в политике?
Анна Петрович: Мне кажется, что сейчас политическая ситуация в стране и в мире такова, что ситуация заходит в некоторый тупик. И в этом тупике приобретает какое-то значение серьезное мнение деятелей культуры. То есть обращается внимание на то, что они говорят по тем или иным вопросам. И в зависимости от веса этих деятелей ситуация обретает какие-то идейные повороты. Мне кажется, что сама ситуация диктует деятелям культуры правило, что искусство без политики сегодня невозможно. Если ты занимаешься искусством, даже если ты не лезешь в политику, это уже твоя определенная позиция.
Елена Фанайлова: Смотрите, вот был относительно веселый период протестного движения, закончился он, я бы сказала, 6 мая. И группа "Аркадий Коц" прекрасным образом во всем этом участвовала, и в митингах, и во всем остальном. Сейчас момент довольно пессимистический, я имею в виду и Болотное дело, и вообще состояние людей, которых, мне кажется, очень трудно будет увидеть на улицах, протестующих против чего-то. Наверное, последний крупный протест был в марте - против военных действий в Украине. Как вы себя сейчас чувствуете в этой ситуации и что вы делаете?
Олег Журавлев: Действительно, праздничное настроение ушло из протестного движения. И сейчас дело не только в том, что усиливаются репрессии, ослабляется протестное движение, но и в том, что если раньше была, например, какая-то группа активного меньшинства протестующих и деполитизированное большинство, то сейчас наши власти, если говорить про Россию, уже отвечают не на попытки деятелей культуры и обычных людей ситуацию деполитизировать, а они идут в наступление. После движения за честные выборы, которое провозгласило Путина вором, а что политиком он не является, политика происходила на улицах, теперь власти идут в наступление, мы видим пропаганду и своеобразную контрполитизацию большинства. И в этих условиях нагнетающейся такой политизации консервативной, этого большинства вопрос - с кем ты заодно, - как в нашей песне поется, становится еще более актуальным. И сейчас ни в коем случае нельзя деятелям культуры поддаваться этому настроению отчаяния, нужно сопротивляться и высказывать свою позицию там, где это возможно.
Елена Фанайлова: Я предлагаю нам посмотреть, чем занимается сейчас группа "Аркадий Коц". Это начало вашего нового проекта под условным названием "Ничего общего с иконами Сталина", текст Алексея Полиховича, осужденного по "болотному делу", который вы положили на музыку.
"Мои левые взгляды не имеют ничего общего с иконами Сталина на первомайских демонстрациях. Первое мая не столько праздник, сколько день солидарности и памяти. Советский милитаризм, танки в Праге тут ни при чем. Вопли восторга и лобзание с вождями - тоже.
Я не являюсь красным шовинистом и не радуюсь вторжению в соседние страны. Я поддерживаю право народов на самоопределение, однако никогда не поддержу имперские амбиции государства, развязывание войны и ложь. Если я сижу за убеждения, ясно, что я не намерен их менять. Если я сижу за вину, то мои убеждения никакого отношения к этому не имеют. Стратегия показной лояльности выглядит глупо. Быть всегда на стороне большинства - это не принципиально левая позиция, а беспринципность.
Модный теперь казенный антифашизм и империалистический угар мне лично противны. Я не помню многотысячные демонстрации после убийства Маркелова и Бабуровой, убийств антифашистов и мигрантов в Москве. Кого вообще эта тема волновала у нас, пока БОРН не подняла руку на представителей системы?
Ультраправые есть не только в Украине, эта проблема актуальна для всей Восточной Европы. Черно-желто-белые флаги Российской империи реют на русских маршах и трибунах стадионов. Все в курсе, какие персонажи маршируют под имперками. Эти же флаги были и на митингах "За Крым" в Москве, по соседству с плакатами "Фашизм не пройдет" и рядом со знаменем ДНР в Краматорске.
Всему этому бреду есть одно простое обоснование. Удобное и выгодное "нам" - правдиво; то, что ставит "нашу" позицию под сомнение, - ложно. Можешь сколько угодно искать аргументы, тебя все равно заклеймят бандеровцем.
