Андрей БОГДАНОВ, доктор исторических наук, автор монографии "В тени великого Петра"
Степан ШАНИН - аспирант Института российской истории РАН
Ольга ЕЛИСЕЕВА - писатель, историк
Глеб ЕЛИСЕЕВ - религиовед
Благодарность Михаилу Субботину, США
Ведущий:
Мало кто знает, что среди крупнейших русских преобразователей был умерший на 21-м году жизни царь Федор Алексеевич, старший брат Петра Первого. Он царствовал чуть более семи лет. Трудно поверить, что Россия при столь юном царе вышла из тяжелейшей войны с Турцией не разоренной, а окрепшей, на ходу перестроив армию. Федор провел подворную перепись населения и смелую налоговую реформу. Он отменил местничество, сломав систему старых дворянских привилегий, наладил судопроизводство, застроил Москву белокаменными зданиями, учредил светскую типографию и два училища, собирался открыть университет. Громадные успехи Федора Алексеевича историки приписывали его помощникам, современные же исследования говорят о яркой личности и невероятной энергии молодого реформатора, память о котором утонула в лучах славы его младшего брата.
Царь Алексей Михайлович был женат дважды. Первая жена Мария Ильинична Милославская родила ему пять не очень здоровых сыновей и шесть дочерей. А вторая, Наталья Кирилловна Нарышкина, была матерью будущего Петра Первого, которому не исполнилось и четырех лет, когда Алексей Михайлович внезапно скончался от простуды.
Андрей Богданов:
Дети царя Алексея Михайловича воспитывались, с одной стороны, традиционно, то есть, они играли в спортивные игры. Царевич Федор стрелял из лука, ездил на лошадях, ему изготовляли специальные потешные игрушки - маленькие пушечки, оружие. Он изучал иллюстрированные книги, географические карты. С другой стороны, у него был постоянный учитель, Симеон Полоцкий, крупнейший в России 17-го века энциклопедист, который дал и царевичу Федору, и его старшей сестре, царевне Софье и, вероятно, младшему брату Ивану глубокое гуманитарное образование. Это были и поэтика, и риторика, и пиитика - все науки "тривиума и квадривиума". Но самое главное было не столько в знаниях, сколько в общем гуманистическом подходе будущего царя к управлению. С раннего детства Федор усвоил, что богатство и процветание государства состоит в богатстве, защищенности и просвещенности каждого его подданного.
Ведущий:
75 верховых и 200 каретных коней ежедневно мыли с мылом, и они блестели как зеркала. Для младших детей в царской конюшне держали две потешные четверки пони, ростом с английских догов, и к ним были приставлены карлики - кучер, ямщик и шесть алебардщиков. Федор всю жизнь любил лошадей, несмотря на то, что на 13-м году жизни упал с коня прямо под тяжело груженные сани, после чего чувствовал беспрерывную боль в груди и в спине. И Федор, и другие дети царицы Милославской, по преданию, страдали врожденным недугом. Поэтому смерть царя Алексея Михайловича вызвала панику во дворце.
Андрей Богданов:
Удивление вызывает стремительность, с которой Федор взял в свои руки бразды правления. Во-первых, он был молод, ему шел 15-й год, во-вторых, он был болен. Но не так страшно болен, как изображают в позднейшей историографии. У нас есть материал синклита Аптекарского приказа, где консилиум профессиональных врачей определил, что это была периодически возникавщая цинга, как у его отца, неусвоение витамина С, с сезонными обострениями, особенно весной и осенью. Но вот такое обострение было у Федора в январе 1676-го года, когда он не мог даже ходить, ноги опухли, и его на руках бояре несли на трон. При этом уже тогда среди части бояр возникала идея, а не посадить ли на трон малолетнего Петра, который был еще совсем мальчиком, которого, кстати, Федор нежно любил, и любил настолько, что даже сторонников Петра, которые выступали против воцарения Федора, всех помиловал и никак не преследовал.
