Тамара Ляленкова: Сегодня речь пойдет о киношколе, которая позиционирует себя как альтернативная территория для формирования экспертного взгляда на кино, Киношколе имени МакГаффина. В московской студии – координатор киношколы Юлия Мелихова; оператор-постановщик Максим Трапо; актриса и режиссер Галия Фатхутдинова и ученики киношколы Александр Клямкин и Ольга Черниенко.
Говорить мы будем главным образом о молодежной секции, в которой занимаются ребята от 10 до 18 лет. В процессе обучения они создают короткометражные художественные фильмы. Откуда берутся темы и идеи, которые снимают ребята?
Юлия Мелихова: Недавно, в июне, мы ездили в Питер проводить краткосрочный киноинтенсив. Собрали ребята, привезли некоторых из Москвы, провели пичинг – конкурс идей. Цель пичинга – вытащить из детей идею фильма, который захотят снимать все остальные дети. Идеи выбирают дети самостоятельно. Мы им говорит, что идея лежит у вас на ладони всегда. Они ходят по улице, разговаривают со своими родителями, и идея всегда как-то сбрасывается им на голову, и они приходят на пичинг уже с готовой презентацией, их никто не наставляет.
Тамара Ляленкова: То есть вы им не подсказываете, с психологами не консультируетесь, специальную литературу не читаете…
Юлия Мелихова: Нет, конечно. Литературы почитать вообще неплохо, но в данном случае мы этого не делаем.
Тамара Ляленкова: Ольга, вы приехали из летнего лагеря, там были съемки, и я так понимаю, что ваша идея легла в основу одного из фильмов, который снимали, фильма "Ученик готов". Что это за фильм?
Ольга Черниенко: Да, где-то на третий день после нашего приезда был пичинг. 21 человек – 21 идея. После голосования выиграли три идеи – моя и еще двух ребят, которые учились в киношколе. Идеи были абсолютно разные. Кто-то рассказывает какие-то вампирские истории, кто-то берет свою жизнь, свое прошлое. Были истории про раздвоение личности. Очень много разных идей!
Тамара Ляленкова: Саша, а вы в этом участвовали?
Александра Клямкина: Я не ездил с киношколой в Болгарию. Но до этого я выиграл пичинг и снял фильм. Идея пришла ко мне от моих родных. Нужно было придумать идею, связанную с Великой Отечественной войной, и я понял, что у меня есть дедушка и бабушка, которые просто являются хранилищем историй и сюжетов по этой теме, выбирай любую.
Тамара Ляленкова: Ольга, а какой был ваш фильм, какую идею вы предложили?
Ольга Черниенко: Я долго думала над темой, и я поняла, что не хочу в этот раз быть режиссером и выдвину идею, которая витает в моей голове. Это была сказочка про то, как мальчик 15 лет жил со своей матерью в оранжерее, и их всегда окружали цветы, но в какой-то момент мальчик понял, что хочет большего. Мать запрещает ему ходить куда-то дальше, чем в лес, и он понимает, что хочет сбежать. Он сбегает в абсолютно другой мир, где все жестоко, где нет красок и цветов. Но после того, как мы эту идею переписывали, она полностью поменяла свой смысл. И я все-таки сказала, что я свой фильм не оставлю, буду режиссером. Это не первый мой опыт, в Киношколе МакГаффина я с октября, для меня это уже четвертый фильм – где-то я была продюсером, где-то сценаристом. Это второй мой режиссерский опыт.
Конечно, было сложно. Притом что не все ребята приехали в лагерь, которые раньше занимались кино. Некоторые приехали просто узнать, что это такое, попробовать себя, узнать, их ли это или нет. Они просто наблюдали, были сторонними наблюдателями. Некоторые ребята, их было очень мало, действительно некоторое время были в кино. Поэтому очень тяжело было настроить ребят на работу. Нужно было найти актеров, подготовить локацию, и не все понимали, что от них требуется. Это было очень сложно!