"Правый сектор" заполонил мир, и главный его пиарщик - российское ТВ. Активисты "ПС" скоро сами поверят в то, что они - воины Сатаны. Конечно, нет ничего исторически нового в пропаганде. Техники воздействия на сознание масс отработаны. В соответствии с этими признаками трагедия в Одессе освещается под определенным углом. Обоюдные уличные столкновения отводятся на второй план, замалчиваются случаи взаимопомощи раненым противникам, попытки спасти людей из горящего Дома профсоюзов. Акцент - на насилии футбольных фанов и вездесущего "Правого сектора", затеняющий всю динамику ситуации.
В этой всеобщей геополитической вакханалии все-таки необходимо сохранить голову. Важно не поддаваться на патриотические разводки, не терять этические ориентиры и продолжать думать. Это возможно в тюрьме, это возможно и на воле. А тем, кто всей душой стремится в шеренги мракобесов и империалистов, как говорят зэки, но по-другому поводу, - "зеленой дороги и не возвращаться".
Елена Фанайлова: Расскажите про этот проект, который называется "Голоса борьбы".
Кирилл Медведев: Мы просто поняли в какой-то момент, что довольно много наших товарищей и единомышленников не могут напрямую обращаться к людям, в первую очередь потому, что многие из них просто сидят в тюрьме. И некоторые из этих людей, сидя в тюрьме, находясь в информационной изоляции, они почему-то говорят вещи, гораздо более адекватные и точные, чем многие из тех, кто находится на свободе. И вот Алексей Полихович - один из таких людей. И этот его замечательный текст, опубликованный в "Новой газете", он важен не только как оппозиционное высказывание, но и как высказывание левого активиста. Потому что мы болеем, конечно, за оппозиционное движение в целом, но особенно за левое. И мы видим, в каком дурном состоянии находятся левые, в каком разброде, какие чудовищные вещи многие из них говорят, полное непонимание ситуации и так далее. И такие вот голоса, они особенно важны, и мы считаем, что нужно делать все, чтобы их разными способами доносить до людей. Один из этих способов - это начитывать и накладывать на электронную музыку.
Елена Фанайлова: А в концертах вы это будете использовать? У вас же сейчас серия концертов...
Кирилл Медведев: Да, у нас будет серия - презентация альбома. Пока мы не думали об этом, возможно, будем. Но Коля Олейников, наш товарищ и коллега, он сейчас в Хельсинки сделал такой проект - "Радио Правда", это такое антифашистское радио, уличное, где он собрал разные антифашистские песни и высказывания, вот наподобие этого высказывания Полиховича. Поэтому, естественно, мы это задействуем в выступлениях. "Радио Правда" - это происходит в реальном времени в Хельсинки, там есть такая машина, раскрашенная Колей, он художник-монументалист, и она ездит по Хельсинки, и из нее это все звучит. Но это же можно послушать в интернете.
Елена Фанайлова: Мы начали говорить о том, что многие левые высказываются странно. Я поражена тем, что многие люди, которые десятилетия посвятили политическому активизму, с недоверием относились к Майдану, ко всему, что происходило на Украине, воспринимали происходящее там как правую революцию, революцию националистическую. Эту тему я обсуждала и с Сергеем Жаданом весной, а Сергей не только поэт и переводчик, но еще и левый активист, очень серьезный, и он сказал, что это большая ошибка российских левых коллег - воспринимать освободительное движение в Украине только с точки зрения национального вопроса.
Олег, вы эти вещи как-то изучали в своих интервью украинских? И что думают российские ваши ровесники, коллеги, люди одних убеждений по поводу левых и их отношения к Украине?
Олег Журавлев: Могу сказать две вещи. Во-первых, Майдан был таким огромным взрывом освободительного движения, это было движение против коррумпированной власти, движение за демократию, движение за права и свободы простых людей, в чем-то похожее на наш "болотный протест".
Елена Фанайлова: Да, киевляне даже завидовали, говорили: у москвичей такая движуха, а мы...
