Анна Качкаева : Лимузин Барака Обамы в ритме человеческого шага движется по прямой Капитолийского холма. Без крупных планов присяги, красивой жены и панорамного колыхания миллионов. Рутина ритуала. На «Евроньюс» эту часть трансляции не комментировали. Четверо элегантных, как в кино, телохранителей по бокам машины, серебристый клин мотоциклистов, невысокий забор оцепления. Камера бесстрастно скользит по живой цепочке из сотен и сотен людей. Люди висят на деревьях, прыгают, обнимаются, машут флажками, руками, бегут по тротуару, щелкают фотоаппаратами. И вслед за этим размеренным, уверенным, победным проездом, проходом плывет гул, в котором смешивается девичий восторженный визг, скандирование имени нового президента, бравурный свист и просто шумная возня многих счастливых людей. Это не рев возбужденных трибун, не восторг рукоплесканий, не рваная тревожность митингов. Оказывается, 20-минутный, непрекращающийся гул ликующего народа – это совсем особый звук, наверное, как-то связанный с надеждой и уважением к самим себе. Если миллион улыбается, это воодушевляет. И эту картинку видели во всем мире. Не только информационные, но и некоторые национальные каналы в разных странах показывали инаугурацию чужого президента в прямом эфире.
Российские каналы могут сколько угодно рассказывать об ошибках и просчетах ритуала, подчеркивать его стоимость, с сарказмом педалировать на том, что это, конечно же, шоу и только шоу, но пары кадров с инаугурации президента российского, которые для сравнения показали на «Рен-ТВ», хватает, чтобы почувствовать разницу, просто эмоциональную. До секунд выверенный одинокий, холодный проезд кортежа российского совершается по зачищенному от людей городу за укрепленные башни Кремля к царственной челяди.
Еще одно экранное событие, а точнее трагедия – двойное убийство в центре Москвы адвоката и журналистки. По идее еще лет десять назад оно должно было вызвать на экране бурю. В прямой эфир вышли бы и дискуссионные программы, и репортажами о трагедии открывались бы все новости. Правда, это было время, когда прощаться с погибшими приезжали не только политики и обычные граждане, но и президент. Теперь телевидение никого не беспокоит – ни правителей, ни собственный народ. 20 секунд устно, под видео, в середине выпуска – вот красная цена молодым жизням, старавшимся сделать жизнь других справедливее. Исключения – новости «Рен-ТВ» и «Пятого канала». И только в итоговых программах государственных телекомпаний, наконец, сделали подробные репортажи.
Ну, и наконец, кризис. Эта тема на экране двоится: на госканалах за народ страшно переживают начальники. В общем, хорошо, что про падение рубля и безработных с экрана говорят женщины-министры, не так мрачно. Большинство же остальных высказываний посвящены очищающей и животворящей силе кризиса и грядущим успехам отечественного производителя. На отдельно взятых каналах, не федеральных, картина не такая бравурная. И в случае кризиса однозначного ответа для освещающих его нет. То ли не будить лиха, то ли рассказывать про отдельно взятые беды.
Итак, показанное с очевидными акцентами в верстке, подборе деталей и комментариев события минувшей недели, а главным, конечно же, оставался газ, дают нам возможность сегодня поговорить об очень тонкой материи – как события становятся или, наоборот, не становятся событиями телевизионными. Как на этот процесс влияет редакционная политика канала, вкусы и умения журналиста, реакция и ожидания вас, аудитории. Со мной сегодня в студии корреспондент программы «Неделя», репортер Владислав Николаев, а по телефону моя коллега, обозреватель газеты «Коммерсант» Арина Бородина.
И вопрос вам, уважаемые слушатели, как вы думаете, чем обычно руководствуются редакция и журналисты, когда решают, о каком событии рассказывать, а о каком – нет?
Арина, начнем с вас, на какие еще детали в освещении главных или, может быть, не отмеченных мной событий вы обратили внимание на минувшей телевизионной неделе?
Арина Бородина: Я думаю, Аня, вы более чем подробно сделали обзор основного того, что мы видели, и того, что не видели. Но вот я, пользуясь случаем, начну с того, о чем вы, может быть, не сказали, но это относится к теме нашей программы, тем более, что у вас в студии очень уважаемый мной корреспондент Слава Николаев. Вы знаете, я хотела просто задать вопрос, поскольку это несколько неожиданным было для меня впечатлением: в программе «Неделя», помимо действительно очень точного и я бы сказала смелого репортажа про кризис (в программе «Неделя», кстати, эти материалы удаются, и они получаются очень внятными и точными, без всякой паники, истерики) о том, что собственно ждет и может нас ждать в ближайшее время и сейчас. Но вот был у вас материал по поводу челябинского губернатора. И он у меня, честно говоря, вызвал некоторое недоумение, потому что, возможно, да, действительно мы отвыкли от таких материалов, возможно, что-то есть в нем такое, о чем вы либо недосказали, либо, возможно, не получилось сказать. Потому что, конечно, очень внятный был репортаж в начале и в конце, понятно, что тема кризиса охватывает российские регионы. И, к сожалению, очень много трагических судеб, люди даже кончают жизнь самоубийством, как герой вашего репортажа. Но я не очень поняла…
Анна Качкаева : Причем там губернатор?
