Программу ведет Михаил Саленков. Принимает участие корреспондент Радио Свобода в Москве Елена Фанайлова.
Михаил Саленков: В Москве недавно вышли две книги Ханны Арендт, одного из самых известных философов ХХ века, исследователя тоталитаризма.
Елена Фанайлова: Издательство "Европа" выпустило книгу "Банальность зла. Эйхман в Иерусалиме". Книга посвящена судебному процессу над Адольфом Эйхманом, нацистским преступником, ответственным за массовые уничтожения евреев во время Второй мировой войны. Эйхману удалось скрываться от правосудия в Аргентине до 1961 года. Ханна Арендт присутствовала на каждом из судебных заседаний как корреспондент журнала The New Yorker. Ее книга - не только документальное исследование, но и анализ политических, социальных и нравственных причин возникновения фашизма и геноцида евреев. Банальность зла, по Арендт, заключается в заурядности личности Эйхмана, небольшого чина СС, который автоматически подписывал документы об уничтожении людей.
Ханна Арендт первой подняла тему соглашательства с фашистами еврейских лидеров, которые пытались спасти свой народ, и рассказала о солидарности сопротивления Холокосту в некоторых европейских странах.
Когда эта книга впервые вышла на Западе, она вызвала скандал, но давно уже признана классикой политической мысли. Первое издание книги в России сопровождается странным, вполне спекулятивным, не сказать - возмутительным предисловием издателей. В предисловии говорится об "упорных попытках Запада приватизировать тему преступлений против человечности" и о "кровавой попытке тбилисских властей создать Грузию для грузин", конец цитат. Ханна Арендт вряд ли могла бы предположить, что ее книги и статьи, направленные против дискриминации и политической спекуляции любого рода, могут быть истолкованы подобным образом. Ханна Арендт вообще пока плохо прочитана в России, считает Борис Дубин, переводчик ее третьей книги "Люди в темные времена".
Борис Дубин: Началось все, конечно, с истоков тоталитаризма, это было уже лет 12-14 назад. Книга, которая считается ее главной книгой и которая в России, мне кажется, не очень прочитана. Переписка их тройственная: Ясперс, Хайдеггер и Ханны Арендт. По поводу Хайдеггера, Ханна Арендт была подругой Хайдеггера, и она была ученицей Ясперса. И Ясперс был тем человеком, которого Хайдеггер, если не впрямую, выставил из университета, то, по крайней мере, мягко говоря, не встал на его защиту.
Елена Фанайлова: Вторая вышедшая недавно по-русски в издательстве "Текст" книга Ханны Арендт "Скрытая традиция" - это семь эссе 30-х, 40-х годов о судьбе Европы и европейского еврейства.
Борис Дубин: Там все статьи хороши, но две, по-моему, совершенно потрясающие - это ее очерк о мемуарах Цвейга, очень критичный, по сути, по отношению к Цвейгу, к тому образу жизни и образу мысли, которые Цвейг представляет в свое очерке "Вены", такого золотого или серебренного ее периода.
Диктор: "Вместо того чтобы ненавидеть нацистов, он надеялся раздражать их. Вместо того чтобы презирать сблизившихся с властями друзей, испытывал благодарность к Рихарду Штраусу, тот, мол, еще принимает его либретто. Вместо того чтобы бороться, хранил молчание и был доволен, что его сочинения запретили не сразу. И даже утешаясь сознанием, что его книги изъяты в Германии из продажи вместе с книгами столь же прославленных авторов, мучился тем, что нацисты поставили на его имени клеймо преступника, что знаменитый Стефан Цвейг превратился в еврея Цвейга".
Елена Фанайлова: Прозвучал отрывок из эссе Ханы Аренд о Стефане Цвейге из книги "Скрытая традиция". О своих впечатлениях от очерка о Кафке говорит Борис Дубин.
Борис Дубин: По проникновенности и силе при этом сочувствия и понимания, которые от этого очерка исходят по отношению к Кафке, ситуация Кафки-еврея вещь редкостная.
Диктор: "Мир Кафки, без сомнения, мир страшный. То, что он хуже кошмара, то, что по структуре он жутко адекватен той действительности, которую нам пришлось пережить, теперь мы, пожалуй, знаем лучше, чем 20 лет назад. Самое замечательное в этом искусстве то, что ужас рассказа в исправительной колонии не потерял своей непосредственности даже после реальности газовых камер".
Елена Фанайлова: Кафка глазами Ханны Арендт. О значении ее творчества размышляет переводчик Борис Дубин.
Борис Дубин: Ханна Арендт - независимый мыслитель, беглец из своей страны, как многие в XX веке, входит в плеяду немецко-австрийских беглецов, независимых интеллектуалов, втянутых в самую гущу политических споров и политических событий, и политических переворотов, при этом очень дорожащих свободой и независимостью своей мысли, суждения. Время глубокого чтения Ханны Арендт пока что не настало в России. Я очень надеюсь, что оно все-таки не так далеко. Потому что проблемы, которые ее задевали, политического участия и возможности остаться индивидуумом в этом политическом участии, необходимость активной жизни при отстаивании своей независимости от любых узкопартийных интересов, форм недобровольной солидарности и так далее, крупнейшая гуманитарная катастрофа XX века, шоа, две мировые войны, я думаю, что это один из важнейших сюжетов XX и начавшегося XXI века.