Олег Журавлев: А сейчас наоборот, да, они нам не завидуют. Вместе с тем, чем больше усугубляется конфликт между Майданом и Антимайданом, между сторонниками разных лагерей, вот этот вот взрыв самоорганизации и политической рефлексии, рост политического самосознания, он все больше и больше скатывается к национализму с обеих сторон - как со стороны сторонников Майдана, так и со стороны, разумеется, сторонников Антимайдана, которые все больше поддерживают русские националистические лозунги. И вот эта поляризация протестного движения в Украине вокруг двух примитивных полюсов идеологического - украинского национализма и национализма русского - это, к сожалению, пример деградации политического мышления. То же самое мы наблюдаем с самого начала Майдана в стане левых, как российских, так и украинских. Левые, которые претендовали и должны претендовать на самоопределение, скажем так, если не доктринальное, то идеологическое, они, к сожалению, раскололись по вот этому примитивному основанию: кто-то за "Единую Украину", кто-то за русскоязычную, как они это формулируют, часть, и, к сожалению, левые не смогли выстоять, не смогли договориться о каких-то левых программах, раскололись по этому довольно примитивному основанию. Это очень грустно и тяжело наблюдать. И тем не менее, мы надеемся на то, что этот кризис пройдет, и левые смогут выработать какую-то свою платформу, и российские, и украинские, возможно, совместно. И мы будем всячески способствовать достижению какого-то такого согласия.
Кирилл Медведев: На самом деле, и украинские левые изначально раскололись очень сильно из-за своего отношения к Майдану, и это, в общем, было тоже отчасти закономерно. Потому что те левые, которые ориентировались, скорее, на индустриальный Восток, на его интересы, как они их себе представляли. Они изначально говорили о том, что Майдан - это чисто правое по своей сути движение, что у националистов в нем гегемония, и на самом деле, они говорили о том, что Украину ждет гражданская война. И при всех их заблуждениях и передергиваниях в этом они оказались правы. И в какой-то момент, когда Майдан был в разгаре, я лично написал на Фейсбуке, что для того, чтобы все не рухнуло в пропасть, Майдан, еще пока даже не победив, должен четко заявить востоку Украины: мы не враги, мы вместе, мы боремся за одну цель, мы не собираемся отнимать у вас право и возможность говорить на русском, и так далее. К сожалению, этого всего сделано не было. И, к сожалению, мы говорим в первую очередь об огромной роли России, российское руководство способствовало разжиганию того, что там сейчас происходит, но я считаю, что нужно признать, что катастрофическая ошибка Майдана была в этом.
Елена Фанайлова: Я могу это прокомментировать, потому что наблюдала за всем этим процессом. Там просто некогда было, там слишком быстро все это развивалось. И активистам Майдана казалось, что достаточно к ним приезжает людей с востока. На Майдане, действительно, было много людей с востока, я сама видела их палатки. Тогда всем казалось, что и восток тоже понимает, что происходит. И пророссийская реакция этой большой массы народа действительно застала Майдан врасплох. Мы говорим сейчас - "Майдан" - в кавычках и с большой буквы.
Анна Петрович: Я побывала на Майдане однажды в то время, когда уже происходили горячие события, но я попала как раз в несколько дней затишья. То есть перед этим там был такой достаточно жесткий разгон Майдана, уже жгли покрышки, потом горела улица Грушевского... Я была там как раз в тот день, когда на Украинский дом было совершено нападение, когда оттуда всех выгнали. Я побывала там в палаточном городке, собственно на Грушевского, где были баррикады. И меня поразило, что я понимала, что националистический окрас этого протеста слишком велик, эмоционально это очень затягивало, и невозможно было в стороне находиться, как-то хотелось быть душой с этими людьми. Я видела там и группы людей с трезубами, крайне правое крыло этого всего, радикальное, и я, конечно, была на стороне тех левых, которые считали, что это нужно поддержать. Майдан - это символ для Киева со времен "оранжевой революции", символ гражданского общества.
Елена Фанайлова: Самоорганизации, сопротивления, быстрой мобилизации, взаимной поддержки...