Арина Бородина: Не причем тут губернатор, просто сама фактура изложения…
Анна Качкаева : Давайте тогда попросим, чтобы Слава рассказал суть этого репортажа.
Арина Бородина: Для меня это было несколько непривычно в программе «Неделя». И даже честно скажу, чтобы пояснить нашим слушателям, почему я начинаю с этого вопроса. У меня закралось такое сомнение, что, может быть, это интересы акционера канала «Рен-ТВ», кого-то из акционеров стоят за этим репортажем. Разубедите меня или подтвердите мои сомнения, Слава.
Владислав Николаев: Ну, разубеждаю, начинаю разубеждать. Знаете, какая штука? Мысль, которую мы пытались доказать этим репортажем, заключается вот в чем. Масштабы кризиса в российских регионах, мне кажется, и сами регионы, и власть в Москве, и власть в регионах, и даже сами люди представляют себе очень слабо. Потому что кризис выглядит очень точечно, кризис выглядит как трагедия каждого отдельного человека, каждого отдельного предприятия. Мы пытались как-то свести воедино и посмотреть, там в регионах кто-то сможет ответить за последствия этого кризиса, или люди будут задавать вопросы только директорам своих предприятий, только соседям, только докторам? Я не хочу никого призывать идти на улицы. Но они будут предъявлять претензии местной власти, которая, как мы все прекрасно представляем, в большинстве случаев ведет себя крайне неаккуратно со своими гражданами и строит себе особняки на глазах у своих собственных соседей. Мы к этому привыкли, мне кажется, что мы просто к этому привыкли. Мы уже не отдаем себе отчет в том, что это ненормально. На мой взгляд, может быть, я человек неиспорченный бытием, это ненормально, это неправильно, когда чиновники входят в советы директоров предприятий, которым они же выдают кредит.
Анна Качкаева : Нет, но там в вашем то репортаже, помимо судеб обычных людей, были очевидные приписки, которыми эти чиновники рапортуют о своих успехах в Москву. Но почему именно Челябинск?
Арина Бородина: Челябинская область… У нас таких губернаторов и таких регионов очень много.
Анна Качкаева : Может быть, мы с вами, Арина, удивились, что в первый раз за много лет, наконец, покусились на губернатора.
Владислав Николаев: Мне кажется, вы сами же отвечаете на свой же вопрос. Таких много. Хорошо, таких много. Обо всех рассказать одновременно не получается. А наша мысль была вот какой: кризис на Урале, конечно, сказывается гораздо сильнее, чем в любом другом регионе страны, потому что все мы понимаем, что цены на металл упали. И мы понимаем, что увольнения на уральских предприятиях – это тема очень большая. И то, что там сейчас происходит, это очень депрессивно. Люди действительно не откладывают на завтрашний день, потому что рабочие не откладывают, это очень промышленные регионы. И там видно все очень ярко.
Анна Качкаева : Все-таки давайте еще немного про этот сюжет, потому что, может быть, кто не видел, не очень понимает. Потому что начинается он с истории молодого безработного, который числится на заводе, денег не получает, нужно платить кредит за подержанную иномарку, банк навстречу не идет, молодой человек констатирует, что это так, и произносит то, что мы почти никогда не слышим сейчас в эфире, что Путин говорит одно, на деле совершенно другое.
Владислав Николаев: Я поясню, потому что этот человек пытался реструктурировать свой кредит в одном из банков и не выплачивать целый кредит, а платить только проценты по кредиту. Ему отказали.
Анна Качкаева : Ну, еще там несколько судеб людей, которые тоже работают и вынуждены сейчас как-то с этим со всем выживать. И вдруг в середине, и я понимаю Арину, с точки драматургии вы это сами знаете, вдруг появляется совершенно отдельная история, связанная с судебным процессом, с этими какими-то азербайджанскими товарищами, которые родственники каких-то больших начальников в Азербайджане, которые что-то там затеяли в смысле бизнеса, и вот как вел себя в этой связи господин вице-губернатор, потом вдруг резко, как он по-хамски себя ведет с журналистами, потом вот эти самые дачи, где вы стоите в снегу и показываете нам, что это дача чиновника ФСБ, это дача губернатора, а потом опять человеческие истории. И вот либо там чего-то не хватает, либо вы нам еще вторую серию покажете, либо вы что-то имели в виду, чего не получилось досказать, либо вам не дали это досказать. Вот про это все мы и хотим понять.
Владислав Николаев: На самом деле, если бы вице-губернатор Челябинской области пошел навстречу и согласился прокомментировать все упреки, которые прозвучали в его адрес, мы бы, конечно, показали вам вторую серию. Что-то мне подсказывает, что этого не произойдет. Мы действительно старались каким-то образом нащупать причины того, как себя будут вести региональные власти в условиях, когда поступления в бюджет падают, когда эти все социальные программы, которые они взяли на себя, не будут выполнены, будут ли они так же продолжать брать взятки или не будут? Сможем ли мы, наконец, увидеть хотя бы один судебный процесс в регионах в рамках борьбы с коррупцией, объявленной президентом?
Анна Качкаева : Ну да, чтобы не только слово «коррупция» звучало, а наконец, вообще что-нибудь такое замаячило.
Владислав Николаев: У нас нет коррупции очевидной, если у нас нет жертв борьбы с коррупцией. Тогда с чем борется президент?
