«Пишет вам Михайлов Ярослав, рабочий Нижне-Тагильского цементного завода, что на Урале. Тут у меня вопрос. Вы все время говорите, что дело не в том, хорошо люди стали жить в Крыму или нет, а в законности и порядочности, Так вот, мой кореш Вова работает в научном институте, он много чего знает, вот мы с ним открыли конституцию Украины. Мы-то с Вованом украинцам сочувствуем, только вот хотим понять. Вот интересная картина получается, Анатолий Иванович. В статье сто пятдесят седьмой говорится, что конституция Украины не может быть изменена, если изменения предусматривают «нарушение территориальной целостности Украины». Ой, как интересно! Получается по украинской конституции, что вообще никто никогда отделиться не может. А как же право народов на самоопределение? А Вова говорит, что в ООНе написано, что если государство не поддерживает право народов на самоопределение, то на него не распространяется право на территориальную целостность.

Думаете, он ошибается? Еще у меня пара вопросиков, - продолжает Ярослав. - Американские "партнеры" предлагали референдум проводить не в Крыму, а во всей Украине. Но ведь такой референдум, согласно той статьи, был бы неконституционным. И "партнеры" про это, конечно, знали. Тогда зачем предлагали? Уважаемый Анатолий Иванович, объясните это все нам, людям, которые у вас такое вызывают разочарование и боль за нашу неспособность к демократии. Ярослав». Мне показалось, что это письмо составлял не рабочий цементного завода, а какой-нибудь умелец из районной газеты. Я прямо написал об этом Ярославу. Он обиделся. «С чего вы взяли? Потому что пишу по-русски без мата и маленько грамотный? И Вова настоящий, работает научным сотрудником. Но Бог с вами, какая разница, рабочий или нет по теперешним временам, если денег нет все едино. Допреж всего не ответили мне ни на один вопрос, только высокомерием полили: читай, мол, ООН и ЕС. Ну, во-первых ЕС-то тут при чем? Ни Россия, ни Украина в ЕС не входят. Легально или нелегально оттяпали Крым - не ЕСу решать. И не Госдепу, так как вроде бы оне не являются главным арбитром планеты. А если являются, то так и сказали бы: барин гневается. Ну, ладно, спросим в другом месте. Поди, не мы одни хотим понять, где Россией закон нарушен, или мы просто виноваты в том, что сильным мира сего хочется кушать», - конец письма.

Уважаемые Ярослав и Вован! Я, конечно, специалист по всем вопросам, но у меня просто нет эфирного времени на собственное толкование интересующих вас документов и событий. Могу только сказать, что по давней привычке разделяю то толкование, которое дает Запад. Вы хорошо знаете это толкование, ведь его последствия испытываете на себе. Запад сказал Кремлю и всем крымнашистам: «Ваше поведение разрушает международный порядок. Поэтому мы не желаем иметь с вами дела – по крайней мере, в том объеме, что до сих пор. Если хотите, чтобы наши отношения вернулись к лучшим временам, соблюдайте все писаные и неписаные правила, по которым живет свободный мир. Для начала верните Крым по принадлежности и уйдите из Донбасса. Не хотите? В таком случае наше решение будет не только оставаться в силе, но подкрепляться новыми мерами. А на случай, если будете бряцать оружием, мы так-то и так-то крепим свою оборону». Понятно, крымнашистов не устраивает такое толкование известных событий и документов. Вы, по вашим словам, намерены найти где-то другое толкование. Разумеется, найдете. Но западное-то толкование останется в силе. Ну, почувствуете себя еще более правыми и обиженными. Ну, и что? От этого вы не станете милее Западу, без нормального сотрудничества с которым вам приходится все туже.