Ведущий:
На похоронах Алексея Михайловича 30-го января 1676-го года Федора несли на носилках. Полагающуюся по случаю смерти отца амнистию новый царь укрепил именным указом - во время длительного траура не наказывать никого на теле за драки, пьянство и неуплату судебных пошлин, но брать двойной штраф. Вскоре он запретил казнить приговоренных к отсечению рук и ног, велел просто ссылать их в Сибирь с женами и детьми. Он вступился за сидевших в следственных избах крестьян и холопов, если под пыткой они не подтверждали обвинения своих господ. Федор приказал кормить их в тюрьмах за счет заявителей-хозяев, а не казны. Дела же следовало разбирать быстро, царь сам их проверял и назначил пеню в сто рублей для каждого судьи-волокитчика. В первые же дни своего царствования Федор Алексеевич попытался навести порядок и в боярской Думе, приказав боярам, окольничим и думным людям "съезжаться в верх в первом часу", то есть, с рассветом, "и сидеть за делами".
Степан Шанин:
1676-й год - это время воцарения Федора Алексеевича, ему тогда было всего 14 лет. По понятиям даже того времени, он был ребенком, а не взрослым человеком. В то время ребенок или взрослый определяли не так, как сейчас, а смотрели просто - если человек женат, значит, он взрослый, если не женат, значит он ребенок. И в понимании людей того времени, Федор Алексеевич все-таки был ребенком. Первые три года царствования Федора Алексеевича, когда начали вести активно боевые действия с Турцией (мы воевали на стороне Польши с турками за Украину еще с 72-го года, а вот в 76-м году заняли Чигирин, и в 77-78-й году под Чигирин ходили основные турецкие силы). То есть, Османская империя в то время напрягала всю свою мощь, чтобы захватить Чигирин.
Ведущий:
Чигирин - военно-политический центр правобережной Украины. Турки не могли двинуться на Киев, не взяв этот город, которым с осени 1776-го года, то есть уже при Федоре, завладела российская армия.
Андрей Богданов:
В ходе чигиринских походов русские войска показали, что они уже стали на три четверти, по крайней мере, регулярными. Были солдаты, драгуны, стрельцы. Кстати, стрельцы это не янычары, как их пытаются представить, это очень хорошая профессиональная пехота, корпоративная. Тем более, то, как они служили - отцы, дети, внуки и правнуки. И запятнать честь фамилии означало загубить карьеру целых поколений. Мы же в войну, которую вел Федор, вступили исключительно потому, что имели союзный договор с Польшей. Мы выступили защищать Польшу. Польша немедленно вышла из войны. Мы ее сумели опять втянуть в войну, тогда она опять вышла, уступив, якобы, спорные территории Правобережья Турции. В свою очередь, турки подумали, и когда наши войска начали одерживать серьезные победы на Правобережье, уступили эти территории Польше. Что же могло получиться? Мы берем центр правобережной Украины Чигирин, мы его обороняем, разбивая сначала Ибрагим-пашу, а потом великого визиря Кара-Мустафу. И если мы выиграем эти сражения, и Турция с ее колоссальными ресурсами вдруг не продолжит эту войну, нам все равно предстоит война с Польшей из-за этих же самых земель. Федор нашел гениальное решение - разрушить Чигирин, чтобы не достался никому. И по его тайному указу, Чигирин был разрушен, воевать не из-за чего, Чигирина нет. А речь в наших переговорах с Турцией уже шла о нейтрализации этих территорий.
Степан Шанин:
В Европе печатные газеты появились в начале 17-го века. В Россию они доставлялись очень нерегулярно, точнее, попадали просто случайно, иногда в переписанном виде. А в то время наше правительство очень сильно страдало от отсутствия оперативной информации о политических событиях в Западной Европе. Туда постоянно посылались посольства, но пока посольство доберется, пока оно вернется обратно, очень сильно информация устаревала. И в 1665-м году организовали регулярную почту, через эту почту в Посольский приказ стали регулярно приходить европейские газеты. Из них переводчики Посольского приказа отбирали около 20% информации, которая была важна для нашего правительства, это уже переписывалось набело и затем зачитывалось. Один экземпляр предназначался для царя лично, зачитывался царю и комнатным боярам, а другой предназначался для всей боярской Думы. И вот в России очень внимательно начали следить за тем, что творится буквально по всей Европе.
Ведущий:
Так называемые "Вести-Куранты" при царе Федоре Алексеевиче составлялись Посольским приказом строго и оперативно. Но болезнь или временное отсутствие царя показывают немедленный сбой в этой системе. "Вести-Куранты" начинают опаздывать, даты на документах грубо исправлены. Докладывали не только о политике, но и о чудесах.