Анна Качкаева : А это означает, что это вот такая точечная история, или у вас есть еще что-то в редакционном портфеле, и вы собираетесь так по городам проехаться в этой связи?
Владислав Николаев: Этот материал лежал порядка трех месяцев. Мы его готовили долго. Есть у нас на примете еще ряд регионов за Уралом, где схожая ситуация. Но вы же понимаете, с чем приходится сталкиваться в таких случаях, когда региональные элиты не идут на контакт, когда они всячески препятствуют. Да, был звонок в редакцию из администрации Челябинской области с просьбой не заниматься этой темой и так далее. И звонок в редакцию – это еще самое безобидное, с чем можно столкнуться, работая над подобного рода темами.
Анна Качкаева : Арина, вы как думаете, почему программе «Неделя» и новостям «Рен-ТВ» и «Пятого», а мы знаем, что владельцы этих каналов, и слушателям мы не один раз рассказывали, это имеющие отношение к друзьям президентского окружения господин Ковальчук, их много, конечно же, в национальной «Медиа-группе», по-моему, уже многие медиа-активы и газпромовские туда же отошли. Короче, вполне вроде бы лояльные и респектабельные в отношении власти господа. Так вот, как вам кажется, почему этим каналам и этим программам можно чуть больше, чем коллегам с других каналов? Ну, например, начинать выпуски с убийства Маркелова и Бабуровой на прошлой неделе?
Арина Бородина: Знаете, Аня, для меня, сколько я уже последние годы занимаюсь темой телевидения, для меня, честно говоря, это все-таки загадка, однозначного ответа на которую я не могу для себя найти и в общении с руководителями канала. Мы делали большое интервью с Александром Орджоникидзе. Звучат такие мнения неофициальные, что, я в данном случае больше хочу говорить о «Рен-ТВ», нежели о «Пятом канале», потому что все-таки там еще новости, скажем так, как это ни странно, только встают на ноги. Я достаточно плотно сейчас смотрю эти программы. Они, конечно, отличаются от государственных каналов, но тем не менее. Многие говорят о том, что более маленькая аудитория у «Рен-ТВ», нежели у государственных телеканалов. Но тем не менее, это все равно миллионы зрителей. И доля в 5-6% - это все-таки в стране не самый маленький процент телезрителей. И вот этот аргумент, на мой взгляд, не совсем выдерживает критики. Но, возможно, нашей власти нужен некий баланс, некая форточка, как мы говорим, о том, что все-таки не везде у нас еще закрутили гайки. И есть не только газеты, радио и интернет, но есть и телевизионные каналы, на которых мы позволяем это говорить. Может быть, это какие-то личные договоренности акционеров и Владимира Путина. Это трудно сказать. И я думаю, что только они сами знают. Но вот возвращаясь к началу нашего разговора, мне искренне хочется пожелать редакции информационной «Рен-ТВ» и программе «Неделя», в частности, если тема кризиса и конкретных областей, регионов вот так будет продолжена, это, конечно, замечательно, и это очень важная, серьезная тема. Но хотелось бы просто, чтобы изложение этих проблем (понятно, что в нашей стране это в принципе сейчас становится невозможным в информационном поле делать на телевидении) она была более внятной и немножко структурированной. Потому что все-таки изложение телевизионное должно быть понятно без погружения в какие-то контексты. Потому что то, о чем мы говорили, несколько сюжетных линий из Челябинской области просто остались непонятными, но все равно это здорово, что в программе это поднимается. И речь идет от лица конкретного человека. Вот этого на экранах телевизоров, к сожалению, практически нет. О том, как кризис коснется конкретного человека – Иванова, Петрова, Сидорова, меня, вас, наших близких, знакомых и коллег.
Анна Качкаева : Арина, давайте я спрошу тогда у Славы, а потом и у вас. На самом деле, на специальных каналах, вы, наверное, тоже имеете возможность их смотреть, например, на «Эксперте», в «Вестях-24», хотя чуть более там сдержанная история, на «Совершенно секретно» - на тех, что не в открытом доступе, особенно в кабельных и спутниковых системах, на РБК довольно много говорят со специалистами именно о кризисе. Я согласна с вами, что тема обывателя и обычного человека на этих каналах как раз менее всего затрагивается, но вот для меня, например, я не первый раз за последние месяцы слышу, как даже очень либерально настроенные люди и политики, и экономисты говорят: «Не будите лиха, хорошо, что на больших каналах не так активно и так много рассказывают о проблемах маленьких людей, потому что легко раскачать лодку». Как вы, Слава, к этому относитесь?
Владислав Николаев: Ну, это же фигура речи – «раскачать лодку». Я к этому отношусь плохо как репортер. Возможно, как бы моя задача – расширять рамки, возможно, задача цензора или моего редактора – сужать рамки. Не нужно об этом рассказывать. Но мне кажется, что как человеку и как профессионалу и как человеку, погруженному в эту тему, что тема кризиса персонального, индивидуального, тема кризиса, который касается каждого конкретного человека, очень важна. Потому что когда мы говорим «скрытая безработица», мне кажется, 80% страны не представляет, что такое скрытая безработица.
Анна Качкаева : Да, это был тоже яркий факт, когда выяснилось, что человек четыре месяца числится на работе, но по сути дела является безработным. Это означает, что он не может на биржу встать, и ничего, он не защищен.