Анна Петрович: Да. И то, что люди настолько вцепились в этот Майдан и не хотели его отдавать, это было предметом вообще даже моей гордости немного. Потому что я оттуда родом, и мне было очень приятно осознавать, что в Украине, в отличие от российских, кстати, протестов, как-то они не сдулись, а еще больше разгорячились. И в то же время обидно осознавать, что там были совершенно простые люди, и удельный вес крайне правых достаточно невысок там был, но в то же время антикоммунистическая, антисоциалистическая позиция очень расплывчато, но там присутствовала. И когда мои же товарищи приходили туда с какими-то конкретными социальными лозунгами, то есть они хотели как-то немного обратить такой достаточно размазанный протест против коррумпированной власти, против Януковича, которого все возненавидели, против движения прогрессивного в Европу, как им тогда казалось, в конкретные социальные требования, - и когда там звучали такие слова, как "профсоюз", "рабочие", "женские права", это сразу как-то воспринималось как происки врагов. После того, как свалили Ленина, и перед этим все это было, и людей там побили. И я, в общем, могу понять левых, которые возненавидели этот Майдан.
Олег Журавлев: И не только левых, но и обычных людей.
Елена Фанайлова: Скажу, что мне на это говорил один разумный человек и активист Майдана, который хорошо понимает про соотношение левого процента во всей этой истории, правого и всего остального. Он сказал: если бы не начался военный конфликт на востоке Украины, то следующий Майдан был бы абсолютно левым. Есть такая идея у украинцев, которые занимаются самоанализом, что вот история должна была быть примерно как Февральская и Октябрьская революции, только с большим оптимизмом, что ли.
Олег Журавлев: Во-первых, с чем мы столкнулись, когда брали интервью в Украине, у сторонников Майдана, - социальные проблемы, проблемы неравенства, бедности, зарплат, пенсий, пособий и всего остального были первостепенны, они были очень важны. Но при этом артикуляция этих проблем в терминах левой идеологии была неприемлема. Потому что это воспринималось как устаревший артефакт совка. То же самое мы наблюдали в Боснии. Это были рабочие протесты против социального неравенства, но они не были артикулированы в какой-то идеологической программе, потому что и для протестующих в Боснии левая идеология - это неприемлемое наследство социализма.
Елена Фанайлова: Коммунизма и всего этого большого периода, понятно.
Олег Журавлев: И второй момент. Я хотел согласиться по поводу национализма. Мы, когда проводили исследования, столкнулись своеобразным парадоксом. Люди, которые выступали в разных городах в поддержку Майдана, говорили: да, мы националисты, мы патриоты Украины, но если раньше, во времена Ющенко, страну постоянно разделяли - запад против востока, "не сори в подъезде, ты же не с Донбасса", - теперь это был такой объединительный национализм. "Больше нет разницы между западом и востоком, - говорили они, - мы не хотим выступать против Луганска или Донецка. Все эти люди - украинцы, это все наши сограждане". И именно из-за того, что они пережили такой момент единения, встречали множество людей из Днепропетровска, из Луганска, из Донецка на Майдане, они просто не могут себе представить, не могут поверить в то, что огромная часть людей, которые не поддержали Майдан, это тоже украинцы. Они склонны видеть в них каких-то наемников российских, людей Януковича или кого-то еще. То есть парадоксальным образом этот объединительный гражданский, а во все не этнический и вовсе не языковой национализм Майдана из-за своей вот такой всеохватности, объединяющей мощи в какой-то момент стал очень нетерпимым по отношению к людям на юго-востоке, Майдан не поддержавшим.
Елена Фанайлова: Предлагаю послушать ответ группы "Аркадий Коц" всем этим событиями. Я имею в виду вашу песню, исполненную по-украински, "Ах, життя мое дороге" на стихи репрессированного поэта Майка Иогансона. Наверное, глупый вопрос, но девушке с белорусской фамилией Петрович, легко ей украинские слова давались?
Анна Петрович: Я всю свою сознательную жизнь, до 2008 года, прожила в Украине.