Степан Шанин:
В то время чудеса и стихийные бедствия воспринимались как непосредственное проявление воли Бога. И как через газеты стремились получить информацию о том, чего хотят те или иные европейские политики, так, собирая информацию о чудесах и стихийных бедствиях, пытались выяснить, что в данный конкретный момент Господь Бог хочет. Допустим, сообщение из Парижа: "Одна баба ходила беременна 25 лет. Умерла. Докторы ей брюхо взрезали и нашли там дитя бородато". Кроме стихийных бедствий и чудес, интересовали эпидемии всяких болезней, в первую очередь чумы. Кстати, тоже двояко. С одной стороны, четко выяснялось, где сейчас эпидемия, и по материалам "Курантов" просто закрывали границу. То есть, газеты были основанием для того, чтобы границу с каким-то государством закрыть. Несколько раз мне попадались материалы о том, как поляки жалуются, что граница закрыта. Я думаю, что другие европейские торговцы тоже страдали. Здесь предпринимались карантинные меры. С другой стороны, выписывались всякие сведения о чудесах, которые во время этой чумы происходили. Гробы над полем летающие, как в известном фильме, мертвые с косами вдоль дорог стоящие и всякие другие ужасы.
Андрей Богданов:
Федор произвел военную реформу, выписав из армии огромное количество дворянских ополченцев, которые служили сотнями. Труба протрубит, и дворяне съезжаются в уездный город "конны, людны и оружны". Убрал окрестьянившихся драгун, когда целую волость крестьянскую записывали в драгуны. И они должны были с карабином, саблей, шпагой являться на сборы. Сама война показала, что на эти войска не следует опираться, все эти войска были ликвидированы, и службой стала считаться только служба в регулярном полку, базирующемся в определенном пограничном городе. Ну, скажем, Ахтырский полк, Сумской полк. Причем, города были полковые, если стоял один полк, или дивизионные, где стояла дивизия. Допустим, пара полков пехоты, полк тяжелой кавалерии, полк драгун. Конечно, это должно было восприниматься значительной частью служивых как существенное усиление службы, и не всем нравилось. Но в условиях войны, причем, войны действительно очень тяжелой, эта реформа прошла. Потребовалось производство нового вооружения. Тогда были введены впервые ручные гранатометы, появились гренадеры, то есть, солдаты, которые бросали ручные бомбы. Появились пищали винтованные, которые в просторечье называли винтовками. Как только Федор провел реформу армии, он мог точно сказать, сколько у него полков, какой у них личный состав, какое расположение, сколько стребуется на вооружение, снаряжение и так далее. Он посчитал и обнаружил с удивлением, что его армия и его приказный аппарат стоят меньше, чем даже те налоги, которые собираются, и уж заведомо меньше, чем объявленные налоги, которые должны были собираться. Он одним махом в один день подписал два указа. В одном говорилось: вот, мои верные поданные, у вас на местах правят городовые приказчики такие-то, такие-то, такие-то, и перечислялись все местные власти. Ну, понятно, местную власть нужно кормить. Так вот, у вас больше не будет такого количества местных властей, городами будут управлять только воеводы, а губные избы, приемные городовых приказчиков и прочее, вы, народ, должны раскатать по бревнышку. Вот, казалось бы, невыгодно, зданий сколько будет потеряно. Но только раскатав эти учреждения по бревнышку, народ убедился, что, таки да, их освободили от этих властей.
Ведущий:
Для каждого уезда писался отдельный налоговый указ и доводился до каждого двора. Единый налог был снижен и назывался "стрелецкие деньги, стрелецкий хлеб". Перестав душить народ налогами, Федор скоро увидел результат - расширились товарооборот, производство, резко возросли доходы казны от таможенных пошлин, налогов на водку, на табак, на предметы роскоши. При Федоре Алексеевиче административный аппарат России вырос втрое и начал соответствовать размерам государства.
Андрей Богданов:
Колоссальная страна была очень плохо управляема. А управление было необходимо, не с точки зрения командной экономики, а с точки зрения государственного регулирования и поддержания правил экономической игры. Федор это сделал. В результате экономический рост при нем можно оценить, например, так: в Москве за семь лет его правления было построено около десяти тысяч новых каменных зданий. Город из в основном деревянного получил центр, по крайней мере, каменный. Федор давал ссуды на строительство. И когда его упрекали за то, что он дает ссуды без процентов, он говорил, что в качестве процентов он получит каменную Москву. И в результате казна вернет себе те же деньги, а столица будет значительно лучше.
