Программу ведет Михаил Саленков. Принимает участие корреспондент Радио Свобода в Москве Марина Тимашева.
Михаил Саленков: В "Студии театрального искусства" - премьера. На маленькой сцене играют рассказ Андрея Платонова "Река Потудань". В ролях – Мария Шашлова, Андрей Шибаршин и Сергей Качанов. С режиссером спектакля Сергеем Женовачем разговаривает Марина Тимашева.
Марина Тимашева: Вот эта все-таки идея сама по себе безумна. Она безумна. В маленькой комнате, без музыки, без такого оформления, к которому все приучены, раньше было, на что глаз перевести. На одних актерах, режиссуре и тексте делать спектакль, да еще к тому же ко всему, при и без того, как говорят, нерадостной нашей жизни, по Андрею Платонову.
Сергей Женовач: Я не знаю, что отвечать. Я давно этот рассказ как бы любил и люблю Платонова, вообще считаю, это тот писатель, без которого наша жизнь просто немыслима. Он должен стоять в книжном шкафу любого думающего, мыслящего человека. А спектакль возник, потому что есть замечательные артисты, которые могли это сыграть, есть комната, наша малая сцена. Здесь нельзя идти театральными ходами. И хотелось найти именно этот сокровенный разговор, потому что слово "сокровенный" это платоновское слово. Есть у него такая удивительная повесть "Сокровенный человек". Всегда мы боимся сокровенных разговоров и в жизни боимся. Мы прячемся, мы привыкли прятаться за иронию, за образованность, за треп какой-то культурный. Потому что здесь выходить один на один и просто разговаривать и говорить о том, что я живу плохо или я этого человека когда-то помнил, а сейчас я опять его встретил, и вот говорить один на один. И здесь особая роль зрителя, здесь не может быть зрителя, как собрания людей. Это собрание индивидуальностей. Поэтому здесь как бы пронумеровано, здесь очень важно дыхание каждого человека, глаза каждого человека и его включение в эту историю. Потому что мы боимся сейчас тишины. А у Платонова, мне кажется, самое дорогое - это тишина, это сцена безмолвия, это когда люди чувствуют друг друга. И даже среди близких людей, когда возникает подлинная близость? Когда люди молчат, когда есть, о чем помолчать. Вот в этом спектакле хотелось о чем-то помолчать.
Мы не пытались быть верными букве, а, наоборот, старались идти за потоком авторской мысли. Потому что в Платоне самое главное его неторопливый ритм. Когда ты его читаешь, то, естественно, каждую фразу ты можешь разглядеть сверху, снизу, сбоку, а мы привыкли к скоростям, и Платоном не поддается скорости, потому что там сюжеты, в общем-то, простые, банальные достаточно и обидно, когда все сводится к каким-то обыденным вещам. И тогда уходит поэтика и уходит поэзия. И вот этот ход, где идут откровенные разговоры, откровенные даже не рассказы, а попытки высказываний разных людей, вырываются сокровенные сцены взаимоотношений и монтируются очень вольно, свободно сквозь время, сквозь пространство и возникает такая неторопливая история.
Марина Тимашева: Не хочется называть то, что сделано в Студии театрального искусства, просто спектаклем, потому что это тихое и медленное высказывание, как само течение реки Потудань, как сам рассказ Андрея Платонова.
Действие начинается в фойе. Для всех накрыт длинный деревянный стол, алюминиевые кружки и чай из общего котла, картошка в кожуре, черный хлеб с тонкими ломтиками сала. На аккордеоне играет молодой актер, он же солдатик Первой мировой, такой же, как герой рассказа Никита. Потом мы поднимаемся по лестнице в маленький зал, рассаживаемся по периметру, нас всего 35 человек. Художник Александр Боровский, на фоне белой кирпичной кладки длинные доски светлого дерева, из них мастерят гробы и люльки для нерожденных детей (они еще только в проекте). Но у Андрея Платонова и будущее, и счастье - все только в проекте.
Спектакль идет в полумраке, но по временам открывается дверь и из нее льется свет. А еще свет - это чистая жертвенная любовь друг к другу трех людей и истинная вера в неповторимость жизни.
Я прошу Анатолия Смелянского, ректора Школы-студии МХТ, поделиться первыми впечатлениями от спектакля.
Анатолий Смелянский: У меня каких-то два предчувствия. Первое предчувствие называется "Сергей Женовач", а второе предчувствие "Андрей Платонов", поскольку я вещь эту очень хорошо знаю. Поразительная способность Сережи выбирать во всей русской литературе что-то абсолютно ему подходящее и что-то подходящее его театру и актерам. И в этом смысле удивительная скромность решения. Это такая экономность и деликатность, и застенчивость театра, которую вообще сейчас почти не встретишь. И в каких-то высших моментах, в актерских моментах, они просто потрясающие. Я не знаю, с чем сравнить современный театр в смысле качественности работы. Там отец говорит, что "я столяр, я делаю крестьянскую мебель". Он там делает такой театр.