Владислав Николаев: А есть еще вторая составляющая этой темы. Такая российская и еще советская в прошлом привязанность к месту работы. Помните, 30 лет на одном предприятии, мы чествуем передовиков, мы чествуем людей, которые были привязаны к этому заводу. До сих пор, этому человеку 28 лет, герою нашего репортажа, в рабочей среде есть эта мысль, что я всю свою жизнь отработаю на этом предприятии. И они боятся уволиться, они боятся уйти с завода, с которым они связывают все свое социальное благосостояние, свой дом, свой подъезд, чистоту в подъезде, чистоту на улице. Буквально вся жизнь сосредоточена вокруг этого завода, вокруг этой проходной. Дом – проходная, дом – проходная.
Анна Качкаева : Арина, вы как думаете, не будить лиха или как?
Арина Бородина: Это очень важная тема, и мне так же, как и вам, Аня, приходилось это слышать от вполне действительно либерально настроенных людей о том, что не надо сеять панику, и тогда народ не кинется в банки снимать деньги. Мне кажется, это очень опасная и ложная траектория. Потому что ведь я недаром сказала, что на «Рен-ТВ» рассказывают об этом без истерики и без паники. Они точечно показывают сферы – там, где у нас могут возникнуть проблемы. Это проблемы с лекарствами, проблемы с продуктами, проблемы с какими-то еще товарами. Вопрос в том, как рассказывать, как найти интонации и как помочь людям адаптироваться в этой сложной ситуации. Никто же не говорит о том, что надо кричать: «Бегите в банки и снимайте деньги». Но, к сожалению, когда люди вообще не в курсе того, что их может ждать в ближайшее время, а я по своим знакомым многим и по родителям понимаю, что не очень все понимают, что может произойти в ближайшее время. А оно произойдет, так или иначе коснется каждого из нас или уже коснулось, потому что везде есть сокращения и так далее, и разные другие проблемы. Поэтому, конечно, говорить об этом надо. Когда у нас в программе «Время» и в программе «Вести» говорят только о том, как это может быть. Да, у нас говорят о некой безработице, но все это очень абстрактно. И главная новость в стране – это визит президента Медведева в Узбекистан или подписание газовых контрактов. Это, безусловно, очень важно, но это так далеко от всех нас, от каждого из нас, что в общем это, конечно, очень сложная и опасная история, как часто это бывало. Мы вспомним историю с приватизацией, во что это вылилось, и в итоге кто получил, как говорится, назначили телевизионных руководителей государственных телеканалов…
Анна Качкаева : Слава, вы что-то хотели либо Арине возразить или добавить?
Владислав Николаев: Не, я не хотел возразить, я, наоборот, хотел привести еще один аргумент в пользу того, что действительно судьба какого-то простого, обычного человека должна быть представлена, мне кажется, в новостях. Почему? Вы обмолвились о том, что специальные каналы показывают и рассказывают о кризисе:
Анна Качкаева : Причем именно с экспертами, как правило.
Владислав Николаев: :на уровне специалистов и так далее. Но я хочу сказать, что специальные каналы смотрит не вся страна. Уровень экономического образования простого человека (это, конечно, штамп, простите, но обычного человека, рядового человека, работающего на предприятии, получающего зарплату, не знающего, что такое дериативы)…
Анна Качкаева : Но все-таки уже даже в этих сюжетах бравшего кредит на подержанную иномарку… это же уже существенная разница от того, что мы были десять лет назад.
Владислав Николаев: Первый шаг к деньгам, который сделал наш человек, это кредит. И действительно, очень многие в стране…
Анна Качкаева : И ипотека.
Владислав Николаев: И ипотека, это тоже кредит. Действительно, очень многие люди сейчас взяли кредит. И если в Москве их взяли на квартиры и машины, то возможно, в регионах их взяли на покупку микроволновки. Но все равно, я снимал семью в городе Новокузнецк, это молодая семья, где она – кандидат наук, он – шахтер с высшим образованием. Я попросил их показать мне, что они купили в кредит в своей квартире. И они с ужасом у меня на глазах обнаружили, что в кредит они купили все. Они сами не ожидали этого. И они платят за все эти кредиты. И первое, с чем столкнулись люди сейчас, это с повышением процентной ставки на кредиты. Это для них шок своего рода. Эту штуку они просчитать не могли.
Анна Качкаева : Я читаю то, что написали на пейджер наши слушатели, потом мы будем включать их в эфир. Ирина Волкова пишет: «Удалось посмотреть инаугурацию, правда, в записи. Такого мир еще не видел. Америка надеется, что с новой администрацией будут преодолены трудности, и она останется, как и была, великой державой».
Теперь о журналистах. «Причина такого поведения (имеется в виду, когда не ставят какие-то события в контекст информационный в выпуски новостей) – глупость одних, филисерство других, ложный страх, обывательское отношение к жизни», - так считает Андрей из поселка Красная Горбатка.
«Чем руководствуется редакция, - отвечает на этот вопрос Сергей Митрофанов, - контекстом собственной жизни».
«Мне кажется, что многие журналисты хотели бы рассказать о бойне в Секторе Газа, о том, почему Израилю разрешено иметь атомную бомбу. Но на это наложено табу. И журналисты об этом рассказать не могут. Даже когда посылаешь сообщения на эту тему, никогда не читают». Ну вот, Раиса Николаевна, я прочитала.