Лариса Ивановна Келлерман в эти дни читает книгу, в которой напечатаны дневники простых англичан - как они жили сразу после Второй мировой войны, начиная с первого мая тысяча девятьсот сорок пятого года. Книга на английском языке, Лариса Ивановна купила ее по случаю за копейки. Читаю: «Интересное дело с хлебом – его выбрасывали». Слово «Его» о хлебе она выводит с большой буквы и ставит шесть восклицательных знаков. «Дело было так , - продолжает Лариса Ивановна. - В августе англичане ждали заключения мира с японцами и, соответственно, - праздничных нерабочих дней! Японцы долго артачились, и пекарям приходилось печь увеличенные - двухфунтовые буханки, чтоб их хватило на два дня праздников. Два фунта – девятьсот семь граммов. А праздники всё откладывались, и людям приходилось покупать большие для них буханки, которые черствели, и их выбрасывали!!! Это при продуктовых карточках! "Я не знаю, - пишет одна англичанка в те дни, - кто бы съедал чёрствый вчерашний хлеб до конца, кроме двух моих соседок-учительниц". Другая: "Меня возмущает вид целых буханок хлеба в баках для корма свиней или крупных кусков хлеба в мусоре». Лариса Ивановна замечает, что, стало быть, раздельный сбор мукора у англичан был уже вон сколько лет назад. «Вот так англичане мучались-голодовали, - пишет она. - И там была война, и у нас, но благодаря чуткому комуняцкому руководству как в тридцатые годы был голод, так и в сороковые! Один англичанин отмечает в своём дневничке: " Решил отоварить продуктовые карточки за неделю, но мясник мне сказал, что бекона пока нет - чтоб я пришёл в пятницу". Это - август сорок пятого. «А я, - пишет Лариса Ивановна, - помню стол в нашем доме, на нём большая тарелка вареного буряка и наша семья вокруг. Сорок восьмой год».

Ларису Ивановну поразила запись одного англичанина из простых горожан в связи с приездом в Англию в сорок шестом году советской футбольной команды. Оказывается, англичане не забыли, что, когда Гитлер напал на них, Советский Союз только злорадствовал: так, мол, вам, проклятым капиталистам, и надо. Более того, требовал не раздувать «пожар войны» - от них требовал, не от Гитлера! Потом, когда тот кинулся и на Москву, против него воевали уже вместе, но как все начиналось, англичане не забыли. Один записал о советских футболистах: «Как у них совести хватило к нам приезжать?!». – «Нам такое в школе не рассказывали», - замечает Лариса Ивановна.

Теперь – к сегодняшним дням, но тоже о хлебе. Пишет на Радио Свобода Иван Живанов из села Каменушка Новосибирской области. «Забыли Бога. Грех тяжкий совершается на глазах наших: хлеб уничтожается, другие пищевые продукты, и не какие-нибудь там санкционные, за морями-океанами произведенные с использованием всяких вредных для здоровья нанотехнологий, а свои, отечественные, на русских полях и русских фермах выращенные и приготовленные подчас в том же супермаркете, который всего-навсего не смог продать их в срок. Нет бы просто вынести эти продукты, и пусть их возьмут те, у кого нужда, или на корм животным, нет, надо непременно из упаковок вытряхнуть, с грязью смешать, а то и хлоркой обсыпать, да мало того, ящик мусорный на замок запереть, лишь бы никто не смог на халяву пообедать! Такое ужасное варварство совершается ежедневно на задворках супермаркетов. Когда-то в каждой школьной столовой висел плакатик: «Хлеб для обеда в меру бери, хлеб – наше багатство, им не сори!». Уничтожение просроченных продуктов объясняют заботой о здоровье людей. Но тогда нужно запретить нам собирать грибы и питаться дома, поскольку можно отравиться просроченным борщом. Советский Союз до такого безумия не доходил. Я был свидетелем уничтожения продуктов питания во дворе магазина «Быстроном» на улице Инженерной. Наблюдал подобное и в других точках Новосибирского научного центра. Иван Живанов. Село Каменушка, Новосибирская область».

Да, Иван, плакаты-то в школьных столовых висели, но в брежневское время это не мешало моему селу кормить даже коров казенным печеным хлебом. Когда я, приехав к матери из Москвы, увидел, как она крошит буханку в таз с пойлом, а потом несет корове, не поверил своим глазам. «А что? Она любит, - сказала мать о корове. – И от хлеба молоко сладкое». Это говорила женщина, пережившая не один голод, женщина, у которой в тридцять третьем году половина родни погибла голодной смертью. Луга, выгоны, сено с них, поля сеяных трав – это все было для колхозного стада, молока от которого все равно надаивали не намного больше, чем от козла. Для коров же колхозников оставались крохи. Купить комбикорм было негде, а хлебозаводы фурычили вовсю, перевыполняя планы по выпечке хлеба из американского зерна. Стоил он копейки. Вот люди и таскали его мешками на корм своему скоту. Жить-то надо было как-то.