Тамара Ляленкова: Хочу преподавателей спросить. Как проходит обучение? Все ли занимаются продюсированием, режиссированием или это зависит от того, что хочет сам ребенок, или он должен пройти все ступени кинодела?
Галия Фатхутдинова: Конечно, это очень разные профессии – продюсирование, режиссура, операторское мастерство, и разные люди имеют к этому талант, но мы считаем, что базовые знания, базовое понимание, как вообще происходит процесс, что это такое, получают, конечно, все. После того, как они получают это базовое знание, они уже могут определиться более точно, чем им интереснее заниматься. Кто-то приходит в нашу школу и говорит: "Я хочу быть режиссером, и только режиссером, с амбициями, попробовав, посмотрев, что это такое, человек понимает, что он не хочет быть режиссером, а хочет быть, скорее, актером или даже продюсером. Вот Ольга продюсировала фильм, и это очень особенные у человека должны быть таланты, особенные черты характера, потому что это непростое дело, и не каждый человек способен на это. Не каждый человек способен на то, чтобы написать сценарий, тут литературный талант нужен, такой специфический. Потому азы получают все, а потом каждый развивается уже, как ему больше нравится, что ближе.
Тамара Ляленкова: Максим, вы оператор-постановщик, и считается, что мальчики обычно проявляют серьезный интерес к тому, что связано с техникой. Это так, к вам на занятия больше ходит ребят?
Максим Трапо: Я, скорее, по отношению к школе МакГаффина созерцатель и сопереживатель, и я выступал куратором одного из съемочных проектов. Я являюсь куратором более взрослой школы – Московской школы нового кино, и там у меня курс на базе высшего образования.
Тамара Ляленкова: А есть разница между обучением взрослых людей и подростков?
Максим Трапо: Вот мне было интересно это узнать и посмотреть. Разница, безусловно, есть, она есть на каждой стадии, при этом это очень здорово, что с упрощением кинотехнологий... Раньше кино было достаточно техноемким процессом, дорогим, и подступиться к этому было сложно. Именно поэтому профессия оператора была священна, потому что, что он делал, это была вещь непонятная, недоступная никому.
Тамара Ляленкова: Ну, от оператора до сих пор зависит очень многое.
Максим Трапо: В кино от каждого участника процесса зависит очень многое. Есть такое выражение, что кино – искусство одного человека, которое делается чужими руками. И в этом смысле важно понять людям, которые приходят в кинопроизводство, на какой бы части производства они ни находились, как ошибки в конкретной сфере сказываются на всем процессе. И вот сейчас, в связи с упрощений технологий, любой, кто проявляет желание этим заниматься, легко справится с техникой, и граница перестала существовать. В последние годы в ВГИК, предположим, на операторский факультет поступало больше девочек, чем мальчиков. Сейчас опять тенденция меняется, инфантильность мужского пола перерастает, пацаны опять идут в профессию. Но, в принципе, уже достаточное количество известных женщин-операторов, половых границ в профессии в этом смысле уже не существует.
Тамара Ляленкова: А вообще, приходят ребята с пониманием, что они потом хотят пойти в какую-то киношную профессию? Или просто в определенном возрасте все хотят быть внутри экрана?
Юлия Мелихова: Ну, чтобы стать актерами, они идут в другие заведения. Все дети уже знают, что такое быть актрисой, актером, мы об этом очень много слышали и смотрели, но мало кто знает, что такое – работать в кино, внутри него. А это оживляет интерес, детям интересно попробовать себя деталью общего механизма. Наши детки хотят не актерства. К нам приходят ребята, которые не всегда справляются с обязанностями продюсерства, сценарными, они говорят: ой, я, кажется, только актер. И в этом нет ничего плохого, актер так актер – развиваем.
Тамара Ляленкова: В подростковом возрасте трудно ли быть актером?
