Андрей Шарый: 20 июля исполняется 65 лет известному российскому кинорежиссеру Алексею Герману. День рождения Герман планирует провести на съемочной площадки. Он оправился от недавно перенесенной болезни и возобновил работу над фильмом "Трудно быть Богом" по знаменитой повести братьев Стругацких. Герман также заканчивает писать книгу "Размышления и воспоминания", отрывок из которой мы предлагаем вашему вниманию:
Алексей Герман: Про фильм "Хрусталев, машину!" писали много. Писали плохо, писали весьма хорошо... Причем, одни и те же газеты и написали плохо, и потом извинились. Впрочем, человек вправе не принимать этот фильм и писать об этом. Недавно один сценарист с красивым именем написал про картину "Хрусталев, машину!" - блевотина. Не распространяясь в деталях - блевотина и все.
Со сценаристом с красивым именем, так определившим фильм "Хрусталев, машину!" мы давно знакомы. И если напишем, что он – человек сильно пьющий (во всяком случае, долгие десятилетия был), то не станем доносителями, ибо он сам неоднократно в подробностях писал об этом. Вообще-то в России алкоголики часто бывают хорошими людьми, часто плохими. Но мы вовсе не об этом. Мы о чудесном, почти сказочном факте… Так вот, сценарист этот во время запоев часто исчезал. И часто никто не знал, куда. Знали мы, потому что, к несчастью, это запойное время он периодически проводил на даче, когда-то принадлежавшей моему отцу, которого к тому времени давно уже не было в живых. Дело происходило в поселке Сосново Ленинградской области, километрах в ста от города. Случалось это как ужасное нашествие. Опухшее, давно не бритое и черт знает чем пахнущее существо вваливалось на наш участок. Ситуацию спасало то, что на заросшем большом участке, помимо самой дачи, стоял маленький рабочий домик, куда когда-то уходил писать отец. Туда сценариста мы и препровождали. Там он поглощал в невиданных количествах портвейн "Агдам" или же азербайджанский коньяк "Три звездочки". Иногда этот страшный, синий, опухший и пахнущий чем-то кислым человек появлялся там, где мы со Светланой жили, что-то незначительное съедал, поскольку, как сам сообщал, был на жидком топливе и отправлялся опять в домик. Это было странное питие. Красавец-сценарист пил и блевал, пил и блевал. Причем блевал всегда в одном и том же месте - у бузины у забора, днем и ночью с одними и теми же промежутками во времени. Когда-нибудь запой заканчивался, и сценарист, долго и сердечно благодаря нас, уезжал…
Однажды после его отъезда, прогуливаясь по заросшему нашему саду, я задумался и оказался у той бузины. И застыл. На месте, где блевал сценарист с красивой фамилией, росли необыкновенного совершенства высокие, потрясающие воображение папоротники в каких-то цветах… И хотя легкий запах "Агдама" исходил от них, нам казалось, что цветоводы всех стран планеты должны были бы преклонить колени перед этой красотой. Мы не сочиняем, мы даем честное слово, что это было так. Надо было что-то делать, надо было немедленно вызывать кого-то из Ботанического сада. Но случилось как раз наоборот. Заболел режиссер, снимавший на Севере. И нас срочно умолили туда отправиться что-то доснять. А когда вернулись, гордости российского цветоведения не было. Какие-то грязные стебли без цветов и запах сельской пивнухи. На следующий год не было и вовсе ничего. Вот какая грустная история. А мог бы этот сценарист Эдуард прославиться на весь мир, выведи у нас этот сорт, закрепи его генную память или что-то там такое. Что там Голландия с ее черными тюльпанами! Этот папоротник Эдуарда прославил бы Россию. Его разновидности. Алый! Прозрачный! Пурпурный – как звучит! Главное – на века. Потому что все то, что сделал за свой долгий век сценарист, в общем, не имеет отношения к серьезному искусству. А там, где вроде имеет, там на самом деле не совсем он, или вовсе не он. Знаем по себе. Но все равно, ничто не сравнимо с той мировой славой, которую могли принести папоротники нашей державе. Ведь мы видели, клянемся, честное слово даем – было.