Кирилл Медведев: Я еще хотел сказать, что помимо того, что у нас есть своя политическая позиция по поводу всей этой истории, которая заключается в том, что, конечно, основным виновником этой всей ситуации на юго-востоке мы считаем Россию, но и к украинским властям, к Майдану, а тем более к этой жуткой антитеррористической операции у нас есть свои претензии. Эта позиция вызывает, как мы понимаем, с разных сторон критику, и со стороны либералов, и со стороны патриотов, и левых патриотов в том числе. Но что нас еще очень волнует и шокируется, и о чем мы пытаемся все время говорить и размышлять, это то, насколько быстро все самые разные люди, интеллигентные, свалились в этот какой-то отвратительный шовинистический раж. Люди с разных сторон. Это все еще надо долго осмыслять, как долго осмыслялось, почему нормальная, культурная европейская нация вдруг стала нацистской когда-то. Это касается всех со всех сторон, и винить в этом Путина, так называемую хунту и что угодно невозможно. Об этом нужно говорить, стараться спокойно и рационально. И все эти "колорады", "укры", весь этот язык ненависти - это отвратительно! И люди абсолютно спокойно переходят эту грань и считают, что так и нужно, у них есть для этого основания. И вот в том, что мы делаем, мы поем, мы пытаемся, с одной стороны, ставить четкие вопросы - с кем ты заодно, но в то же время мы понимаем, что у искусства есть и объединительный потенциал. Тем более учитывая, что у нас в Киеве, в Украине замечательная и большая аудитория, это вообще наше любимое место, мы выступали там много раз и собираемся еще выступать дальше, мне кажется, что на нас лежит миссия все-таки по преподолению этого морока - с помощью творчества и с помощью интеллектуальных усилий. Вот мы с Олегом, например, делаем такую серию материалов по итогам его исследований, у меня есть какие-то об этом мысли, что это вообще за феномен и как из этого выбираться. И это актуально в одинаковой степени для всех - и для украинцев, для киевской промайданной интеллигенции и не интеллигенции, и для нашей.
Елена Фанайлова: Скажите, а вы песню “Дезертир” собираетесь в Киеве исполнять?
Кирилл Медведев: Мы уже исполняли.
Елена Фанайлова: И как реагировал народ?
Кирилл Медведев: В общем, благосклонно, насколько можно судить со сцены. Тут есть важный момент, что людей, которые в Киеве готовы и хотят выступать за мир, их крайне мало, и это определенная часть левого сектора, которые готовы выступать против АТО, за мир, совместно с нами, выступающими здесь за прекращение российской агрессии. Надеюсь, что эти акции будут нарастать, мы готовим акцию в сентябре, но проблема остается, что в Украине таких людей, к сожалению, крайне мало, как и в России. И поэтому наша аудитория, конечно, эту песню понимает. Думаю, эту песню поняли бы и матери, чьи сыновья гибнут непонятно ради чего на юго-востоке, а теперь уже и русские. Поэтому потенциальная аудитория у этой песни и в Украине, и в России, мне кажется, огромна.
Елена Фанайлова: Так давайте мы ее посмотрим...
Товарищ президент,
Пусть у тебя заботы,
Прочесть мое письмо ты
Уж выбери момент.
Сегодня я узнал,
Что к следующей субботе
Обязан быть на фронте -
В повестке прочитал.
Товарищ президент,
Я не хочу быть там,
Стрелять по беднякам
Я не согласен, нет.
Не чтоб тебя позлить,
Я это сообщаю,
А просто обещаю:
Я не пойду служить.
Что с детства вижу я?
Отец мой умирает,
И братьев забирают,
И детский плач всегда.
А мама уж давно
Отмучилась и в яме,
Смеется над червями,
Смеется над войной.
Когда я был в плену,
Отняли у меня
Воспоминания
И душу и жену.
Убитые года
Я в комнате закрою,
И выберусь на волю
Я завтра на заре.
Елена Фанайлова: Понятно, что этот "товарищ президент" - он президент и одной, и другой страны, да и вообще любой страны, где происходили военные действия.
Анна Петрович: Я считаю это очень своевременное произведение, хочу, чтобы как можно больше людей его услышало и вдумалось в это все. Левые же всегда, как мантру, повторяют: “нет войне между народами, да - войне между классами”! И, продолжая это повторять, как-то незаметно скатываются в войну между народами. Отстаивая левые свои позиции, в частности в России, у меня половина френдленты в Фейсбуке возбуждена запахом крови "укров", как их называют там, в общем, это невозможно читать.
