Ирина Лагунина: В конце июля в Орегоне двум семиклассникам было предъявлено обвинение в сексуальном преступлении. По сведениям CNN, обвиняемые во время большой перемены пронеслись с гигаканьем по школьному коридору и ущипнули за мягкое место трёх или четырех девочек. Дежурный учитель отвел их в кабинет директора, директор вызвал полицию, и нарушители были уведены из школы в наручниках. Семиклассникам грозит принудительное психологическое лечение в специализированных заведениях сроком до 10 лет. Если им присвоят статус, который в Америке получил название “sex offenders”, то по закону 1994 года Megan's Law, их имена будут помещены в открытые интернетные списки сексуальных домогателей и останутся там на всю их жизнь. Но случай развернул дискуссию в американском обществе. Рассказывает Марина Ефимова.
Марина Ефимова: Я хорошо помню всеобщее удовлетворение, когда в 94-м году закон «Меганс Лоу» прошел через Конгресс. Он был назван именем маленькой девочки, ставшей жертвой педофила-убийцы. Закон ставил целью «предупреждение общественности» - public notification. По нему правоохранительным органам разрешалось оповещать местных жителей в том случае, если в их местности поселялся человек, ранее судимый за педофилию или другие преступления на сексуальной почве. В действие этот закон вошел в 96-м году. И вот за тем, как он применялся на практике, уже никто особенно не следил. Об этом – журналистка Мэгги Джонс, автор статьи в «Нью-Йорк Таймс Мэгэзин» «Как отличить любопытствующего подростка от потенциального педофила?»
Мэгги Джонс: Эта сфера постоянно ставит вас в тупик. С одной стороны, нельзя упустить сексуального маньяка, хищника и педофила. С другой стороны, есть опасность искалечить жизнь подростку, один раз поставившему неприличный, но безвредный сексуальный эксперимент. «Закон Меган» поначалу имел в виду выставлять напоказ лишь осужденных судом педофилов, но как-то втихую, без всякого добавления к закону, в списки так называемых «sex-offenders» стали вносить и подростков, причем даже тех, чьи случаи не дошли до суда. То есть, их «де-факто» приравняли ко взрослым. Сейчас уже 25 штатов распространяют действие «Закона Меган» на малолетних нарушителей. Имена 13-14-летних подростков появляются в списках сексуальных агрессоров на открытых «веб-сайтах» интернета, чаще всего с фотографиями, домашними адресами и с другими деталями, по которым их легко идентифицировать.
Марина Ефимова: Эми Зила было 8 лет, когда с ней произвел так называемые «генитальные манипуляции» 13-летний сосед Джошуа Уэйд. Изнасилования как такового не было, но Уэйда судили по обвинению в «сексуальном проступке» (sexual misdemeanor) и отправили в колонию для малолетних секс-преступников. Через 10 лет, по теленовостям, Эми увидела суд над уже 23-летним Уэйдом, который, выйдя из колонии, стал настоящим педофилом. Сейчас он отсиживает 25-летний тюремный срок. После этого случая Эми Зила стала энтузиасткой карательного отношения к «сексуально агрессивным» подросткам. Она выступала перед Сенатской комиссией, поддерживая одну из медицинских теорий, по которой каждый юный sex offender, став взрослым, неминуемо превращается в сексуального хищника. С помощью таких энтузиастов, как Эми, недавно удалось провести через Конгресс и второй закон – «Акт Адама Уолша» - тоже названный по имени ребенка, убитого педофилом. Статья в «Нью-Йорк Таймс Мэгэзин» объясняет детали этого закона:
«По “Акту Адама Уолша“ статус “sex offenders” получает любой подросток, начиная с 14-летнего возраста, который был вовлечен в сексуальный контакт (включая оральный) с ребенком младше 12-ти лет. Поэтому в один и тот же список «sex offenders» будет включен и 35-летний преступник с историей многократного изнасилования детей, и 14-летний подросток, который один раз потрогал влагалище 11-летней девочки. И имя этого подростка будет оставаться в списке “sex offenders” ВСЮ ЕГО ЖИЗНЬ. Каждые три месяца он должен будет проходить регистрацию в специальном учреждении, и если один раз пропустит (а все подростки пропускают назначенные сроки), то он может быть заключен в тюрьму сроком до двух лет. Более того, закон «Адам Уолш Акт» имеет ОБРАТНУЮ силу, поэтому те подростки, которые совершили свои проступки ДО его принятия, тоже будут включены в список».