«Политическая цензура на телевидении наносит гораздо больший вред обществу, чем бесконечная жвачка из пошлости», - считает Александр из Хотькова.
«Мало того, что центральные каналы не показали в прямом эфире инаугурацию Обамы, но были включения, так на канале «Вести-24» даже исказили в русском переводе речь Обамы». Ну, ее не сразу просто переводили. «Зато в прямом эфире вели трансляцию внутрицерковного мероприятия – Архиерейского собора. Все-таки это какая-то виртуальная реальность», - Петр из Саратова.
Арина, будете как-то реагировать?
Арина Бородина: Ну, я бы хотела сказать несколько слов о том, как у нас была показана инаугурация Барака Обамы. Конечно, я не буду оригинальна. Меня поражало всю неделю, и вчера были поставлены последние точки в моем удивлении. Вот этот сарказм, эта ирония в отношении количества людей, которые пришли в Вашингтоне, мне кажется, здесь вообще говорить ничего было бы и не надо. Потому что эти многомиллионные люди действительно… У меня была только одна ассоциация с фильмом «Форест гамп», но это фильм, это постановочные были кадры. Такое количество людей, пришедших с ночи, занимавших очередь и занявших молл, чтобы просто увидеть инаугурацию президента, и вчерашнее саркастическое замечание Евгения Ревенко, что эти два миллиона ничего, кроме мониторов, не увидели. Да какая разница? Увидели они или нет? Они пришли на инаугурацию своего президента. А вот этот стык картинки замечательный, отдельное спасибо «Рен-ТВ», когда мы видим по немеющим улицам кортеж президента Медведева… Да, масштабная съемка, да, но это одиночество власти российской. Менталитет совершенно другой. И никакого народа. Это не для народа. Это для телевидения и для спецэффекта вот эта вся была постановка. И мне «понравились» реплики Андрея Кондрашова на прямом включении с корреспондентом в Америке Солодовниковым Михаилом, когда он говорит: «Ну да, народу много, конечно, пришло. Но как-то это отражается с тем, что Америка собственно родоначальница мирового финансового кризиса». И так и читался этот ернический подтекст: «Не загнивает ли там Америка? А мы вот здесь живем хорошо». «И там плетется кортеж по улицам Вашингтона», - говорит корреспондент НТВ Антон Вольский. Боже мой, откуда этот сарказм, эта ирония? Мне кажется, это была какая-то элементарная зависть к тому, что не только в нашей стране, но и в любой другой стране, наверное, сложно представить такое количество людей, которых не палками, не ОМОНом согнали, а они сами пришли, как играли дети, как не видно было охраны на улицах и на молле вашингтонском. Это потрясающая, конечно, была картинка. И я считаю, что вне зависимости от политики Обамы, кстати, как вчера уже наши итоговые программы на госканалах говорили, что вот скоро Америка столкнется со всеми этими трудностями. Это только картинка парадная была. Да вне зависимости от того, как будет развиваться политика Обамы, сама инаугурация – это, конечно, отдельная летопись в истории мировой политики и в истории телевидения в том числе.
Анна Качкаева : Арина, я понимаю, что это бессмысленно нашим с вами коллегам телевизионным, сколько бы вопросов мы ни задавали, они каждый раз уходят от ответа. Что мешало показать? Не надо же даже ничего комментировать.
Арина Бородина: Абсолютно.
Анна Качкаева : Почему? Почему нельзя просто показать? Я потому и говорю. Так же, между прочим, и с трагедией, с убийством вот этим двойным двух молодых замечательных людей. Чего четыре дня боялись? Почему это все загоняли куда-то в конец эфира?
Арина Бородина: В конец программы, и даже про похороны говорили скороговоркой.
Анна Качкаева : Вы можете объяснить, что это? Потом мы спросим Славу. У них это все показывали. Но это же действительно какая-то шизофрения. На одном канале, который тоже большой, это можно, а на других каналах? Что это такое?
Арина Бородина: Во-первых, действительно, никто не знает, как на это отреагируют в Кремле. Я имею в виду, почему, например, так показывали убийство или так показана инаугурация. Что касается инаугурации, то отчасти, мне кажется, мы это уже говорили, обидно, что у нас это было не так. И вдруг зрители, то есть народ, поймет: Боже мой, да там два миллиона пришла на инаугурацию президента, которого они выбрали, а у нас вообще народа нет, улицы перекрыли, всех загнали, и весь центр Москвы просто вымер, когда президент Медведев вступал в должность президента РФ. Не дай Бог, кому-то в голову придут такие аналогии. Никто не знает, какую реакцию это вызовет в Кремле. И то же самое, но только в другом контексте ситуация с убийством замечательной журналистки молодой Анастасии Бабуровой и адвоката Маркелова. Ведь никто не знал, никто из официальных властей, как уже не раз было сказано, никто не выразил ни соболезнования родственникам. Вот Виктор Ющенко, президент Украины, прислал телеграмму родителям Анастасии Бабуровой, потому что она родом с Украины. Но, естественно, нам об этом никто не рассказал. А наш президент и наши власти, даже не президент, никто не выступил. И поэтому как каналам реагировать? Власть никак не реагирует.