Ольга Елисеева:
Феномен малых царствований на протяжении конца 17-го, захватывая весь 18-й век, в русской истории чрезвычайно интересен. Несколько раз получалось так, что крупные реформы, преобразования, которые впоследствии широкомасштабно проводились в какое-либо большое царствование, как царствование Петра Первого или Екатерины Второй, эти реформы и преобразования были предвосхищены в малых предшествующих царствованиях, и память о них оказалась поглощенной или стертой крупными и яркими годами правления последователей. Толчок для всего этого был дан именно при Федоре Алексеевиче. Случилось так, что очень многое, происходившее на протяжении второй половины 17-го и всего 18-го века, узел этих процессов завязался именно в царствование Федора Алексеевича.
Ведущий:
Русский 17-й век многие исследователи сравнивают с русским же 20-м. Начавшийся великой Смутой, гражданской войной, и почти полным разорением государства, он закончился приходом к власти Петра Первого, сломавшего основу старого Московского царства. Однако главной драмой века и последующих столетий многие исследователи считают церковный раскол.
Глеб Елисеев:
Кризис, который, как нам кажется, разразился в конце 17-го и в начале 18-го века, на самом деле, уже был в полном разгаре при Федоре Алексеевиче. Собственно говоря, его истоки восходят даже к временам Ивана Грозного. Тогда попытка Руси перейти на уровень европейского государства Нового времени (у нас имелись очень большие шансы в тот момент) была искусственно заторможена политикой опричного террора Ивана Грозного. В дальнейшем произошла еще более тяжелая драма, именно, Смутное время, которое, помимо реальных военных поражений Руси, потери территорий, экономической разрухи, привела еще к шоку от столкновения с безусловно враждебной западной культурой. которую воплощали тогда Швеция и Польша, два наших ближайших соседа. Вот этот шок Смутного времени во-многом повлиял на все развитие Руси 17-го века. Консерватизация очень четко прослеживается во времена и Михаила, и Алексея Михайловича. А с другой стороны, при условии резкого отталкивания от традиции, собственно говоря, западной, традиции рационалистической, которой потом стал активно следовать Петр, она привела к другому выверту. Попытка вернуться, по сути дела, к греческим истокам, к истокам православия, породила фундаменталистский утопический проект Никона. Русская нация к тому времени раскололась на две части, внутри которых имелись диаметрально противоположные представления о том, каким образом должна развиваться Русь, и между которыми, по сути дела, шла духовная гражданская война. То есть, раскольники считали, что Русь умерла, а теперь существует царство Антихриста, а государство Романовых, то государство, которое возникло после реформы Никона, волей-неволей было обречено на то, чтобы европеизироваться.
Степан Шанин:
Усиливается в это время крепостная зависимость. При Федоре Алексеевиче несколько повальных сысков по всей России производится - возвращение беглых. Причем, очень жестко. В конце царствования Федора Алексеевича были первые сожжения старообрядцев - в том числе, протопопа Аввакума. Кстати, у нас же не было традиции сжигать своих еретиков. В Новгороде, когда была разгромлена ересь жидовствующих, это еще самое начало 16 века, был для кары использован огонь, но это не было для нас характерно. Впервые законодательно за религиозное преступление - и именно там оговаривается, что не просто смертная казнь, а сожжение. А вот после смерти Федора Алексеевича появляется Устав о борьбе с расколом. Почему-то этот документ не привлекает к себе внимания, но я его читал, у меня глаза на лоб лезли. Он четко описывет то, что в Европе называлось инквизицией. То есть, государственным властям полагалось раскольников отыскивать, отлавливать, потом передавались они в руки церковных властей для проведения следствия по их расколу. Упорствующих полагалось сжигать сразу, иных сжигать (именно сжигать) в случае возвращения в раскол. Сейчас, правда, непонятно, в какой мере этот Устав действительно работал.