Прислали рассказ одного казака о своей жизни. Он электромонтажник-отходник. О себе говорит так: «Я казак оренбургский, и меня сильно злить не надо. Я сын атамана. Я. Сын. Атамана». Он служил в Афганистане, был контужен, награжден орденом, уверен, что если бы еще на первую чеченскую войну были сразу посланы такие, как он, «все кончилось бы сразу», ветераны же, мол, знают, «что делать и как делать, и в горах как воевать - где прилечь, где присесть, где привстать». Одобряет Путина, твердый крымнашист. «Оно, - говорит, - всегда было нашим. Всегда было нашим». Считает, что Ельцин «в угаре отдал Украину» и что это решение не следует признавать. «Я бы вот ещё на месте Путина Аляску под шумок отжал бы… Отдайте – это наше… Америка – отдыхает, она просто тупо балдеет. Задавим и затопчем. Как Вовка Жириновский сказал: дайте мне президентское кресло - и наши солдаты в Индийском океане будут берцы мыть. Вот то же самое сейчас будет, если Америка хоть чуть-чуть хайло откроет... Мы сделаем всё, что захотим. У нас такое вооружение, у нас истребители пятого поколения, а в Америке – третьего, они даже не знают, чё такое пятое. А у нас они летают, и люди знают, как надо летать и что с ними делать… Вот сейчас вот Евросоюз полез на нас, слава Богу, и пусть лезет. Сейчас полгодика - сельское хозяйство подымется. Полюбасу подымется на следующий год! Нефть, газ Евросоюз нам перекрыл, мы сейчас не как раньше, а будем делать для себя». Это я читал выдержки из рассказа работающего под Москвой оренбургского казака. Запись сделана в прошлом году в ходе исследования трудовой миграции, авторы Галиева и Рогозин, прислала наша слушательница Галина Молчанова. «Читала, - пишет, - и плакала, просто в голос, Анатолий Иванович!». Понимаю вас, Галина. Хотелось бы послушать этого казака, когда он поймет, что был обманут. Не обманут ты, мужик, был, сказал бы я ему, а обманулся. Захотелось тебе быть обманутым. «Да, - хмуро ответил бы сын атамана. – Так мне, лошаре, и надо. Поверил этим козлам». В его рассказе есть одно такое место, что действительно плакать хочется: «Я перестал ездить. Сейчас меня мой образ жизни полностью устраивает. Я с семьей, с женой, с дочкой. Пришел в шесть часов вечера, ну, там в начале седьмого. Дочка вон: папа-папа-папа, а мне больше ничего не надо. Здесь я живу у себя дома: вот у меня там садик, вот у меня там жена… Двадцать тысяч получаю. Хотелось бы немножко побольше, хотя бы четвертачок давали, было бы вообще шикарно. Я бы прям, ой, прям с утра и бежал бы, и бежал бы на работу!».

Автор следующего письма рассказывает о молодом человеке, который всего боится, - такая болезнь. «Просто жаль парня, столько страха в нем. Проезжает автомобиль, он уже на него реагирует, проходит человек и смотрит во двор - та же реакция. Объяснить не может, почему боится всего. Говорит: "У меня прибабахи", но сделать с собой ничего не может. А когда это не у одного человека, а вся страна, вернее, ее правительство такое? И НАТО, и Запад в целом – все хотят только одного: украсть, захватить сокровища Великой Державы. Вот что делать с этим прибабахом?», - спрашивает автор. Лучше всего это знает Вашингтон, скажу ему. Точнее, Соединенные Штаты Америки, еще точнее – их ученые и инженеры с их европейскими коллегами. Они готовят весьма сильнодействующие средства - отрезвляющие и успокаивающие. Разные средства – как военные, так и финансовые, организационные. Комплексное применение их, да просто наличие их, как рассчитывают, способно обезвредить любого безумца. Крымнашисты, того не желая, заметно подтолкнули оборонную мысль на Западе.

