Программу ведет Андрей Шарый. Принимает участие политолог Андрей Пионтковский .
Андрей Шарый: Сейчас в прямом эфире по телефону из Соединенных Штатов известный российский политолог Андрей Пионтковский.
Андрей Андреевич, добрый вечер. Я бы хотел вернуться на несколько мгновений к теме Чечни. Скажите, пожалуйста, слово "Чечня" будет произнесено, по вашему мнению, кем-то из гостей Владимира Путина?
Андрей Пионтковский : Нет. Оно не будет произнесено, но оно как бы незримо присутствовало, когда Владимир Владимирович, обсуждая проблемы Ближнего Востока, сделал, на мой взгляд, очень верное замечание, что, конечно, недопустим захват заложников, но ответные действия всегда должны быть соразмерны, и ни в коем случае не приводить к гибели мирного населения. Это прекрасно. Но ведь это говорил человек, под духоподъемным лозунгом которого "мочить в сортире" был вторично снесен с лица земли Грозный, который отдал приказ на штурм "Норд-Оста" с применением газа, а потом с теми же голубыми глазками говорил, что глаз не принес никакого вреда заложникам, который позволил штурм Беслана. Это, на мой взгляд, просто невероятный цинизм!
Андрей Шарый: Андрей Андреевич, вопрос, связанный с эскалацией ближневосточного кризиса. Судя по той информации, которую мы получаем сами, эти заявления мировых лидеров выглядят достаточно беспомощными. Пока ничего, кроме призывов к обеим сторонам конфликта - умерить свои силы и попытаться договориться - произнесено не было. Еще одно косвенное подтверждение бессилия решить этот кризис - задача Совета Безопасности, который не смог принять даже какую-нибудь беззубую резолюцию. Насколько неожидан был этот кризис для саммита "большой восьмерки"? Есть ли какие-то перспективы на то, что все-таки за оставшиеся сутки мировые лидеры что-то придумают?
Андрей Пионтковский : Нет, абсолютно нет. Вы совершенно правы, когда говорите о беспомощности этих восьми самых могущественных людей мира, что лишний раз подчеркивает всю никчемность этой структуры. Вы знаете, что мне подумалось сегодня? Представьте себе, что в июле 1914 года в том же Константиновском дворце каким-то чудом могли оказаться вместе императоры России, Австро-Венгрии, Германии, британский премьер-министр и французский президент. Я уверен, что они смогли бы погасить тогда балканский кризис и предотвратить Первую мировую войну и все, что за ней последовало. Им как раз тогда не хватило возможности коммуникаций общения. Эти же люди продолжают пиарную кампанию, уколами такими косвенными по адресу друг друга. Путин повторил свою уже, видимо, отточенную форму (она несколько раз обкатывалась Лавровым), что мы не будем участвовать ни в каких крестовых походах и священных союзов, еще раз подчеркивая свою роль человека, который будет до конца "крышевать" и в Совете Безопасности, и в "большой восьмерке", и в ХАМАС, и в "Хазболле", и безумного иракского президента и так далее.
Андрей Шарый: Вы упомянули о никчемности этой структуры, говоря о "большой восьмерке". Если не говорить сейчас о саммите в Санкт-Петербурге как о большой пиар-акции для России и с непосредственным участием России, отчасти пиар-акции президентов. Каждый из них решает свои внутриполитические, внешнеполитические задачи. В сухом политологическом политическом остатке что-то есть у этого всего? Зачем и с какой целью это собирается?
Андрей Пионтковский: Вы знаете, у нее же есть своя история. Когда организовывалась "большая шестерка", "большая семерка", у нее было две очень больших функции. Там были самые крупные экономические игроки мира. Они могли решать глобальные экономические проблемы. Там были геополитические союзники, которые были вовлечены в "холодную войну" с Советским Союзом. Сейчас она не играет ни той, ни другой роли. Она не может решать экономических проблем без Индии и Китая. Россия уже открыто совершенно и ясно говорит другим участникам, что она не союзник Запада. Мы не можем принять чью-либо сторону в развертывающемся конфликте. Поэтому один из самых неглупых участников этой встречи господин Блэр предложил такой выход из этой абсурдной ситуации - расширение "восьмерки", включая Китай и Индию. Тогда, по крайней мере, она будет иметь какой-то смысл серьезного экономического форума.