Анна Качкаева : Нет, даже Сеславинский и тот же министр Щеголев – они все-таки один доехал до «Новой», другой телеграмму прислал. Ну, даже про это, по-моему, никто ничего не сказал.
Арина Бородина: Я имею все-таки власть более высокого уровня, на которую ориентируется канал «Россия», ВГТРК и «Первый канал». Конечно, нет. И на НТВ то же самое. И поэтому пока отмашку кто-то не даст, сигнал… Вот, видимо, к воскресенью, как часто бывало, созрели…
Анна Качкаева : Еще я думаю, потому что Кадыров наградил адвоката.
Арина Бородина: Он его все-таки немного раньше наградил. Кто-то с кем-то переговорил, разрешили. И вчера, смотрю, в «Вестях недели»и в «Воскресном времени» были такие сюжеты-расследования. Они были, правда, неглубокие, как у Сергея Брилева в «Вестях недели», но сам разговор состоялся. Тоже как-то он оставлял ощущение смикшированности, но разрешили. Но для этого надо 3-4 дня чтобы прошло, чтобы кто-то с кем-то согласовал эту позицию. Тут других версий быть не может. И внутренняя самоцензура, но не корреспондентов даже и ведущих. Это все равно все идет на уровне руководства телеканалов, как они это согласуют с политикой в Кремле.
Анна Качкаева : Сейчас мы Славу будем спрашивать. Он, конечно, скажет, что они, естественно, ничего ни с кем не согласовывают, у них просто есть редакционная летучка в начале недели.
Владислав Николаев: Конечно, скажу. Так и есть.
Анна Качкаева : Ну, я понимаю, что так и есть. И вы тоже не можете себе объяснить, почему вы можете работать нормально, я понимаю, что тоже не можете объяснить. Но все-таки когда вы для себя формируете набор субботних материалов, что вы ставите для себя во главу угла? Скажем, если представить верстку минувшей недели. Понедельник – у вас выходной, во вторник вы собрались первый раз с группой, редакторы, продюсеры, ведущая. Что? Понятно, что инаугурация, понятно, случилось убийство – невозможно пройти. А может возможно? Проходят же. Ну хорошо, ведь как говорят обычно обыватели: ну, подумаешь, журналистка, ну подумаешь, адвокат, сколько у нас в России стреляют!
Владислав Николаев: Кто-то из наших радиослушателей хорошо заметил на эту тему, что каждый рассуждает в силу своего жизненного контекста. Ну, может быть, у нас людей, которые работают в этой редакции, есть какой-то свой жизненный контекст, который нам не позволяет пройти мимо инаугурации президента страны номер один в мире, и отнестись к гражданам этой страны уважительно. И мы на самом деле, может быть, не было сарказма в нашей подаче этой темы, потому что мы сравниваем их менталитет и наш менталитет. Единственное, что мы можем себе позволить, это без пренебрежения отнестись к людям и к их выбору.
Анна Качкаева : И без восхваления, кстати.
Владислав Николаев: И без восхваления. И точно так же, как во время «оранжевой революции» на Украине, к которой можно по-разному относиться. Кто-то кому-то нравится, кому-то не нравится, демократия, не демократия, не важно, просто в тот раз мы позволили себе отнестись к выбору украинцев без ура-патриотизма, без нашего как бы шапкозакидательства, без идеологем, которые, возможно, сидят. Во мне этого нет. Я надеюсь, в людях, которые работают рядом со мной, тоже этого нет. В руководителях моей программы тоже этого нет. И мне кажется, что руководство нашего канала уважает этот наш выбор. В этом, возможно, какой-то залог нашей какой-то непохожести на другие каналы.
Анна Качкаева : Хорошо. А вот газовая война отодвинулась в вашем контексте, потому что все уже, видимо, за три недели обалдели от нее. Хотя Марьяна сделала там довольно вычисления любопытные.
Владислав Николаев: Это тоже та информация, которая не очень была как бы на поверхности. Ведь действительно в конце года, если исходить из украинских заявлений, мы будем продавать газ Украине, но гораздо дешевле, чем 360 долларов.
Анна Качкаева : Да, и тогда в чем же была вся игра – совсем непонятно. Хотя бы вопросы задали – уже хорошо. Чего же так воевали то все эти три недели? Потом всплыл челябинский репортаж. Он почему всплыл? Потому что чего-то не сняли?
Владислав Николаев: Нет, потому что мы его давно готовили.
Анна Качкаева : И наконец посчитали, что можно.
Владислав Николаев: Да, и кризис в регионах – это тема, на мой взгляд, недооцененная, она недораскрытая. Вместе с тем есть контекст борьбы с коррупцией, который совсем уже ушел на задний план, потому что у нас сейчас кризис, и власть не вспоминает про то, какие заявления она делала еще в октябре и ноябре… Вообще, память у нас очень короткая. И у нас, у журналистов, и у власти, и у всех нас. Потому что еще в ноябре или октябре руководители страны предлагали держать деньги в рублях, потом это как-то поменялось. И в общем, даже мы об этом не очень вспоминаем. Это упрек нам самим.
Анна Качкаева : Кирилл из Москвы, вы в эфире.
