Недавно в каком-то английском тексте, где речь шла о пассажирских авиаперевозках, мне встретилось не вполне понятное выражение - ghetto upgrade. Единственный словарь онлайн, в котором оно нашлось – Urban Dictionary. Словарь этот фиксирует не только новые или новоизобретенные слова (внесен туда и один из неологизмов моей дочери, чем она ужасно гордится), но и новые конструкции из известных слов. Оказалось, «усовершенствованное гетто» - это рейс, в котором много свободных мест, и можно спать протянувшись на все три сиденья.

Остроумно. Но почему-то не смешно. Особено если рейс израильской авиакомпании.

Тотчас вспомнилось, что американцы сплошь и рядом швыряются словами того же семантического ряда. «Да у нас тут чистое гестапо!» - возмущается подросток, которому родители велят быть дома в 11 часов вечера. Лечебное голодание обзывают «Холокост-диетой». Комфортабельную тюрьму в заливе Гуантанамо - «гулагом».

В русском языке такое девальвированное словоупотребление тоже присутствует. О давке на стадионе мы говорим: «Ходынка». О чрезмерно худом человеке – «Бухенвальд» или «Освенцим». О накуренном помещении – «душегубка». Причем Ходынка в переносном значении в словари внесена, а на Освенцим и душегубку лексикографам не хватило то ли гражданской смелости, то ли профессионального цинизма.

Уценка смысла слов влечет за собой искажение пропорций в картине мира. Ну мало ли чего сгоряча не брякнешь. Но вот адвокаты Бритни Спирс в суде заявляют, что претензии правоохранительных органов к их подзащитной равнозначны преследованиям советских диссидентов тоталитарным режимом. Это уж, воля ваша, чересчур. Адвокатам полагается на аптекарских весах отмерять такие вещи, потому что юриспруденция – это употребление слов в их точном значении.

Слова стерлись, как монеты, давно находящиеся в обращении. Вместе со словами выцвели, стерлись и обветшали понятия, которые они обозначают: «И как пчелы в улье опустелом, дурно пахнут мертвые слова».