А нынче - что ж. И портвейн "Агдам" не достать. И желудочный сок с возрастом явно изменил формулу… И забудут сценариста на следующий день после последних строк в каком-нибудь сериале. И оставшиеся годы пройдут в услужении у киноолигарха, которого он на самом деле ненавидит за антисемитизм, уж мы-то знаем, от самого сценариста наслышаны. Как это у Чехова: "Убытки, ах, какие убытки".
Алексей Герман: Про фильм "Хрусталев, машину!" писали много. Писали плохо, писали весьма хорошо... Причем, одни и те же газеты и написали плохо, и потом извинились. Впрочем, человек вправе не принимать этот фильм и писать об этом. Недавно один сценарист с красивым именем написал про картину "Хрусталев, машину!" - блевотина. Не распространяясь в деталях - блевотина и все.
Со сценаристом с красивым именем, так определившим фильм "Хрусталев, машину!" мы давно знакомы. И если напишем, что он – человек сильно пьющий (во всяком случае, долгие десятилетия был), то не станем доносителями, ибо он сам неоднократно в подробностях писал об этом. Вообще-то в России алкоголики часто бывают хорошими людьми, часто плохими. Но мы вовсе не об этом. Мы о чудесном, почти сказочном факте… Так вот, сценарист этот во время запоев часто исчезал. И часто никто не знал, куда. Знали мы, потому что, к несчастью, это запойное время он периодически проводил на даче, когда-то принадлежавшей моему отцу, которого к тому времени давно уже не было в живых. Дело происходило в поселке Сосново Ленинградской области, километрах в ста от города. Случалось это как ужасное нашествие. Опухшее, давно не бритое и черт знает чем пахнущее существо вваливалось на наш участок. Ситуацию спасало то, что на заросшем большом участке, помимо самой дачи, стоял маленький рабочий домик, куда когда-то уходил писать отец. Туда сценариста мы и препровождали. Там он поглощал в невиданных количествах портвейн "Агдам" или же азербайджанский коньяк "Три звездочки". Иногда этот страшный, синий, опухший и пахнущий чем-то кислым человек появлялся там, где мы со Светланой жили, что-то незначительное съедал, поскольку, как сам сообщал, был на жидком топливе и отправлялся опять в домик. Это было странное питие. Красавец-сценарист пил и блевал, пил и блевал. Причем блевал всегда в одном и том же месте - у бузины у забора, днем и ночью с одними и теми же промежутками во времени. Когда-нибудь запой заканчивался, и сценарист, долго и сердечно благодаря нас, уезжал…
Однажды после его отъезда, прогуливаясь по заросшему нашему саду, я задумался и оказался у той бузины. И застыл. На месте, где блевал сценарист с красивой фамилией, росли необыкновенного совершенства высокие, потрясающие воображение папоротники в каких-то цветах… И хотя легкий запах "Агдама" исходил от них, нам казалось, что цветоводы всех стран планеты должны были бы преклонить колени перед этой красотой. Мы не сочиняем, мы даем честное слово, что это было так. Надо было что-то делать, надо было немедленно вызывать кого-то из Ботанического сада. Но случилось как раз наоборот. Заболел режиссер, снимавший на Севере. И нас срочно умолили туда отправиться что-то доснять. А когда вернулись, гордости российского цветоведения не было. Какие-то грязные стебли без цветов и запах сельской пивнухи. На следующий год не было и вовсе ничего. Вот какая грустная история. А мог бы этот сценарист Эдуард прославиться на весь мир, выведи у нас этот сорт, закрепи его генную память или что-то там такое. Что там Голландия с ее черными тюльпанами! Этот папоротник Эдуарда прославил бы Россию. Его разновидности. Алый! Прозрачный! Пурпурный – как звучит! Главное – на века. Потому что все то, что сделал за свой долгий век сценарист, в общем, не имеет отношения к серьезному искусству. А там, где вроде имеет, там на самом деле не совсем он, или вовсе не он. Знаем по себе. Но все равно, ничто не сравнимо с той мировой славой, которую могли принести папоротники нашей державе. Ведь мы видели, клянемся, честное слово даем – было.
А нынче - что ж. И портвейн "Агдам" не достать. И желудочный сок с возрастом явно изменил формулу… И забудут сценариста на следующий день после последних строк в каком-нибудь сериале. И оставшиеся годы пройдут в услужении у киноолигарха, которого он на самом деле ненавидит за антисемитизм, уж мы-то знаем, от самого сценариста наслышаны. Как это у Чехова: "Убытки, ах, какие убытки".