Андрей Богданов:
Федор проводил массовую христианизацию населения. Причем, совершенно ненасильственную. Он предлагал льготы тем, кто хочет креститься, и крестились многие. Вотяки, коми, ханты, татары сибирские. Тогда он сказал, что крещеные крестьяне не могут принадлежать некрещеным помещикам, и некрещеные помещики тоже устремились. А когда уже христианизация стала массовой, Федор объявил - вот вам год на размышление, а кто не крестится из помещиков, тот больше никогда не попадет в список служилых людей, в дворянство. И, между прочим, маленькая деталь - к концу 19 века две трети наших дворянских родов происходили не из Центральной Руси и не с Запада. Это был результат массовой христианизации местной племенной знати. Но это же все оставалось на бумаге без приходских церквей, без хороших школ, без контроля над попами, без распространения монастырей - всем этим должны были заниматься епархиальные власти. И Федор придумал колоссальную епархиальную реформу. Вместо 18-ти епархий ввести более 70-ти. Тут Федор на церковном Соборе, который он собрал, встретил жесточайшее сопротивление. Почему - это по-человечески понятно. Быть одним из 18-ти архиереев это не то, что одним из 70-ти. Быть архиереем, непосредственно подчиненным патриарху и составляющему Освященный Собор как бы равных, это совсем не то, что строгая иерархия - патриарх, под ним митрополиты, под митрополитами архиепископы и затем епископы. Церковь не пошла на такой серьезный шаг собственного усиления, в результате ей пришлось все больше и больше опираться на светскую власть в борьбе с теми же староверами. Потому что местами целые уезды выходили из-под власти официальной церкви. А Сибирь - это вообще был регион, где православие отдельными гнездами было. Тогда приходилось опираться на силы государства. И споры на этом на церковном Соборе доходили до смешного. Федор говорил: вот вы посмотрите, на перекрестках многие устраивают какие-то святилища, с непонятными иконами часовни, называют их чудотворными, и как бы это все проконтролировать? Что по-настоящему чудотворное, где служит поп рукоположенный, а где просто какой-то бродяга, который, может быть, прикинулся. Архиереи на это отвечали: а ты, государь-батюшка, усиль стрелецкие караулы. И вот под таким флагом усиления караулов... это хороший пример того, как церковь сама сдавала свои позиции, превращаясь в департамент государства.
Ведущий:
Попытка Федора Алексеевича открыть в Москве университет не увенчалась успехом.
Андрей Богданов:
Тогда называли академией университет. Такого университета мы не имеем до сих пор. В чем была его тонкость? К университету были приписаны земли и доходы для того, чтобы он был абсолютно экономически независим. Ученый совет университета был независим от всех духовных и светских властей, вплоть до того, что студента нельзя было выдать светскому правосудию без разрешения ученого совета, даже по обвинению в убийстве. Ректора избирал только ученый совет. В армию, естественно, нельзя было брать из университета. Представляете себе картину - 17-й век? Ну, понятно, что против такого университета восстали церковные иерархи хором.
Ольга Елисеева:
При Алексее Михайловиче приглашали образованных людей в Россию и посылали изредка, правда, но все же уже начинали посылать юношество за границу учиться. Был очень неудачный опыт еще при Борисе Годунове, когда четыре уехавших наших юноши так и остались в Англии. После этого, естественно, боялись посылать дворянское юношество за границу. При Алексее Михайловиче снова происходит некое послабление, а при Федоре тоже ездят учиться за границу, немного, правда, и гораздо больше внимания уделяется обучению внутри страны.
Степан Шанин:
Первая попытка послать студентов для обучения в Европу, сделанная Борисом Годуновым, окончилась провалом, поскольку во время Смуты студенты, лишившись поддержки правительства, сами стали выживать, как только могли. Один даже в Англии стал пастором. И когда уже при Михаиле Федоровиче русское посольство требовало вернуть его обратно, англичане его не отдали. Причем, для русских это было большим шоком, потому что отпадение от православия рассматривалось как окончательная гибель души, непрощаемый грех, и не верили, считали, что, может быть, англичане злые, тайно держат. В конце концов пришлось все-таки оставить пастора англичанам.
Ведущий:
Федор Алексеевич дважды был женат. Первую свою жену он выбрал сам, увидев девицу в толпе, когда шел во время крестного хода в церковь. Царица Агафья Симеоновна, родив царевича Илью Федоровича, вскоре вместе с младенцем скончалась. Второй раз молодой царь венчался всего за несколько месяцев до смерти.
