Программу ведет Андрей Шарый. Принимает участие социолог Борис Дубин.
Андрей Шарый: Об отношении россиян ко Дню России, каких праздников они ждут и какие черты их привлекают в национальных лидерах, я беседовал с известным московским социологом Борисом Дубиным.
Борис Дубин: Он стал осознаваться большинством населения как официальный праздник и связывается с образом Ельцина и его команды. Ельцин сегодня, наряду с Горбачевым, как бы один из наиболее черных образов в сознании россиян. Это люди, которые разрушили Союз, довели население до нищеты, начали реформы и так далее. Праздник, с одной стороны, официальный, а с другой стороны, связан с неприятными лицами и неприятными воспоминаниями. И эта установка в огромной степени поддержана как бы официальным курсом, официальным направлением нынешней путинской политики. Вся пропаганда масс-медиа и выступления ведущих политиков всячески вычеркивают предыдущее десятилетие до воцарения Путина из массовой памяти. Это время в сознании населения черное, за ним дальше, глубже во времени есть как бы "золотой век" брежневского Советского Союза, но туда вернуться невозможно, и есть как бы светлые годы путинского правления.
Андрей Шарый: Какие главные отличия в общественном образе Ельцина и образе Путина? Я сейчас имею в виду не столько характеристику системы власти, созданной при одном и при другом правителе, а речь идет о характеристиках лидера, о персональных характеристиках. Что самое главное для общественного сознания в Ельцине и что главное в Путине?
Борис Дубин: Такие уж сильно персонализированные, человеческие характеристики не слишком сильны и в том, и в другом образе. Люди скорее относятся к системе или к своему образу этой системы, чем к конкретным лицам. Но если что-то выделять в этом массовом образе Ельцина и массовом образе Путина, то Путин - деловой, подвижный, мобильный, умеющий говорить, в общем, известная симпатичность внешнего облика, как считает население, особенно женская его часть. Ельцин - волевой, при этом вздорный, непоследовательный, неуправляемый и все те негативные характеристики, которые связаны с разрушением Союза.
Андрей Шарый: В эпоху Ельцина была довольно популярна одно время такая форма политического диалога, как встречи "без галстуков". Сейчас, кажется, и в поведении Путина, в стратегии его имиджмейкеров появились подобные черты. Потому что его встреча в Сочи с присутствием собачки, то туда едет молодежь, то туда едут журналисты, то еще какие-то деятели культуры - и все это такое на фоне пальм, фривольное, не очень формальное. Зачем это сейчас потребовалось?
Борис Дубин: Я не вижу тут такого нажима, который был явно во времена Ельцина, особенно перед 1995-96 годом. Все-таки те характеристики в Ельцине были положены на такой образ популистского лидера, собственно, первоначально Ельцин на этом именно получил свой авторитет - ездил в троллейбусе, ходил в обычные магазины. Сейчас, мне кажется, в образе Путина это имеет немножко другие черты, как бы человек как человек. И в этом смысле он должен быть скорее похож в подобном изображении не на нас, обыкновенных людей, а на среднезападных лидеров. И то, что в этом нет нажима особого со стороны пропаганды, то есть факт есть, а нажима нет, мне кажется, говорит о том, что до нас пытаются донести некоторую уверенность в том, что, вообще говоря, власть и без этих красок справится, и она знаете, что она в высшей степени поддержана народом, авторитетна у народа и так далее, что, в общем, не так однозначно, но в целом, конечно, рейтинги путинские дают основания ему и его команде для таких иллюзий.
Андрей Шарый: Вы считаете, что образ Путина - это образ такого мускулинного политика? Есть какой-то "мачизм" по-русски в нем?
Борис Дубин: "Мачизма" он, я думаю, или его имиджмейкеры стараются ему придать, но, в общем, ведь он в этом смысле как бы человек системы и ассоциируется людьми с системой. Конечно, он вызывает больше симпатий у женской части населения, и, кстати сказать, это заметно - со временем увеличивается именно женская составляющая поддержки, в целом, по-моему, за исключением каких-то борцовских качеств, но они скорее как бы симпатичны молодежи, чем широким массам, я думаю, там специфического нажима на мачистские качества нет. Хотя, конечно, ожидания страны по отношению к лидеру - это он должен быть мужчиной.
Андрей Шарый: Образ Путина уже сложился полностью или еще чего-то не хватает?
Борис Дубин: Я не вижу необходимости над чем-то здесь работать. И, кажется, власть не видит такой насущной необходимости усиливать что-то в этом образе, поскольку вроде бы уверена в том, что Путина и так поддержат. Хотя я не исключаю, что имиджмейкеры, различные пиарщики и так далее в соревновании друг к другом и преследовании вполне своих интересов будут разрабатывать какие-то черты путинского образа, в том числе и черты его мужского такого характера и, напротив, какие-то человеческие его качества, может быть, даже и семейные его добродетели. Хотя не думаю. Люди системы, тем более той системы, из которой Путин вышел, обычно не сильно афишируют.
Андрей Шарый: Главный и самый часто употребляемый вами, Борис, эпитет - это "человек системы". Это, значит, человек неяркий, я бы выбрал такой тон серо-синий что ли, как цвет тех костюмов, которые Путин предпочитает обычно. Это правильный для России цвет или есть общественные ожидания, чтобы политик все-таки был поярче, чтобы он был какой-то другой расцветки?
Борис Дубин: По крайней мере, процентов 30 населения стояли бы за то, чтобы и общее направление политики, и способ ее проведения в послепутинские времена был другим. Такого общенародного согласия по этому поводу нет. Но то, что Путин некоторым образом не то чтобы выражает, а как-то отвечает ожиданиям, привычкам, терпеливости большей части российского населения, - это факт, насколько устойчивы сами эти представления.
Андрей Шарый: А они устойчивы?
Борис Дубин: Я не думаю. Путин в этом смысле оказался достаточно точен по времени своего появления. На этот момент большинству россиян действительно было нужно, чтобы правитель был не таким вздорным, не таким неуправляемым, может быть, даже не таким заметным, но при этом явно олицетворял бы собой не реформы, не движение, не перспективы, а некоторое примирение, спокойствие, стабильность, отсутствие резких движений и так далее. Похоже на то, что этот период заканчивается, и ни власть, ни население не знает, собственно, что делать дальше и что дальше будет.