Марина Ефимова: Люди запоминают случаи. Перед их глазами стоят картины чудовищных злодеяний педофилов или молодых насильников. Кто ж при этом будет заботиться о малолетних «извращенцах», которые сдуру решили лизнуть чужой пенис?.. Тем более, что наказание этих «сексуальных агрессоров» в скором времени станет многим выгодно.
Мэгги Джонс: Закон «Акт Адама Уолша о защите и безопасности детей» президент Буш подписал в прошлом году. Как и на другие федеральные законы, на проведение в жизнь этого «Акта» отпускаются правительственные деньги – «гранты». Поэтому если какой-то штат откажется включить этот закон в свой кодекс, то он лишится крупной суммы федеральных денег. До ратификации закона у штатов есть впереди 2 года на обсуждение, но специалисты, с которыми мне пришлось разговаривать, уверены, что все штаты раньше или позже подчинятся этому закону.
Марина Ефимова: Я – То есть, насколько я поняла, даже если законодатели штатов будут принципиально не согласны с «Актом Адама Уолша», они примут его, чтобы не лишать штат денег?! Но это ужасно!
Мэгги Джонс: Это – поразительно! Ведь сейчас мы уже знаем, что подростки, совершающие сексуальные проступки без насилия, абсолютно не сравнимы со взрослыми педофилами. Они часто делают это по глупости, из неуёмного любопытства, или пытаясь имитировать взрослых, или копируя сцены из фильмов. Средняя цифра рецидивов даже среди подростков 16-ти-17-ти лет – 10 процентов, а среди подростков 10-13 лет эта цифра вообще теряется в десятых долях процента... Поэтому идея поместить 15-летнего мальчишку в позорный список на 25 лет или на всю жизнь не основывается ни на здравом смысле, ни на исследованиях специалистов.
Марина Ефимова: Я хочу вернуться к двум семиклассникам, ущипнувшим девочек в школьном коридоре, которых увели из школы в наручниках. Меня интересует, кто вызвал полицию. Вообще какова в случаях таких вот проступков типичная процедура в американских школах. Об этом – профессор университета Южной Каролины, известный детский сексолог доктор Элизабет Литорно:
Элизабет Литорно: В типичных случаях вообще никто не позвонил бы в полицию, потому что никакого отношения к закону этот проступок не имеет. Обычно вызывают родителей, виновников пропесочивают в кабинете директора и говорят, чтобы они больше этого не делали. Я с трудом представляю себе прокурора, который бы всерьез мог отнестись к такому делу. Но, с другой стороны, у меня у самой есть подобные примеры. Мне недавно позвонил адвокат мальчика, которому только что исполнилось 10 лет. Они купались с приятелями голышом, и стали пробовать языком пенисы друг у друга. Когда восьмилетний экспериментатор лизнул пенис десятилетнего, это увидел неожиданно пришедший на берег отец младшего, всполошился и позвонил школьному психотерапевту. Тот сообщил в «Службу защиты детей», те – в прокуратуру. И прокурор предъявил десятилетнему мальчику обвинение в преступлении на сексуальной почве. Адвокат позвонил мне уже после того, как мальчик целый год участвовал в программе для «sex offenders». Представляю, чего он там наслушался: эти программы проводят по типу «анонимных алкоголиков». Каждый говорит: «Мое имя такое-то. Я – сексуальный агрессор»... А ведь, по показаниям самого же отца, начавшего дело, никто из детей на берегу не был ни расстроен, ни испуган. Все, что полагалось, - сделать им выговор и выяснить, откуда появилась сама идея такого эксперимента. А вместо этого началось безумие. Настоящее безумие!..
Марина Ефимова: Вот вы сказали, что отец младшего мальчика позвонил психотерапевту – врачу. Почему же дело оказалось в прокуратуре?
Элизабет Леторно: В Соединенных Штатах мы подчиняемся так называемым “mandatory reporting laws” (то есть, законам об обязательном сообщении властям) – когда речь идет о любых преступлениях, связанных с детьми. Это – штатные законы, и они варьируются от штата к штату. Если психотерапевт подозревает, что на ребенка совершено сексуальное посягательство или, тем более, насилие, он сообщает в полицию. Если это посягательство идет со стороны члена семьи, тогда мы должны звонить в службу защиты детей – “Child Protection Services”. Если же посягательство на ребенка было совершено другим ребенком, то тут вся ясность пропадает. Но поскольку психотерапевты натренированы на «обязательное сообщение властям», то они, во избежание ответственности, автоматически звонят по инстанции. Тем более, если об инциденте сообщил родитель. Как правило, врачи даже не пытаются сначала ознакомиться с законами того штата, в котором практикуют.