Слушатель: Надо понимать, что телевидение не для нас, а для правительства, для президента, для его команды это все-таки такое корпоративное телевидение, которое освещает их проблемы. И позиция их соответственно такая же, то есть для выгодной позиции именно этих представителей власти. И если бы, например, у нас даже прибавились такие же сторонники президента, как в Америке, то есть столько бы народа захотело придти, то все равно бы их не пустили. Их бы разогнали частично, отсеяли, проверили, кого-то пустили, кого-то не пустили. Или Москву вообще бы закрыли. Как обычно это было в Олимпиаду 80-х.
Анна Качкаева : Ну, тогда уже можно и про царя Гороха говорить. Хотя народ то выпускали к царю то. Он выходил к народу.
Владислав Николаев: Хотя странно, люди пришли выказать уважение лидеру нации.
Анна Качкаева : Чего бы их не пустить? Людмила Сергеевна, мы вас слушаем.
Слушатель: Я хотела сказать об инаугурации. Она передавалась по «Евроньюс» целиком. Но никто не мог мне сказать, во сколько она начинается по московскому времени. И вот я думаю, Боже мой, на «Свободе» не говорят. Только где-то к шести часам вечера сказали. На «Эхо Москвы» не говорят. У меня такое пожелание. Уж если идет трансляция каких-то важных событий, надо как-то ориентироваться на московское время и заранее людям объявить, что будет во столько-то часов . А то я весь день думаю, Боже мой, как я пропущу? Неужели я пропустила? Неужели я пропущу?
Анна Качкаева : Мы приняли ваш упрек. Почему вам было важно так смотреть инаугурацию?
Слушатель: А потому что это бывает очень редко, когда идет прямая трансляция из Америки. «Евроньюс» у меня только единственная, у меня нет кабельного телевидения.
Анна Качкаева : Вам хотелось посмотреть, как это выглядит.
Слушатель: Мне очень хотелось посмотреть. Я была очень рада, что мне, наконец-то, удалось это посмотреть. Я просто была безумно счастлива.
Анна Качкаева : Борис Васильевич из Москвы, мы вас слушаем, здравствуйте.
Слушатель: Когда-то все-таки на экране телевизора такой контраст показывали. Пенсионеры, мы же сейчас за бортом, а их 36 миллионов. А практически телевидение когда-то это отражало. А теперь мы фактически выброшены. Чудовищная социальная контрастность, но невероятнейшая! Мы сейчас живем в три раза ниже, чем в советское время. Я вам говорю, потому что я сам какой-то лауреат и так далее, и тому подобное. Арина печатала в «Ведомостях» и в «Коммерсанте», как живут министры. Они публикуют, что такого чудовищного расслоения, как сейчас в нынешней стране, ни в какой Европе, в мире нет. Огромный материал. Я подготовил эти материалы. И на основании средств массовой информации, документов, что делается. Потому что за кулисами в свое время редактор газеты «Московский комсомолец» начал публиковать, но его заткнули. Можно ли все-таки через «Ведомости», через «Коммерсант» выйти? Вот говорили о строительстве дач за кулисами.
Анна Качкаева : Вот Слава вам сейчас ответит.
Владислав Николаев: Вот какая штука. Мне кажется, что проблема в том, что сейчас такая складывается ситуация, что у нас огромные социальные группы остаются за пределами внимания СМИ. Да, мы очень много обращаем внимания селебритис. Мы очень много внимания уделяем людям власти.
Анна Качкаева : Даже о детях стали говорить больше, чем в минувшие три года.
Владислав Николаев: А знаете, о чем рассказывают новости в регионах? Вот я смотрел в Челябинске региональные новости. О проблеме лекарств. Потому что в уральском регионе большая проблема с доступностью лекарств. Там идет речь о том, что когда-то, например, детские пособия выдавались не в денежной форме. Что такое «детские пособия»? Мне кажется, это словосочетание с телеэкрана не звучало уже лет десять.
Анна Качкаева : Нет, я тут видела недавно программу по поводу отцов-одиночек. А это тоже тема, потому что если не мать, а отец-одиночка не может получить. Это тоже замкнутая какая-то история.
Владислав Николаев: Да, это, с одной стороны, журналистский казус, потому что отец-одиночка, а во-вторых…
Анна Качкаева : Безусловно, я согласна. А про пенсионеров вообще очень мало говорим. Потому что это не выигрышная, с точки зрения благостности и радостного ощущения картинка.
Владислав Николаев: Хотя странно, потому что львиная доля рейтинга любой телекомпании – это люди преклонного возраста.
Анна Качкаева : Ну да. «Независимость у нас преследуется, журналистов убивают. Журналисты часто зависят от власти», - Андрей из Одинцово. «Многие руководствуются тем, что скажет Кремль».
Виктор говорит о том, что «путинская журналистская рать переполнена кризисом и последствиями. Поэтому на телевидении начальство, видимо, стало резонно убирать все политические шоу. И даже куда-то «К барьеру!» делось от греха подальше». Да, кстати, говорят, у Владимира Соловьева и на «Серебряном дожде» программа закрывается. Арина, действительно, как-то у нас уже январь заканчивается, а ничего из разговора политического, да и неполитического, а просто разговорного почти ничего не вернулось. Вот Минаев только сегодня возвращается. Как вы думаете, это с чего?
