Ссылки для упрощенного доступа

"Размышления над Февральской революцией"


Программу ведет Марк Крутов. Принимает участие корреспондент Радио Свобода в Москве Елена Фанайлова.



Марк Крутов: Сегодня в «Российской газете», среди прочих публикаций, вкладка с четырьмя статьями Александра Солженицына под общим названием «Размышления над Февральской революцией». Публикация приурочена к 90-летию Февральской революции в России, и скоро будет издана отдельная книга статей, не вошедших в знаменитую солженицынскую эпопею «Красное колесо».



Елена Фанайлова: Уроки февральской революции для современной России, о которых говорит Александр Солженицын, обсуждались участниками круглого стола в редакции "Российской газеты". О том, чем похожи уроки февраля 1917 года и августа 1991-го, говорит жена писателя Наталья Солженицына.



Наталья Солженицына: Новая власть все свое внимание и все свои, так сказать, интеллектуальные и психические силы обращала на боязни реставрации, на действия, которые должны были, так сказать, отрубить хвост или голову предыдущей власти. В то время, как во время революции необходимо думать о том пути, который лежит впереди. Всем казалось в 90-х годах тоже, что если убрать предыдущую власть, которая как бревно лежит на нашем пути, то дальше путь свободен и открыт. Но свободен - не значит легок. Свободен - это путь огромной ответственности и профессионализма, который не проявили наши лидеры перестройки, люди, которые вели страну в начале 90-х годов. Это самая главная ошибка: то, что открывалось впереди, было не продуманно, не выстроено. Я бы сказала так, когда лагерь вдруг становится свободной зоной, но вам не дают денег на то, чтобы уехать оттуда, пайку, чтобы прожить ближайшие хотя бы день, два, кто берет власть в этой освободившейся зоне? Паханы. Вот это и случилось.



Елена Фанайлова: Александр Солженицын много работал с историческими документами, и выводы о похожести двух эпох Наталья Солженицына сделала после прочтения этих документов.



Наталья Солженицына: Вот февраль, картины февраля, Александр Исаевич взял их не сколько ни из своего художественного воображения, а вот из этих сотен свидетельств. Это невероятная эйфория, разлитая по Петербургу, это эйфория, которая покрывала все. То же самое происходило в 1991-м, то же самое происходило здесь у нас. Эйфория - это не вина, но во время эйфории люди не способны принимать здравых решений.



Елена Фанайлова: Режиссер Андрей Кончаловский не согласен с мыслью Александра Солженицына о том, что император Николай Второй ответственен за революционное развитие событий и национальную катастрофу.



Андрей Кончаловский: Если бы Николай принял бы жесточайшие меры, подавил бы, он бы мог удержаться. Но дело же не в этом. Дело в том, что все равно остался тот бы разрыв, который существует до сих пор между колоссальным нетронутым массивом и интеллектуальной верхушкой, интеллигенцией. Все равно этот разрыв сохранялся, в верхах, думаю, либеральные идеи, а нижние вообще не хотели этого слышать, им это было абсолютно неинтересно. И этот разрыв между интересами и до сих пор существуют и, между прочим, если бы этот разрыв не преодолеем, то у нас опять будет иллюзия, что мы сейчас построим новое общество, только назначьте правильных людей, чтобы не воровали.



Елена Фанайлова: Главной мыслью собравшихся было то, что власть и общество не слышат друг друга уже как минимум второе столетие. Говорит уполномоченный по правам человека Владимир Лукин.



Владимир Лукин: Разрыв этот произошел еще тогда, когда неистовый Виссарион стал говорить свои резкие слова, жестокие слова, он менял свои убеждения очень часто, но всегда использовал язык экстрима, язык ненависти. И потом пошли все эти Нечаевы, Шутины. Ленин и Троцкий были продолжением этого процесса, это очень национальное явление, и Керенский в какой-то степени - это явление разрыва, истерии действительно, как справедливо говорится, одних и трусости, дрожания коленок перед необходимостью адаптации, которая назрела, других.


Я говорил о неистовом Виссарионе, потом пошли многие другие товарищи с языком ненависти. А сейчас посмотрите, как говорят, о власти, радикальная оппозиция. Но как говорит власть о более-менее крутой независимой оппозиции? Это тот же самый язык.



Елена Фанайлова: Страна должна отвечать на вызовы времени и историческую модернизацию сообразно своим особенностям и традициям, считает Владимир Лукин. По его мнению, этот баланс не соблюдался ни в феврале, ни в ноябре 1917 года, ни в 90-е и 2000-е. Наталья Солженицына, называя мужа принципиальным провинциалом, говорит, что его беспокоит то, что власть не слышит простых людей своей страны.



Наталья Солженицына: Это разрыв, который надо уметь слышать. Если власть его не услышит, то могут быть не обязательно революционные, но тяжелые последствия. Сейчас ведь мир стал другой, он совсем другой, он не тот, который был в начале прошлого века. И при скорости тех процессов, процессов глобализации, которые происходят, так сказать, мы соскочим с карусели, нас не будет. Так вот эта медленность реакции власти, она его очень беспокоит.



Елена Фанайлова: Говорила Наталья Солженицына, супруга Александра Солженицына, приехавшая в Москву представлять его книгу статей «Размышления над Февральской революцией».


XS
SM
MD
LG