Михаил Саленков: В "Студии театрального искусства" - премьера. На маленькой сцене играют рассказ Андрея Платонова "Река Потудань". В ролях – Мария Шашлова, Андрей Шибаршин и Сергей Качанов. С режиссером спектакля Сергеем Женовачем разговаривает Марина Тимашева.
Марина Тимашева: Вот эта все-таки идея сама по себе безумна. Она безумна. В маленькой комнате, без музыки, без такого оформления, к которому все приучены, раньше было, на что глаз перевести. На одних актерах, режиссуре и тексте делать спектакль, да еще к тому же ко всему, при и без того, как говорят, нерадостной нашей жизни, по Андрею Платонову.
Сергей Женовач: Я не знаю, что отвечать. Я давно этот рассказ как бы любил и люблю Платонова, вообще считаю, это тот писатель, без которого наша жизнь просто немыслима. Он должен стоять в книжном шкафу любого думающего, мыслящего человека. А спектакль возник, потому что есть замечательные артисты, которые могли это сыграть, есть комната, наша малая сцена. Здесь нельзя идти театральными ходами. И хотелось найти именно этот сокровенный разговор, потому что слово "сокровенный" это платоновское слово. Есть у него такая удивительная повесть "Сокровенный человек". Всегда мы боимся сокровенных разговоров и в жизни боимся. Мы прячемся, мы привыкли прятаться за иронию, за образованность, за треп какой-то культурный. Потому что здесь выходить один на один и просто разговаривать и говорить о том, что я живу плохо или я этого человека когда-то помнил, а сейчас я опять его встретил, и вот говорить один на один. И здесь особая роль зрителя, здесь не может быть зрителя, как собрания людей. Это собрание индивидуальностей. Поэтому здесь как бы пронумеровано, здесь очень важно дыхание каждого человека, глаза каждого человека и его включение в эту историю. Потому что мы боимся сейчас тишины. А у Платонова, мне кажется, самое дорогое - это тишина, это сцена безмолвия, это когда люди чувствуют друг друга. И даже среди близких людей, когда возникает подлинная близость? Когда люди молчат, когда есть, о чем помолчать. Вот в этом спектакле хотелось о чем-то помолчать.
Мы не пытались быть верными букве, а, наоборот, старались идти за потоком авторской мысли. Потому что в Платоне самое главное его неторопливый ритм. Когда ты его читаешь, то, естественно, каждую фразу ты можешь разглядеть сверху, снизу, сбоку, а мы привыкли к скоростям, и Платоном не поддается скорости, потому что там сюжеты, в общем-то, простые, банальные достаточно и обидно, когда все сводится к каким-то обыденным вещам. И тогда уходит поэтика и уходит поэзия. И вот этот ход, где идут откровенные разговоры, откровенные даже не рассказы, а попытки высказываний разных людей, вырываются сокровенные сцены взаимоотношений и монтируются очень вольно, свободно сквозь время, сквозь пространство и возникает такая неторопливая история.
Марина Тимашева: Не хочется называть то, что сделано в Студии театрального искусства, просто спектаклем, потому что это тихое и медленное высказывание, как само течение реки Потудань, как сам рассказ Андрея Платонова.
Действие начинается в фойе. Для всех накрыт длинный деревянный стол, алюминиевые кружки и чай из общего котла, картошка в кожуре, черный хлеб с тонкими ломтиками сала. На аккордеоне играет молодой актер, он же солдатик Первой мировой, такой же, как герой рассказа Никита. Потом мы поднимаемся по лестнице в маленький зал, рассаживаемся по периметру, нас всего 35 человек. Художник Александр Боровский, на фоне белой кирпичной кладки длинные доски светлого дерева, из них мастерят гробы и люльки для нерожденных детей (они еще только в проекте). Но у Андрея Платонова и будущее, и счастье - все только в проекте.
Спектакль идет в полумраке, но по временам открывается дверь и из нее льется свет. А еще свет - это чистая жертвенная любовь друг к другу трех людей и истинная вера в неповторимость жизни.
Я прошу Анатолия Смелянского, ректора Школы-студии МХТ, поделиться первыми впечатлениями от спектакля.
Анатолий Смелянский: У меня каких-то два предчувствия. Первое предчувствие называется "Сергей Женовач", а второе предчувствие "Андрей Платонов", поскольку я вещь эту очень хорошо знаю. Поразительная способность Сережи выбирать во всей русской литературе что-то абсолютно ему подходящее и что-то подходящее его театру и актерам. И в этом смысле удивительная скромность решения. Это такая экономность и деликатность, и застенчивость театра, которую вообще сейчас почти не встретишь. И в каких-то высших моментах, в актерских моментах, они просто потрясающие. Я не знаю, с чем сравнить современный театр в смысле качественности работы. Там отец говорит, что "я столяр, я делаю крестьянскую мебель". Он там делает такой театр.