Об этом следующее письмо. «Вы, Анатолий Иванович, со своими слушателями обсуждаете то и это, разные вопросы. А вопрос-то в данный исторический момент один: доиграются ли наши, что их обезвредят раз и навсегда одним ударом? Вспомните, какой еще вчера был шум из-за того, что американцы пытались или делали вид, что пытались, что-то разместить в Восточной Европе. Западные руководители, западная общественность, западные политики, особенно отставные, всерьез обсуждали, стоит ли беспокоить этими планами Россию. Господа колебались, доказывали ей, что ничего против нее не замышляют. В итоге эту их нерешительность мы не совсем правильно поняли: взяли да и напали на Украину. И теперь на нас уже не оглядываются – размещают, где хотят, такие штуки, от которых мы теряем дар речи. Когда я говорю это своим товарищам, мне отвечают, что я унижаю Россию, не люблю ее, ты, мол, не патриот. Руки опускаются. Хоть стреляйся. Иногда просто кричу: «Мы о чем с вами говорим? Разве о любви к России и о ненависти к Западу? По-моему, мы говорим совсем о другом. Мы говорим о потенциалах России и Запада. Мы сравниваем их оборонные и наступательные возможности. Если я вижу и прямо говорю как специалист, что Россия становится все более беспомощной, – это значит, что я ее не люблю? А вы, которые этого не видите, не знаете, не хотите видеть и знать, - вы ее любите? «Люблю отчизну я, но странною любовью». Очень странная ваша любовь, коллеги!», - пишет инженер Малофеев. Он приложил свои стихи на эту тему, но их я читать не буду, а скажу об известном стихотворении Лермонтова, строку из которого он привел. Помню, школьником я не сразу понял, а объяснить никто не мог, почему Лермонтов называет свою любовь к отчизне странной. В чем странность-то и для кого? А в том, что его не трогает славное прошлое его отчизны, каким оно выглядит в школьных учебниках и в трудах верных слуг престола. Вот в их-то глазах его любовь к отчизне выглядит странной, ведь любит он ее, по их понятиям, за пустяки: «дымок спаленной жнивы, /В степи ночующий обоз/ И на холме средь желтой нивы / Чету белеющих берез». Говорю это все и вижу перед собою спорщика, который сейчас напомнит мне, что у Лермонтова есть и такое стихотворение, как «Бородино». Согласен, дорогой, согласен, для меня оно – самое сильное из сочинений патриотического толка для простого народа во всей русской литературе. Что ж, вот так. Для простого народа, для Максима Максимыча - «Бородино», а для себя и друзей, для того же Печорина – «дымок спаленной жнивы».

Письмо откуда-то из-за границы. «Смерть на войне, в Украине, чуть ли не в центре Европы, да в двадцать первом веке - это не умещается. Русское похмелье будет страшным. Но я не слышу раздумий в Украине - как так получилось, что четверть века она только топталась на месте, не выходя по сути из русского мира, пока Россия не начала творить беспредел. Вот сейчас только Украина пытается понять, чего ж она хочет. Почему, кто виноват, что четверть века ушли впустую, хуже - в деградацию морали, отвыкание от труда, в угасание предпринимательства, в разложение армии, полиции, служб безопасности? Почему так? Русские говорили, что Украина не состоялась как государство. И ведь это было верно. Сейчас только что-то создается. Из ничего, из нищеты, предательства, из крови… Я вам скажу, может быть, очень неприятную вещь, Анатолий, но здесь, на Западе, нет этого восприятия Украины. А есть восприятие такое: на востоке Европы сражаются два дикарских народа. Если бы это было не так, над Донбассом уже давно барражировали бы американские дроны, и ни одна мышь не смогла бы пересечь границу не замеченной», - конец письма. Автор прав. Украина оказалась копией России. В чем-то эта копия страшнее или хуже оригинала, в чем-то оригинал страшнее или хуже копии. В чем копия страшнее оригинала? Такие же глубочайшие следы совка, но вдобавок постоянная оглядка на Москву, подражательство Москве и продажность – ей же, Москве, простите неграмотное выражение. Русские хозяева жизни продавались и продаются у себя дома, а украинские - не только у себя дома, но и на вынос, русским. Они люди двойного подчинения. Как это протянулось четверть века – для меня загадка. Все эти годы я говорю: Украины как страны из-за ее порядков не должно было бы быть, а она есть; украинского государства из-за его призрачности не должно было бы быть, а оно есть, украинского народа из-за его расплывчатости не должно было бы быть, а он есть. Да, а в чем же оригинал, то есть, Россия, хуже копии, то есть, Украины? Причем, хуже, в первую очередь, для себя. Во-первых, манией величия. Украина ею не страдает. Во-вторых, привычкой населения к единоначалию. Эти вещи связаны. Если есть мания величия без самого величия, будет и тяга к единоначалию. В Украине этого нет. Подталкиваемая свободным миром, она может в конце концов выкарабкаться. Россия же без отказа от мании величия и самодержавия не выкарабкается никогда. Но пропасть, думается, не пропадет.