Галия Фатхутдинова: Безусловно, приходят дети, которые не совсем понимают, куда они пришли. Им нравится красивое слово "кино", родителям тоже это нравится, и зачастую через несколько занятий они понимают, что немножко не этим хотели заниматься. Выясняется, что кто-то хотел быть, на самом деле, актером, а это совсем другая работа, совсем другая профессия. Но большинство детей, которые приходят, процентов 98, они остаются в киношколе, уже понимая, что это не так весело, просто и легко, что огромное количество информации, технической и любой. Чтобы что-то создавать, показывать на пичинге проекты, оказывается, тебе нужно читать, знать, уметь подать свою позицию. Но они остаются. У нас есть тренинги и по актерскому мастерству, потому что наши дети и как актеры участвуют в проектах, в том числе. Но полезно знать обо всем кинопроизводстве, если человек хочет сниматься в кино.
У нас есть ребята, которые понимают, куда пришли, и в 11-13 лет они уже говорят, что не хотят сниматься, а хотят быть актерами хотят сами снимать кино. И поскольку я преподавала и актерам, и студентам, и детям-актерам, я хочу сказать, что это совсем разные типологически люди, которые идут в актерскую профессию или в кинопроизводство, разные по психотипу, по энергетике. Мы не хотим никого менять, и как говорит наш художественный руководитель Дарья Гладышева, мы ни в коем случае не призываем ребят идти в профессиональное кино в будущем. Мы не воспитываем профессиональных кинематографистов, не стремимся, по крайней мере.
Тамара Ляленкова: Ребята, а вы себя мыслите в дальнейшем в кинопроизводстве или для вас это интересная история, которую можно сейчас прожить и получить от этого множество навыков?
Ольга Черниенко: Мне вот тоже говорили, что не нужно идти в кино, не стоит, но я не представляю себе, куда я пойду, если не в этом направлении. Я с 9 лет близка к кино. Мои родители всегда были против этого, говорили, что мне нужно было родиться, наверное, в семье режиссера, но это получилось само собой. Я маленькая очень много времени проводила одна и смотрела телевизор. Сначала просто смотрела кино, потом начала этим увлекаться глубже, разбирала фильмы, что где не так. И мне всегда было интереснее смотреть фильмы о фильмах, нежели сами произведения. И тех пор пошло. Я занималась у Сергея Бреля по сценарной драматургия, ходила в Киношколу Митты, и с каждым годом приближалась к Киношколе МакГаффина. Лет с 9-ти я уже знала, что люблю кино.
Тамара Ляленкова: А вы закончили сейчас какой класс?
Ольга Черниенко: Иду в 11-ый.
Тамара Ляленкова: Саша, а ваш путь в киношколу?
Александр Клямкин: Ну, я пришел в Киношколу МакГаффина совсем недавно, буквально полгода назад. Я считаю себя творчески человеком, я пробовал себя в разных аспектах творчества, будь то рисование, в общем, разное искусство. Но в каждом виде искусства мне чего-то не хваталось, хотелось чего-то более живого от каждого, не как развлечение, а как производство. Пока что я не думал серьезно о кино как о работе, но сейчас это мое любимое занятие и единственный варианта, куда я хочу идти. Но все может измениться.
Тамара Ляленкова: Максим, а не переходится ли потом переучивать детей с какими-то уже идеями, амбициями, приемами и методами работы?
Максим Трапо: Все очень индивидуально, и творчество – это вещь, прикованная к индивидууму. У нас обучение строится по принципу мастерских, и ты набираешь людей, которые на твой взгляд, который чаще всего субъективен, соответствуют твоему пониманию возможности работать с этим человеком. А что касается переучивания вообще, у школы не стоит задача растить профессиональные кадры, а речь идет о том, чтобы максимально раскрыть творческий потенциал, дать возможность творить в широком смысле этого слова. И никому во вред это не шло и не может идти. Здесь не куются политические кадры с четкими постулатами, как и зачем. Люди просто пытаются размышлять и получают определенные навыки, понимание, каков мир кино изнутри, и это, безусловно, поможет им, а не пойдет во вред. Чем больше будет киношкол, и чем больше детей в это будут вовлечены, тем КПД, думаю, в итоге будет выше во взрослом кино.