Арина Бородина: Во-первых, это просто традиционная, мне кажется, ситуация января. У нас в январе все программы отдыхают. Кстати, Владимир Соловьев уже в этот четверг появится в эфире. Владимир Познер сегодня возвращается в эфир. «Судите сами» появится в четверг. Это, к сожалению, у нас так долго раскачивается эфирная сетка. Более того, кризис наложил отпечаток и на телевидение. Поэтому в январе шли практически одни повторы. Например, на НТВ та же «Программа максимум», «Сенсации», «Главный герой» шли в повторах. Здесь есть, конечно, проблема, что событий много, а программы не возвращаются. Но здесь есть объективные и субъективные проблемы чисто телевизионного программирования и отдыха ведущих. Они – живые люди, наверное, так они думают о себе. Они все уходят в длинные отпуска. А что касается показа, понимаете, все-таки говорить об этом, конечно, надо. И говорить об этом надо именно через проблемы конкретной семьи, конкретного города. Просто этого никто не даст. Ведь действительно, даже во время «Разговора с Владимиром Путиным», это я имею в виду название программы, которая была в декабре, премьер сказал, что у нас не будет девальвации рубля, что у нас не будет того, не будет другого. Как же они будут акцентировать теперь в новостях? Даже в экономических обзорах информационных блоков нам только говорят о том, что рубль поднялся, рубль опустился. И только в программе «Неделя» на прошлой неделе Марианна Максимовская сказала, что за неделю национальная валюта потеряла 12%. Это же вообще тихий ужас, если разобраться. Сейчас уже немножко ситуация меняется, но не глобально. Как же в новостях канала «Россия», Первого канала они могут делать эти акценты, даже на НТВ, в том числе, когда картина совсем не радужная. Конечно, есть паника и во власти, наверняка. И поэтому об этом не говорят. Об этом пишут газеты. И сейчас пропасть между интернетом, газетами и федеральными телеканалами становится еще глубже именно по линии кризиса, именно по финансовым темам. Потому что об этом молчат.
Анна Качкаева : Виктор из Москвы, мы вас слушаем, здравствуйте.
Слушатель: Арина Бородина говорит, как проходила инаугурация президента в Америке, как все там было хорошо. Но что-то она не рассказывает, что люди должны были придти в шесть часов, всех должны были проверить, всех разделили на сектора. Из одного сектора в другой люди не могли перейти. Если уж говорить, давайте говорить все до конца.
Арина Бородина: А вы там были? Во-первых, я не говорила, что там все было хорошо. Я говорила о том, какая картинка была на экране. О том, что мы не видели ни службы безопасности.
Анна Качкаева : Я думаю, что были и сектора, и службы, и все, что могло быть там, все было.
Арина Бородина: Но людей то не сгоняли, они с шести утра то сами очередь занимали. Они пришли сами. А потом я не говорю за всех. Я говорю о том впечатлении, какое производила многомиллионная картинка на молле. Дело в том, что даже если бы американцы очень захотели сделать постановку, но два миллиона почти людей собрать в Вашингтоне в довольно холодную погоду, честно говоря, довольно сложно. Американцы – несколько другой народ, нежели мы. У нас два миллиона собрать нереально даже с помощью административного ресурса и проплаты какой-то. Я думаю, что даже при финансовом кризисе американские граждане не сильно нуждаются в оплате того, чтобы за деньги придти на инаугурацию своего президента. Давайте тоже смотреть реально на вещи.
Владислав Николаев: Даже движение «Наши», мне кажется, позавидовало бы такому национальному подъему.
Арина Бородина: Так вот я об этом и говорю. Понимаете? Два миллиона еще все-таки найти надо. Даже миллион – это колоссальная цифра.
Анна Качкаева : И завершая, как вы думаете, вот в связи с тем, что все-таки кризис, хоть он и локальный, не будем раскачивать лодку, слава Богу, где-то он чувствуется, плохо, что он чувствуется, но где-то он чувствуется меньше, а где-то больше. Вот в связи с этим со всем, что-то изменится в информационной картине больших каналов? Или выбрали эту правильную стезю на «Рен-ТВ», на «Пятом», в газетах и на полагающихся радиостанциях про это говорим. А в больших все-таки не говорим, никого не беспокоим. Арина, у вас ощущение какое?
Арина Бородина: Аня, это очень сложная материя. Все зависит от масштаба. Если масштабы все-таки будут катастрофические, не дай Бог, конечно, я имею в виду экономические, уровень безработицы и социальный протест, люди пойдут на улицу, к сожалению, замалчивать это будет сложно. Я, правда, не очень представляю, какая картинка тогда появится на государственных телеканалах. А если это будет идти более-менее локально.
Анна Качкаева : Так, наверное, и будет.
Арина Бородина: Именно так и будет, потому что по-другому у нас работать они и не разрешают пока.
Анна Качкаева : Слава, у вас тоже такое ощущение, что вы так и останетесь форточкой, и вам пока разрешают и будут разрешать?
Владислав Николаев: Не надо на нас ругаться, мы не форточка.
Анна Качкаева : Почему же?
Владислав Николаев: Не знаю, как это называется. Я бы не хотел здесь углубляться в такого рода дефиниции. Знаете, пример владивостокских акций протеста говорит о том, что действительно там были очень серьезные акции протеста, они продолжаются. Об этом рассказывал только, по-моему, наш телеканал. И мне бы очень не хотелось, чтобы мы получали письма: «Спасите нас! Только вы можете нас выручить в этом информационном поле».