Андрей Богданов:
В последний год царствования Федора Алексеевича реформы его набирали обороты. Еще немного, была бы уже основана академия. Уже было отменено местничество и именно в это время он додавливал епархиальную реформу. Именно в это время он еще раз решил снизить налоги, то есть, отменил откупа, поздравил чины государства с победой в войне и всех поблагодарил за помощь. И вот на этом взлете у Федора случилось очередное обострение его болезни. Но, понятно, оно могло и пройти. И до сих пор исследователи не знают, что реально произошло. Известно лишь, что в последние полтора месяца Федор не выходил из своих палат и за него все приказы выдавала группировка Языковых - Лихачевых - Апраксиных, родственников и приближенных его новой жены. Это интересно, потому что до этого у Федора не было фаворитов, он был единственным нашим царем в 17-м веке, у которого не было первого министра, то есть, он на полном серьезе правил сам. Тут-то народ и поднялся на восстание. Кстати, никакая Софья, никакие Милославские в это время не действовали. Они не призывали идти на Кремль и так далее, это все чистой воды позднейшие сочинения. Народ сам пошел на Кремль. Причем, как: новая регулярная армия, стрелецкие солдатские полки с развернутыми знаменами, с пушечным боем, с артиллерией двинулись по всем нашим радиальным дорогам на Кремль. Окружили Кремль, дали единственный залп по холопам, которые стояли на Ивановской площади. Холопы разбежались, после чего восставшие подошли к Кремлевскому дворцу (где Красное крыльцо сейчас восстановлено) и сказали: ну что, давайте-ка, выдавайте нам изменников, и перечислили докторов, которых они обвиняли в отравлении доброго царя Федора Алексеевича, Нарышкиных, которые стояли за Петром. Потому что ясно - не на пустом месте Петра возвели, и так далее. Побросали их на копья, кого поймали. Но этим восстание не закончилось. Печаль для властей состояла в том, что стрельцы после этого сказали: мы продолжим политику Федора, чтобы была правда в государстве. И послали своих представителей, по два человека выборных, во все центральные ведомства. Вот тут-то всем властям предержащим стало не до шуток. Потому что налицо было победившее народное восстание. Тут-то и выступает царевна Софья. Впервые, по совершенно достоверным данным, Софья выступила на закрытом совещании, которое Петра посадило на престол, и она сказала: господа, по-моему, народ этого не желает. Давайте народ спросим, что народу угодно, то и исполним, "и будет царствие мирно и безмятежно". Именно Софья сумела за несколько месяцев, шаг за шагом, утихомирить это восстание, потом вывезти царей в Троицко-Сергиев монастырь, потом собрать там огромную армию. А потом под давлением этой огромной армии, которая, кстати, боялась идти на Москву, потому что дворянское ополчение, которого было больше ста тысяч, прекрасно понимало, что со стрельцами, которых меньше тридцати тысяч, они не справятся. Вы понимаете, это старая и новая армия. И Софья сумела утишить это восстание, и тогда был избран второй царь, два царя стали, Иван и Петр, на престоле, а Софья через несколько месяцев пробралась к власти как регентша. И только когда уже верхи убедились, что опасность восстания миновала (там была принята огромная правительственная программа - как раскассировать эти полки, наиболее опасные вывести под разными предлогами из Москвы, бунтовщиков отобрать и куда-нибудь разослать. Очень сложная программа, за несколько лет она была осуществлена). Как только власти поняли, что все, новое восстание им не грозит, они просто свергли Софью.
Ведущий:
Страх, испытанный малолетним Петром во время Стрелецкого бунта, на всю жизнь определил его отношение к старой и новой России. На пережитый в детстве ужас он затем ответил непрекращающейся свирепой жестокостью.
Ольга Елисеева:
Историки и философы задумываются над феноменом правления Федора и впоследствии Софьи: а можно ли было произвести эти колоссальные преобразования таким образом, чтобы не причинить ту боль, которую русское общество ощущает на себе уже третье столетие? И можно ли было этого избежать, потому что Петр Первый действовал крайне жестоко и нанес русской психике много колоссальных моральных травм. Но, в то же время, он изменил положение в стране кардинальным образом. И вот здесь приходится задаться одним очень любопытным вопросом: а до такой ли уж степени реформы Петра наследовали тому, что делали его предшественники?