Тамара Ляленкова: Сейчас с техникой проще справляться, это дает новые возможности, а что касается актерского искусства, возможно ли обойтись без большой школы?
Галия Фатхутдинова: У меня самой высшее актерское образование, и я считаю, что нужны профессионалы. Конечно, человек может обойтись без высшего актерского образования, и он может быть органичен в кино, но здесь еще есть такая история, что это эмоциональные, психологические затраты в любом случае, и если человек не имеет управлять своим организмом, своей психофизикой, не понимает, как работает его нервная система, на экране это может быть гениально, но непрофессиональный человек может нанести сам себе вред. Поэтому, конечно, сейчас много детей снимается в кино, и приятнее, проще работать с детьми обученными. У нас есть много театральных студий и школ для детей.
Конечно, кино постоянно меняется, и сейчас вот, например, тренд – принято играть более документально, естественно, гиперорганично и просто, нейтрально так. У актеров театра к этому, скорее, негативные комментарии, но хороший актер всегда хороший актер. Даже если взять потрясающего актера 30 лет назад, может быть, нам покажется сейчас, что он пережимает, что его слишком много, но это все равно будет хорошо, мы ему поверим и за ним пойдем. Хороший актер на любое время, он не подчиняется трендам. У нас время быстро идет, видеоматериала много, и все проще, легче, как говорят – существуйте акварельнее.
Тамара Ляленкова: Ребятам задам вопрос. А вообще, зачем нужно кино?
Ольга Черниенко: Кино – в любом случае искусство, а искусство показывает людям что-то, что у них в груди, но они не могут это увидеть вокруг. Архитектура, живопись, кино – человек это видит и открывает что-то новое в себе. В наше время кино стало несколько другим, оно создано уже не для того, чтобы что-то людям рассказать, а чтобы просто занять время, заработать денег, и я считаю, что это неправильно! Кино вне времени, и оно хоть и меняется, но не должно опускаться вниз.
Александр Клямкин: Кино – это такой очень хороший способ глубоко человеку донести что-то очень сложное. Поскольку в кино работает сразу несколько искусств, воздействие на человек легче, и легче ему что-то донести. Кино, я считаю, существует для того, чтобы донести какие-то мысли, идеи. Первоначально кино в Советском Союзе зародилось как носитель идей, поскольку кино легко вбивает что-то в голову. Но сейчас уже не то время, и сейчас кино используется для того, чтобы доносить мысли, очень легко и просто.
Тамара Ляленкова: Да, есть разница между идеей и мыслью, Саша очень тонко это заметил. Я так понимаю, что одна из идей фильма в проекте Киношколы, посвященном Великой Отечественной войны, была твоя.
Александр Клямкин: Да. Идея была в том, что дети порой делают что-то не очень осмысленно. Мне дедушка рассказал, как они развлекались в эвакуации, когда были детьми. Они хулиганили, подкладывая порох под караваны лошадей, когда от взрывов лошади с испугом разбегались. И они часто делились на две команды – фашисты и советские войска, и так играли. И они, мне кажется, не до конца понимали, что недалеко от них действительно воюют по-настоящему взрослые люди. Сценарий много раз переписывался, и в конце получился короткометражный фильм.
Тамара Ляленкова: Да, и еще и этого же цикла – фильм "Сахар". Да, и конечно, что создать обстановку военного времени было не очень сложно, но кто все то придумывал, находил предметы, часы, календарик, все это?