Кирилл Медведев: Я эти месяцы был в почти полной деморализации, на самом деле. Мне казалось, что оппозиционное движение окончательно раздавлено, раздроблено и атомизировано, а левые вообще. Но сейчас я смотрю, что постепенно все выравнивается. Отпадают безумные ястребы с обеих сторон, эти люди постепенно приходят в себя, их слышно все меньше, и вырабатывается центристская линия, основанная, в том числе, и на таком гуманитарном, пацифистском в каком-то смысле пафосе, который сейчас левому движении необходим, мне кажется, и по большому счету только левое и способно его озвучивать.
Елена Фанайлова: Я помню, левые очень огорчились, когда украинцы сбрасывали памятники Ленину. Но ведь это символы не столько левого движения, сколько символы для Украины, как я понимаю, советской империи, именно имперского представления об отношениях старшего и младшего брата, и так далее. Мне кажется, это то, что, видимо, все должны были сделать в 1991 году, но не доделали.
Кирилл Медведев: Да, но проблема в том, что для кого-то это символ империи так же, как и красная звезда, как и антифашистские в хорошем смысле символы, тоже для кого-то связаны с советской империей. Но для кого-то это часть культуры, семейных традиций и так далее. Так же и Ленин. И уж точно в тот момент сносить памятники Ленину было не самым важным, что нужно было делать, а скорее, даже вредным.
Анна Петрович: Но и защищать эти памятники тоже было не самым важным в этот момент.
Елена Фанайлова: Но почему-то для украинцев в этот момент это было важным. Я стараюсь это понимать, исходя из их представлений. Именно на тот момент времени!
Олег Журавлев: Безусловно, конечно, в этой истории со сносом памятников Ленину был посыл не борьбы с коммунизмом, а посыл борьбы с идолами, с имперским прошлым, с угнетением многолетним. Но с другой стороны, любой такой феномен нужно оценивать в какой-то целостности. Что мы видим, например, сейчас? Сейчас запретили Компартию в Украине, это чудовищная, консервативная, коррумпированная партия, но многие люди ей верят, и они воспринимают запрет Компартии как наступление на демократию. И многие сторонники Антимайдана сейчас в Украине используют такой правозащитный демократический язык: нас не учитывают, наши интересы не учитывают, мы думаем по-другому, не так, как сторонники Майдана, и мы хотим иметь право свой голос донести до властей. Мне очень жаль, что они выбирают такие партии, как КПУ, но в их глазах сейчас запрет КПУ – это следующий шаг после сноса памятников Ленину. И в их глазах теперь эти сносы – это было началом наступления и на демократию, в том числе. И вот это тоже нужно понимать, как бы я сам эмоционально не был бы за эту борьбу с идолами.
Елена Фанайлова: Как раз грамотные активисты Майдана говорят, что это хорошо. То есть то, что эти люди говорят, что им нехорошо, - хорошо как раз для общедемократического поля. Майдан и свержение Януковича как раз и создали возможность выходить свободно в Киеве матерям солдат, которые протестуют против всей этой военной истории на востоке, и критиковать действия власти. Они как раз полагают, что это достижение Майдана.
