Владимир Тольц, Париж: Сегодня с утра в православном Сергиевском подворье в Париже отпевали одного из самых известных представителей советского правозащитного движения - Александра Гинзбурга, Алика, трижды политузника Советского Союза, издателя "Синтаксиса", распорядителя основанного Солженицыным Фонда помощи политзаключенным, талантливого журналиста и - удивительно доброго и веселого человека, обладавшего редким даром соединять вокруг себя самых разных людей.
Его похоронили на старинном кладбище Пер-Лашез, там, где погребены люди, составившие славу Франции и всего цивилизованного мира - Абельяр, Мольер, Бомарше, в десятке метров от могилы Оскара Уайльда, неподалеку от участка, где покоятся Марсель Пруст, Модильяни, Ив Монтан и Симона Синьоре. Алик попал в неплохую компанию, - грустно пошутил кто-то из участников траурной церемонии. Она собрала пару сотен участников, не только французов и русских, живущих во Франции, но и людей, прилетевших из России и США, Израиля и Германии. Несмотря на непривычную для многих иностранцев французскую процедуру - закрытый гроб, правительственный чиновник в погонах, фиксирующий время опускания гроба в могилу... - это были удивительно светлые похороны. Такие же светлые и легкие, - сказал мне сын Александра Солженицына Степан, прилетевший специально на день из США, - каким светлым и легким человеком был сам Алик. Не надо грустить, - вторит ему выступивший на церемонии сын Александра Гинзбурга, тоже Александр, - папа был веселым, несмотря ни на что человеком. Он был, как спичка, горящий и маленький. Спички догорают до конца. Он и догорел.
То, что разжег своей жизнью Александр Гинзбург, продолжает свое горение. Жизнь продолжается. И светлая память о нем, покоящемся теперь на Пер-Лашез, будет еще долго согревать многих и многих.
Его похоронили на старинном кладбище Пер-Лашез, там, где погребены люди, составившие славу Франции и всего цивилизованного мира - Абельяр, Мольер, Бомарше, в десятке метров от могилы Оскара Уайльда, неподалеку от участка, где покоятся Марсель Пруст, Модильяни, Ив Монтан и Симона Синьоре. Алик попал в неплохую компанию, - грустно пошутил кто-то из участников траурной церемонии. Она собрала пару сотен участников, не только французов и русских, живущих во Франции, но и людей, прилетевших из России и США, Израиля и Германии. Несмотря на непривычную для многих иностранцев французскую процедуру - закрытый гроб, правительственный чиновник в погонах, фиксирующий время опускания гроба в могилу... - это были удивительно светлые похороны. Такие же светлые и легкие, - сказал мне сын Александра Солженицына Степан, прилетевший специально на день из США, - каким светлым и легким человеком был сам Алик. Не надо грустить, - вторит ему выступивший на церемонии сын Александра Гинзбурга, тоже Александр, - папа был веселым, несмотря ни на что человеком. Он был, как спичка, горящий и маленький. Спички догорают до конца. Он и догорел.
То, что разжег своей жизнью Александр Гинзбург, продолжает свое горение. Жизнь продолжается. И светлая память о нем, покоящемся теперь на Пер-Лашез, будет еще долго согревать многих и многих.