Максим Трапо: Вот в этом радость школы, что дети киношколы разбиваются в каждом проекте, а в этом альманахе было четыре истории, четыре фильма, и каждый фильм предполагает достаточно большое администрирование кинопроцесса, и ребята друг у друга выступали всеми. Кто-то был режиссеров, кто-то оператором, декоратором, реквизитором, а на других проектах были в иных ипостасях, но все в итоге делали сами дети. Наше курирование заключалось в том, чтобы просто указать, дать понять, насколько важна эта доскональная работа каждого. Ведь от реквизитора, художника по костюмам в таком маленьком фильме зависит ощущение от фильма в целом. Надо воссоздать время. Мало подобрать актеров и воссоздать историю, а кинематографичность – в деталях, какой будет костюм, майка, обои, какой формы будет этот кусочек сахара, в какой платочек он обернут, какая рамка будет у фотографии… В процессе созданий этой атмосферы, в чем, собственно, отличие кино от театра, кино – это штука безусловная, и зритель видит картинку и понимает, что его погружают в эпоху, и соответственно, он верит. Либо он видит картинку, видит детали, которые в его голове не смыкаются со временем, и он сразу не верит, и дальше уже бесполезно его погружать. Нет мелочей, в кино все важно.
Тамара Ляленкова: Когда вы готовили проект "Дети войны", сталкивались вы с тем, что ребята чего-то не понимают или не знают?
Максим Трапо: По-разному все. Кто-то понимает и в 11, а кто-то и в 16 не способен осознать.
Тамара Ляленкова: Я просто сужу по школьной программе. Вам приходилось им что-то объяснять, досказывать, или они сами как-то друг друга дополняли?
Юлия Мелихова: Конечно, в период подготовки, предпродакшена мы приглашаем специалистов в той или иной отрасли, если мы чувствуем пробелы. В исторических фильмах дети, конечно, не знают тонкостей. Были консультации с костюмером, мы ходили всей группой на Мосфильм, подбирали, нам все подробно объясняли. Но очень часто вываливаются детали, которые мы узнаем прямо на площадке. Мы зовем специалистов: грим, костюм, реквизит, технические специалисты.
Тамара Ляленкова: Я так понимаю, вы ездили на натуру снимать. Мы видим там разбитую церковь, но такое в России не редкость…
Юлия Мелихова: Процедура отбора была очень сложной. Этот проект был, наверное, самым глобальным с точки зрения переездов. Нам нужно было в 7 утра вывезти группу в 20 человек, собрать всех родителей, поехать в Клинскую область, где мы нашли ближайшую церковь такого плана. Поговорили с администрацией Клинского района, договорились, получили разрешение. Церковь в аварийном состоянии, но мы ее оживили.
(Отрывок из фильма)
Тамара Ляленкова: А вот фильм "Битва на линейках", в чем там суть?
Галия Фатхутдинова: Это была целая история. Это был совместный проект с Культурным центром ЗИЛ. На два месяца ребята, не из киношколы, собирались и обучались кинопроизводству, и снимали фильм. Вот два фильма – "Папка" и "Урок истории. Битва не линейках" – были сделаны в рамках этого проекта. Это достаточно смелая затея была, потому что времени мало, ребята с нуля, без понимания, что такое кино и как оно делается. "Папка" – там у автора, Ивана, был уже на пичинге готовый сценарий с раскадровками, и было понятно, что это фаворит. "Битва на линейках" – это была заявка, где не было истории вообще. Был просто общий замысел, и это была комедия изначально, такая веселая история о том, что ребята на уроке подрались, начались играть в войнушку, мол, я Гитлер, я Сталин, подрались на линейках, и как-то все закончилось… Парень, который это представлял на пичинге, в общем, ничего больше не придумал, но почему-то эта идея и ребят, и нас очень зацепила. Наверное, потому что, в отличие от "Папки", это современное время, это одна локация. Мы устали от "Сахара", от исторических проектов и подумали: почему бы и нет… Мы подобрали ребят под этот проект, но ребята оказались не такими веселыми, как тот парень, который эту идею предложил, и они эту веселую идею детского кино развернули с совершенно другой стороны.