Марина Ефимова: Теперь я понимаю, как повезло 14-летней Вэнди, героине фильма Анга Ли «Ледяной шторм», которая пыталась вовлечь 11-летнего мальчика во взаимное изучение гениталий. Мать мальчика лишь прочла ей интеллектуальную нотацию:
«Вэнди, тело человека – это его храм. Его надо беречь. Твои родители, наверняка говорили тебе, что в юности тело иногда предает нас. Недаром в Самоа и в... некоторых других развивающихся странах подростков отправляют на месяц в джунгли... безоружными – чтобы они там кое-чему научились...»
Марина Ефимова: Менее заумно, но гораздо сердечней реагирует отец этой сексуально озабоченной (или как теперь бы сказали «сексуально реактивной») девочки, которую он застал за неумелой попыткой совершить первый в жизни сексуальный акт:
«Эй, малыш, брось, забудь об этом. Меня испугало не то, ЧЕМ ты пыталась заняться, а то, с КЕМ... Со временем у тебя выработается чутье, с кем может получиться что-то стоящее, а с кем - нет... А пустой эксперимент не стоит тех неприятностей, которые он может принести...».
Марина Ефимова: Неприятности – не то слово. Когда мать застала 11-летнего Джонни за обследованием своей младшей сестры, она повела его к сексологу. О судьбе Джонни – журналистка Мэгги Джонс:
Мэгги Джонс: Я говорила с этой матерью. Совершенно душераздирающий случай. Она знала, что терапевты сообщают полиции (кстати, многие матери этого не знают). Но она знала и решила, что это припугнет сына и послужит ему уроком. Чего она не знала – это того, что в их штате «сексуально агрессивных детей» подводят под «Закон Меган», начиная с 10-ти лет.
Мальчик прошел через несколько исправительных программ; долго жил не дома, а по родственникам; с сестренкой, которую он очень любил, ему общаться не разрешали... Словом, натерпелся. Наконец, все кончилось. Прошло 4 года. Семья переехала в другой город, Джонни пошел в новую школу, прекрасно учился, приобрел друзей... И вдруг, в один день, все изменилось. Друзья от него отвернулись, школа потребовала его исключения, хулиганы на улице стали его задирать, ему стали приходить анонимные угрозы. И все оттого, что мать его одноклассницы наткнулась в интернете на список “sex offenders”, в котором были помещены его имя, фотография и новый адрес. Теперь его мать кусает себе локти, мальчика лечат от чёрной депрессии, и семья боится за его жизнь...
Что во всем этом особенно плохо, это то, что теперь родители боятся вести детей к психологам за помощью даже в тех случаях, когда это нужно. Похоже, что своими драконовскими законами мы создали еще большую проблему, чем та, с которой начали .
Марина Ефимова: Нарастание строгости в отношении к «сексуально агрессивным подросткам» началось в 80-х годах и до сих пор не ослабевает, потому что статистика показывает, что число сексуальных преступлений и проступков, совершенных подростками, растет. Однако уже и юристы, и психологи (такие, как профессор Леторно, как один из ведущих американских детских психологов Марк Чаффер, как директор массачусетской клиники по проблемам детского поведения, Роберт Лонго) говорят и пишут о том, что имеет место порочный круг... что растет не число преступлений, а число случаев, доведенных до судопроизводства, причем, без всякой на то уважительной причины. Мисс Джонс, вы собрали огромный материал по этому вопросу, вам удалось определить, сколько примерно подростков невинно пострадали от законов «Меганс Лоу» и «Адам Уолш Акт»?
Мэгги Джонс: Трудно сказать. Пока никто таких подсчетов не делал, и, конечно, никто не знает, чего натерпелись осужденные подростки: какому остракизму они подвергались, как трудно им найти работу после школы, и удалось ли родителям исключить их из позорных списков. Я уж не говорю о тех 10-11-летних детях, которые после всех терапевтических программ, сами поверили в то, что они – извращенцы. Семьи, как правило, отказываются говорить с журналистами на эту тему, потому что они напуганы за детей. Дело в том, что те подростки, чьи имена внесены в открытые списки, сами могут легко стать предметом охоты – и педофилов, и мстительных родителей жертв педофилии, и просто убийц, сделавших “sex offenders” своей специализацией.