Вот письмо из Новосибирска. «Был в моей жизни период: работал в офисе, потом бизнес у меня был, но не получилось. Запил. Теперь вот встал на ноги, работаю пока где придется, уже два года трезвый. Политически пассивный и на пропаганду не ловлюсь. Мне ваши интерпретации, Анатолий Иванович, не интересны. Мой бизнес существовал десять лет и да, разорился, но не из-за Путина, как вы наверняка уже решили, догадливый вы наш. Пока не разорился, я жил хорошо, деньги были, хватало с гаком. Думал даже домик купить в Искитиме, с большим участком, ездить туда на лето. А теперь с долгами и прочее... куда там. Запил, жена ушла, встретил другую женщину, как-то вылез из этой пропасти. А разорился я по своей вине. Повторяю: не из-за путинизма, который у вас в каждом предложении, а потому что поверил крупному заказчику, залез в долги, решил рискнуть, а нашлась и на старуху проруха. Не знаю кому как, а я знаю людей и целые коллективы, которым от западных санкций одна сплошная польза, - продолжает автор. - Если раньше просто покупали на Западе что-то даже не вполне пригодное для наших целей, а свое разработать даже не пытались, то за последние два года положение резко изменилось. В Новосибирске стал вовсю работать технопарк (называется Академпарк, очень впечатляет). Там сотни новых компаний, все хай-тек, высокие технологии. Местных заказчиков - пруд пруди. Колбасному заводу потребовался прибор для измерения температуры плавления сала, а нет такого! Вот им за полгода сделали прибор, работает отлично, и за небольшие деньги. И вот таких примеров тысячи. Конечно, нужно в сто раз больше, и это происходит, но очень медленно. Масса проблем. Но не думайте, что мы тут из-за санкций до ручки дошли. И Запад мы не проклинаем вовсе. У них там сейчас геополитика глаза застит, а у нас конкретное дело. Думаю, перебесятся и вернемся к сотрудничеству», - пишет Виктор Дымов из Новосибирска. Больше бы таких писем, только без геополитики, глаза-то она застит, только не Западу. Мы как-то говорили, что, пока в России будет хоть какой-то простор для частника, по миру она не пойдет. Другое дело, что Запад очень уж быстро развивается и меняется, поразительно быстро, и угнаться за ним становится не легче, а все труднее. Такая вот геополитика.

«Жаль, что вы обходите тему космонавтики, - следующее письмо. - На днях посетил Королёв. Это небольшой городок. Там есть памятник академику на проспекте его имени. Коренастый такой, похож на быка. Пробивной был деятель, кстати, отчасти украинец. Учёный был настоящий, но говорят, что львиную долю его достижений можно отнести на счёт захваченных германцев. Из так называемого "освоения космоса" сделали пропагандистское шоу. Голливудская улыбка Гагарина, песни. На самом деле в космосе человеку нет никакой перспективы. Там такие расстояния, температуры, радиация, что людей ждёт неминуемая гибель. Но космос привлекает космонавтов и мечтателей. Первых можно понять, это не столько летавшие граждане, сколько космические бюрократы, они себя рекламируют и получают деньги. А вот мечтатели... Некий Илон Маск обещает переселить аж миллион народа на Марс. Мол, человечество может погибнуть на 3емле. Налетит комета - и всё! И ведь он прав! Люди - вымирающий вид, тупиковая ветвь эволюции. Поэтому на космические бредни есть спрос. Ведь вам, материалистам, нужно во что-то верить! В человечество, его разум. Хотя зачем вам человечество? У каждого своя жизнь. Как только кончится, так и человечество вместе с ней. Не на что надеяться разумному и демократичному человечеству, совсем тупик», - пишет этот пессимист, хотя и называет себя религиозным человеком. Религиозному не положено так мрачно смотреть на вещи, это грех. Так что скажу ему словами известного попика: «Мудрствуешь, однако, негодник. Покайся!». Про тупик говорится столько, сколько существует человечество. Уже в первой пещере об этом говорили. Но один парень или девушка, слушая вполуха треп умствующих сопещерников, почти непроизвольно чем-то острым рисовал или рисовала оленя на стене. Смотрим сегодня и не можем глаз отвести: гениальный художник или художница! И пишем трактаты о том, что подлинное искусство всегда современно и не знает прогресса. Безымянный гений из пещеры равен гению из небоскреба. А вы говорите: тупик. Покайтесь, Христом Богом прошу: покайтесь!

На волнах Радио Свобода закончилась передача «Ваши письма». У микрофона был автор - Анатолий Стреляный. Наши адреса. Московский. Улица Малая Дмитровка, дом 20, 127006. Пражский адрес. Радио Свобода, улица Виноградска 159-а, Прага 10, 100 00. В Интернете я в списке сотрудников Русской службы на сайте: svoboda.org