В итоге получилось достаточно серьезное кино о выборе. Мальчик влюбляется в девочку и, желая произвести на нее впечатление на уроке истории, начинает агитировать ребят за фашизм, толком не понимая, что это такое. Эпатаж, оригинальность какая-то. И оппонент его был такой антифашистски настроенный: "Я бы всех этих фашистов расстрелял!" Парень сам по себе харизматичный и обаятельный, он увлекается этой историей, и в конце концов он заражает весь класс этой идеей, что фашизм – это было на самом деле не так плохо, Гитлер не такой плохой, и вся эта идея имела смысл. Сценарий там переписывался очень много раз, каждый день раз 15-20. И это был, наверное, самый сложный проект из всех по сценарию. Потом рисовали раскадровки, каждую реплику выверяли. И мы были недовольны финальным вариантом, но просто уже не успели. Потому что тема сложная, и в сценарии ее деликатно показать нелегко и для нас, а для детей тем более.
Когда мы работали над проектом, мы очень много с детьми общались и на современные темы, на темы национализма, как ее воспринимают дети, и много интересного ребята сами про себя открыли. Я думаю, это было полезно не только как финальный результат, но и вообще полезно рассуждать на подобные темы. Сама тема обширная и большая, а хронометраж нашего кино маленький, и это важно и интересно, наверное, как такой намек, но полностью раскрыть здесь тему невозможно.
Максим Трапо: Не соглашусь. Мне кажется, из всех четырех фильмов это несмотря на всю спонтанность родившейся идея, это самая интересная идея. И это то, что мы сейчас наблюдаем очень близко – насколько легко популистские идеологии в момент исторического слома… Дети же тоже это не из пустоты рождают, фашизм и коммунизм приходили на сломах, и простые и популистские идеология рождаются моментально. И сам факт, что дети это чувствуют и улавливают, и мы с этим сталкиваемся сейчас, это идеи, которые витают в воздухе. Мне кажется, важно было поставить этот вопрос, и мне вообще нравится, что во всех этих фильмах дети не рассуждали штампованно, а ставили вопросы, не декларируя какой-то конечной морали. Это кино, мне кажется, наиболее эмоционально и современно с точки зрения ситуации, в которой мы сейчас живем.
Тамара Ляленкова: А были какие-то темы, предложенные ребятами, которые вы не хотели обсуждать и снимать?
Галия Фатхутдинова: Я была на двух пичингах в этом году, посвященных как раз Великой Отечественной войне, у нас в киношколе и на ЗИЛе, и не было ни одного сюжета, который бы у нас вызвал чувство, что это невозможно, мы не будем этого делать по этическим соображениям или каким-то еще. Удивило, наоборот, что было большое количество достойных проектов. И там и там было два победителя, и мы порекомендовали четыре проекта на производство, а на ЗИЛе – пять проектов, что это имеет право на существование, и нужно над этим работать.
На ЗИЛе был очень хороший проект, который победил. Там была история про трех детей, которая развивается параллельно, один советский ребенок, второй – польский, третий – немецкий. И мы видим прямо полиэкран, три картинки, и как они параллельно двигаются. И дальше была история, что было бы, если бы не было войны, как продолжалась бы их линия жизни, и что случилось в ситуации войны. Потрясающая идея! Она нас поразила. Но у нас не было возможности и ресурсов, чтобы достойно ее воплотить. Мы порекомендовали девочке продолжать работать, мы готовы ей помогать, работать вместе с ней в будущем. Она на нашем проекте получила полезный опыт продюсера. Сейчас она получила готовую команду для своего проекта, получали связи и навыки, и я надеюсь, что проект состоится. И как ни странно, не было примитивных идей, совсем простых.
Тамара Ляленкова: Да, там ставятся очень серьезные вопросы даже, вот в фильме "Папка", там мальчик стреляет в своего отца, увидев его в форме фашистского солдата, потому что он предатель родины… Тут важные вопросы, и не каждый взрослый решится их вслух озвучить. Вы рефлексируете как-то с ними на эту тему или просто есть идея, давайте сделаем, а потом уже…
Максим Трапо: Они сами рефлексируют на эти темы. Общение происходит абсолютно на равных. Может быть, бекграунд, какой-то опыт разный, но способность рефлексировать на действительность и на прошлое – это абсолютно личностные вещи, и это абсолютно не зависит от возраста. Кто-то в 11 лет способен говорить на серьезные темы, а кто-то в 40 лет не в состоянии это сделать. Технический профессионализм придет, это вещь наживная, а вот возможность рефлексировать, довести свою мысль до внятного результата, понять и прожить что-то для себя, углубиться и пойти дальше – это замечательные вещи, тот опыт, который дети и получают. Во всех фильмах – не банальный подход с точки зрения тем, с точки зрения попытки взглянуть на прошлое, на отношения с историей.