Андрей Богданов:
Петра заставляли обстоятельства. Но основа реформ была абсолютно другая. Федор исходил из того, что богатство страны в богатстве, защищенности и просвещенности поданных, а у Петра идея государственного блага состояла в благе для государства, которое, может быть, что-то сделает потом и для поданных. Это, казалось бы, ерунда, не очень заметная разница. Но вот налоги. Петр собирал налоги с такой свирепостью, что когда он умер, и Верховный тайный совет собрался, сам Меньшиков, вор из воров, известный казнокрад, казалось бы, дальше ехать некуда, сказал: господа, если мы будем дальше так собирать налоги, то через год-два нам не с кого будет их собирать.
Ольга Елисеева:
Федор и Софья - дети Алексея Михайловича, к воспитанию которых государь прикладывал большое внимание, они были действительно очень образованными людьми и образованными в той удивительно тонкой гуманитарной сфере, которая имела для Московской Руси еще византийские корни и была самоценна. Они читали античных авторов, они занимались духовной музыкой, их воспитывали лучшие гуманитарные кадры того времени. Что касается Петра, то он был уличным мальчишкой, к его образованию руку прикладывали время от времени, и сам Федор (сохранились письма), когда у него появлялась эта возможность, пенял Наталье Кирилловне на то, что брат растет необразованным ребенком. Только под давлением Федора Петра достаточно поздно начали учить грамоте. И вот эта ориентированность в воспитании Петра, она была, конечно, не на гуманитарное образование, а на технические науки. Ему как мальчишке нравилось, как устроены пушки, корабли, ружья и так далее. Огромное культурное давление русской византийской традиции на нем сказывалось в минимальной степени. Что из этого получилось? На эту область в 17-м веке начинает оказывать колоссальное влияние русско-западная школа, к нам приезжают представители русской западноукраинской церкви, западноукраинского образования. Внутри православия появляется огромное польское влияние, не столько латинствующее, сколько общегуманитарное влияние. И очень многие преобразования упирались в феномен Польши, в ее пример как в некий идеал, под который старались подравнять быт России. Ведь все-таки Польша более западное, более европеизированное государство, по тому времени. Дальше Польши наши реформаторы не заглядывали. Им казалось, что западная культура, уже адаптированная, абсорбированная через польское и западнорусское образование, лучше войдет в русский быт. И она не воспринималось в штыки, надо заметить, населением России. Но, с другой стороны, Польша уже не могла подарить России то, что мы сейчас назвали бы словом "технологии". Никаких новых военных, государственных технологий, технологий власти Польша предоставить России не могла. Петр, при его презрении, которое, в общем, наверное, непростительно, когда он едет с Великим посольством в Англию, когда он бывает в Голландии, интересуется не гуманитарными вопросами. Он, правда, посещает квакеров, он посещает англиканскую церковь, приглядывается. Но все же в наибольшей степени его интересовали именно передовые технологии. И он взял их там, где их можно было взять, и где их ни при каких условиях не взяли бы его предшественники.
Андрей Богданов:
Сравнение Федора с Петром - это невероятная скорость, эффективность и бескровность преобразований. Вы представьте себе: колоссальная реформа армии и перевооружение полное. Это для любой страны очень тяжкое испытание. И оно проходит при том, что бюджет страны, доходная часть, увеличивается почти в пять раз. Налогов собирают меньше (Федору было известно, что чем меньше прямое обложение, то, если действительно развивается экономика, тем больше получишь от косвенных налогов). Он действительно получил от косвенных налогов колоссальные деньги. И при Петре то же самое - формируется армия, опять с нуля, но неважно, формируется, она перевооружается, вооружается опять заново. И что вы думаете, к середине царствования не только количество собираемых налогов падает, но и население России сокращается на 19,5%. А если учесть уровень успехов нашего всего семь лет правившего гуманиста, царя-философа, как его называли, и уровень кровопролития вот этих великих монархов, а у нас ведь три великих монарха, четко совершенно выделены - Иван Грозный, Петр Первый, Иосиф Сталин. Причем, заметим, Николай Первый тоже был довольно суров, но я бы сказал, что далеко не столь кровопролитен - уже Николай Павлович в этот ряд не вписывается. Только высшие кровопролитцы. Вы знаете, почему Сталину не понравилась вторая серия "Ивана Грозного" Эйзенштейна? Я об этом специально писал - там было недостаточно показаны свирепства и кровопролитие опричнины. Казалось бы, странно. С нашей точки зрения, режиссер должен был как-то оправдать опричнину. Нет - более серьезной задачей фильма виделось то, что высшие интересы государства требуют еще болего кровопролития.