Анна Петрович: Когда происходило свержение памятников, мне кажется, это был один из тех моментов, когда левым, наверное, нужно было какую-то максимальную мудрость проявить. У меня нет рецептов, но мне кажется, когда люди занимаются политикой, да еще с такими тонкими идейными соображениями, как у левых, у марксистов, эти люди в такие горячие моменты истории должны все-таки обладать способностью принимать соломоновы решения. И когда борьба за политическое поле во время Майдана сместилась в область защиты этих символов, и это не был символ борьбы за социальные права, потому что социальные права – это пусть в размытой форме, но это было как бы серьезной идеей Майдана, одной из них. И защита памятников Ленину, которая как-то фокусировалась, наверное, на том, чтобы привлечь внимание тех, кому важны такие политические структуры, как КПУ, завоевать какие-то симпатии этих людей, это было очень не мудрым поступком в этой ситуации. Раз уж так исторически сложилось, что в Украине не любят левых, социалистов, коммунистов с 90-х годов, и эта нелюбовь усиливалась и пришла к сегодняшнему дню в таком виде, раз уж так получилось, что левые старались избегать этих терминов в общении с людьми, старались избегать каких-то слишком радикальных лозунгов и стеснялись вообще того, что они коммунисты, социалисты, марксисты, это означает, что надо было продолжать в том же духе. Надо было не защищать свои названия, своих идолов, а как-то быть в одной упряжке с этими людьми. Почему "Правый сектор" обрел популярность? Потому что он был там, он подставлял свои спины, они гибли, и они обрели какую-то популярность. Именно в этом и проявилась бы мудрость левых – в способности вклиниться в Майдан и дать конкретным социальным лозунгам протеста больше жизни. Кирилл говорил, что ошибка Майдана в том, что они упустили восток, что они не донесли мысль, что "мы с вами, ребята, заодно". Вот это была задача левых, мне кажется. И левые провалились в этом смысле. Мне очень жаль.
Кирилл Медведев: Всех можно понять, но эта борьба с памятниками – это был, к сожалению, один из символических ударов по единству Украину. Потому что отыграть назад сейчас уже крайне сложно. И в этом огромная проблема. Надеюсь, что в этом же урок на будущее.
Елена Фанайлова: Я предлагаю на этой ноте закончить нашу дискуссию и послушать вашу замечательную песню "Занимайся политической борьбой".
Я пашу с утра до ночи, как раба,
Я сижу с утра до ночи у компа.
Мне потом бывает трудно засыпать,
Мне тогда тогда приходится мечтать.
Хочу подняться я на кризиса волне
И конкурентов утопить, топить в г…е.
А впрочем, мне на все на это наплевать,
На самом деле я мечтаю о войне.
Я, как все мальчики, мечтаю о войне.
Я знаю формулу успеха на войне.
Если ты не занимаешься войной,
Война занимается тобой.
Если ты не занимаешься войной,
Она занимается тобой.
Политика совсем не война,
Политика – это та же война.
Политика не конкурентов грызня,
А политика – это враги и друзья.
Занимайся политической войной,
Занимайся политической борьбой!
Ведь если не занимаешься войной,
Она занимается тобой.
Занимайся политической борьбой.
Я лежу-лежу-лежу-лежу, диван,
И гляжу-гляжу-гляжу-гляжу в экран,
На экране телки попами вертят,
На меня-меня с экрана не глядят.
Вот если бы было много денег у меня,
Я б наслаждаться ими мог день ото дня.
А, впрочем, мне все эти девки до п…,
На самом деле я мечтаю о любви.
Я, как все мальчики, мечтаю о любви.
И как все девочки, мечтаю о любви.
Занимаемся любовью, не войной,
Занимаемся любовью, не войной.
Занимаемся любовью, не войной,
Мы занимаемся любовью, не войной.
Политика совсем не любовь,
Политика совсем как любовь.
Ведь политика – это не жульничать, красть.
А политика – это желанье и страсть.
Занимайся политической борьбой,
Как любовью, политической борьбой!
Займись скорее политической борьбой,
Займись скорее политической борьбой!
Давай займемся политической борьбой!
Давай займемся политической борьбой…
Я все утро перед зеркалом стою,
На свое на отражение смотрю.
"Паршиво выглядишь", - ему я говорю.
"Х..во выглядишь", - себе я говорю.
На лице следы недели трудовой,
А затем и расслабляющий запой.
Моя подруга говорит: "Займись собой!"
Но я занят политической борьбой,
Бескомпромиссной с угнетателем борьбой,
За лучший мир для человечества борьбой!
Лишь эгоисты занимаются собой,
И культуристы занимаются собой.
Карьеристы занимаются собой,
И дзюдоисты занимаются собой.
Капиталисты занимаются собой.
Капитализм занимается тобой!
Занимайся политической борьбой,
Занимайся политической борьбой!
Ведь если не занимаешься борьбой,
Капитализм занимается собой.
Капитализм занимается тобой!
Занимайся политической борьбой…