Тоже интересный вопрос был – не пытались ли мы что-то запрещать. Я помню, когда была премьера на ЗИЛе, витало в воздухе, а не запретят ли показ альманаха. Тот же "Урок истории", там есть определенные декларативно-провокативные мысли в отношении фашизма, и кто-то из взрослых руководителей думал: а чем это нам будет грозить? То есть взрослые гораздо более закостенелые, и они часто перестраховываются. Мне кажется, тут даже не вопрос опыта, и то, что мы наблюдаем сейчас в нашей стране, это не связано с опытом. Если бы взрослые умели пользоваться опытом прошлых поколений, я думаю, ситуация не возвращалась бы к каким-то вещам, которые мы сейчас наблюдаем. И наша беда как раз в том, что мы, скорее, приспосабливаемся под действительность, нежели чем рефлексируем то прошлое, которое имеем.
Тамара Ляленкова: Ребята, а вам как кажется, есть разница между взрослым кино и кино для молодежи?
Александр Клямкин: Все зависит от тех людей, которые снимают. Есть дети, которые могут снимать детское кино, для еще более малых детей. А есть дети, над которым нависли тяжелые мысли, и они воплощают их в кино. Такие тяжелые мысли порой не увидишь даже во взрослом кино.
Тамара Ляленкова: А есть ли у тебя любимый режиссер, любимое кино?
Александр Клямкин: Да нет… У меня нет ни любого режиссера, ни любого кино, и я иногда смотрю кино и думаю: как люди вообще посмели это в прокат пустить? (смеются) Если я стану режиссером, я никогда такого снимать на буду!
Тамара Ляленкова: Это фильмы, которые ты смотришь по телевизору или в кинотеатре?
Александр Клямкин: Я очень редко в кино хожу, скорее телевизор.
Максим Трапо: Они кажутся тебе непрофессиональными?
Александр Клямкин: Мне кажется, что даже легкие фильмы, развлекательные, комедии, они ужасно глупые и странные. Такое стыдно немного даже иногда смотреть.
Максим Трапо: Да, это доказывает, что даже дети отличают зерна от плевел…
Тамара Ляленкова: Это очень взрослый взгляд.
Максим Трапо: Он не взрослый, а осознанный просто уже. С этим люди, как правило, рождаются, и немножко воспитываются.
Александр Клямкин: Есть два типа кино – это то, к которому ты приходишь, чтобы отдохнуть от всего, и то кино, на которое ты приходишь подумать. Но ни в том, ни в другом нельзя делать такие глупости, которые часто происходят во взрослом кино. Ты сидишь, смотришь и думаешь: как же так можно-то…
Максим Трапо: Речь просто о том, что нельзя понижать планку. Вот это утверждение, что "пипл хавает", оно ужасно по сути своей.
Тамара Ляленкова: Это вообще хорошая мысль – пойти в кино, чтобы делать хорошее кино. Оля, ваш посыл с этим же связан? Или у вас ест образцы, к которым вы хотели бы приблизиться?
Ольга Черниенко: Нет, я тоже пришла в кино, чтобы привнести что-то свое, какие-то свои идеи, свои взгляды на него. Из фильмов я люблю, скорее, фантастику и психологические драмы. И всегда хотела, если фильм, то с какой-нибудь моралью глубокой, чтобы ты порой даже посмотрел, понял суть через пару дней или даже через неделю, но чтобы идея была, и люди заглянули в свое сердце через кино, и поняли, что нужно посмотреть на эти вещи по-другому.
Тамара Ляленкова: Теперь понятно, зачем ходят в Киношколу ими МакГаффина…