Михаил Саленков: В Москве недавно вышли две книги Ханны Арендт, одного из самых известных философов ХХ века, исследователя тоталитаризма.
Елена Фанайлова: Издательство "Европа" выпустило книгу "Банальность зла. Эйхман в Иерусалиме". Книга посвящена судебному процессу над Адольфом Эйхманом, нацистским преступником, ответственным за массовые уничтожения евреев во время Второй мировой войны. Эйхману удалось скрываться от правосудия в Аргентине до 1961 года. Ханна Арендт присутствовала на каждом из судебных заседаний как корреспондент журнала The New Yorker. Ее книга - не только документальное исследование, но и анализ политических, социальных и нравственных причин возникновения фашизма и геноцида евреев. Банальность зла, по Арендт, заключается в заурядности личности Эйхмана, небольшого чина СС, который автоматически подписывал документы об уничтожении людей.
Ханна Арендт первой подняла тему соглашательства с фашистами еврейских лидеров, которые пытались спасти свой народ, и рассказала о солидарности сопротивления Холокосту в некоторых европейских странах.
Когда эта книга впервые вышла на Западе, она вызвала скандал, но давно уже признана классикой политической мысли. Первое издание книги в России сопровождается странным, вполне спекулятивным, не сказать - возмутительным предисловием издателей. В предисловии говорится об "упорных попытках Запада приватизировать тему преступлений против человечности" и о "кровавой попытке тбилисских властей создать Грузию для грузин", конец цитат. Ханна Арендт вряд ли могла бы предположить, что ее книги и статьи, направленные против дискриминации и политической спекуляции любого рода, могут быть истолкованы подобным образом. Ханна Арендт вообще пока плохо прочитана в России, считает Борис Дубин, переводчик ее третьей книги "Люди в темные времена".
Борис Дубин: Началось все, конечно, с истоков тоталитаризма, это было уже лет 12-14 назад. Книга, которая считается ее главной книгой и которая в России, мне кажется, не очень прочитана. Переписка их тройственная: Ясперс, Хайдеггер и Ханны Арендт. По поводу Хайдеггера, Ханна Арендт была подругой Хайдеггера, и она была ученицей Ясперса. И Ясперс был тем человеком, которого Хайдеггер, если не впрямую, выставил из университета, то, по крайней мере, мягко говоря, не встал на его защиту.
Елена Фанайлова: Вторая вышедшая недавно по-русски в издательстве "Текст" книга Ханны Арендт "Скрытая традиция" - это семь эссе 30-х, 40-х годов о судьбе Европы и европейского еврейства.
Борис Дубин: Там все статьи хороши, но две, по-моему, совершенно потрясающие - это ее очерк о мемуарах Цвейга, очень критичный, по сути, по отношению к Цвейгу, к тому образу жизни и образу мысли, которые Цвейг представляет в свое очерке "Вены", такого золотого или серебренного ее периода.
Диктор: "Вместо того чтобы ненавидеть нацистов, он надеялся раздражать их. Вместо того чтобы презирать сблизившихся с властями друзей, испытывал благодарность к Рихарду Штраусу, тот, мол, еще принимает его либретто. Вместо того чтобы бороться, хранил молчание и был доволен, что его сочинения запретили не сразу. И даже утешаясь сознанием, что его книги изъяты в Германии из продажи вместе с книгами столь же прославленных авторов, мучился тем, что нацисты поставили на его имени клеймо преступника, что знаменитый Стефан Цвейг превратился в еврея Цвейга".
Елена Фанайлова: Прозвучал отрывок из эссе Ханы Аренд о Стефане Цвейге из книги "Скрытая традиция". О своих впечатлениях от очерка о Кафке говорит Борис Дубин.
Борис Дубин: По проникновенности и силе при этом сочувствия и понимания, которые от этого очерка исходят по отношению к Кафке, ситуация Кафки-еврея вещь редкостная.
Диктор: "Мир Кафки, без сомнения, мир страшный. То, что он хуже кошмара, то, что по структуре он жутко адекватен той действительности, которую нам пришлось пережить, теперь мы, пожалуй, знаем лучше, чем 20 лет назад. Самое замечательное в этом искусстве то, что ужас рассказа в исправительной колонии не потерял своей непосредственности даже после реальности газовых камер".
Елена Фанайлова: Кафка глазами Ханны Арендт. О значении ее творчества размышляет переводчик Борис Дубин.
Борис Дубин: Ханна Арендт - независимый мыслитель, беглец из своей страны, как многие в XX веке, входит в плеяду немецко-австрийских беглецов, независимых интеллектуалов, втянутых в самую гущу политических споров и политических событий, и политических переворотов, при этом очень дорожащих свободой и независимостью своей мысли, суждения. Время глубокого чтения Ханны Арендт пока что не настало в России. Я очень надеюсь, что оно все-таки не так далеко. Потому что проблемы, которые ее задевали, политического участия и возможности остаться индивидуумом в этом политическом участии, необходимость активной жизни при отстаивании своей независимости от любых узкопартийных интересов, форм недобровольной солидарности и так далее, крупнейшая гуманитарная катастрофа XX века, шоа, две мировые войны, я думаю, что это один из важнейших сюжетов XX и начавшегося XXI века.