Убийство в Москве священника Даниила Сысоева буквально взорвало блогосферу – открываешь френдленту, и всё – об этом, об этом… Страсти кипят, накалены не на шутку. И провинциальному попу, буде пожелает он отвести дух от этого кипения, достаточно просто отключить компьютер и пообщаться с земляками-минусинцами.
Нет, конечно, минусинцы знают об этом событии из телевизионных выпусков новостей. Но за эти дни я не видел ни одного – сужая круг реципиентов – прихожанина Спасского собора, кого бы это событие не то чтобы взволновало, но хотя бы значительно впечатлило… Мол, мало ли что "там у них" происходит, до Москвы ведь три года скачи – не доскачешь…
У известного современного прозаика Романа Сенчина есть роман "Минус" - как раз про наш город, Сенчину довелось пожить здесь в 90-е годы. Минусинцы, ставшие прототипами персонажей романа, встретили, помнится, книгу неодобрительно, некоторые даже возмущались и пылали гневом, почтя свои портреты карикатурами (сюжет "Незнайка-художник" бессмертен – все мы смеемся, видя карикатуру на ближнего, и обижаемся при виде своих портретов…); Минусинск изображен автором сонным болотом, которое поглощает любого попавшего сюда извне пассионария, делая его экспонатом затянутого ряской террариума… И во многом прав Сенчин, прав.
Размышляя об убийстве о. Даниила (хочу приметить: ничего не утверждаю, поскольку причин убийства следствием еще не выявлено, но, имея в виду характер деятельности о. Даниила и факты его жизни, можно говорить, что, вероятнее всего, причины – религиозные), думаю: а могло ли быть у нас, в тихом сонном городке, убийство по религиозным причинам? Да, у нас есть представители разных религиозных организаций. Есть старообрядцы - как австрийского согласия (их маленький храм на окраине города носит имя Успения Пресвятой Богородицы), так и беспоповцы (помню, одна старушка, родственница моих друзей, принадлежащая к сим беспоповцам, несколько раз приходила ко мне за духовной литературой. На мой осторожный вопрос, не зазорно ли ей читать никонианские книги, она отвечала: "Да у нас такой духовник, что - тьфу, ничо не соображат… а знать-то про Божественное надо…"). Есть мусульмане - в основном, этнические татары. (С ними мы общались пару раз: однажды – на присяге в воинской части, куда, для равновесия, пригласили и попа, и муллу, другой раз - в местном ИВС, изоляторе временного содержания, туда решили позвать священника, вдруг кому из заключенных понадобится; никто из крещеных во мне нужды не поимел, но подошли за поддержкой и благословением как раз два мусульманина, произведшие на меня самое приятное впечатление). Имеются пятидесятники (кстати, офф топ: молодцы ребята - пытаются как-то реабилитировать наркоманов. Туда ушел мой знакомый Валера, с которым мы некогда вместе работали в строительной организации – степень его вовлеченности в наркоту была уже такой, что, когда мы в обеденный перерыв доставали бутерброды, он доставал шприц… Годы спустя, уже будучи священником, я удивился, встретив его на улице живым, здоровым, поправившимся. Пройдя курс реабилитации у пятидесятников, Валера стал сам помогать наркоманам…). Есть баптисты, адвентисты седьмого дня, есть, как водится, "Свидетели Иеговы", куда же без них, есть немного лютеран, относящихся к Церкви Ингрии - но ни с кем из них не было столкновений или каких-то прозелитических эксцессов, как, впрочем, не было и никаких взаимозаинтересованных контактов… Тихо-мирно, всяк сам по себе. О том, что та или иная конфессия жива, можно судить только по редким пузырькам газа, поднимающимся к поверхности нашего болота… Исповедников веры, горящих ею, у нас нет.
Убийство из-за веры, по религиозным мотивам – всегда кирпич, брошенный в тихую ряску обывательского болота: "Так это, оказывается, ВОТ ДО ЧЕГО серьезно!.." Нет, считать такие вещи нормальными, конечно, нельзя. В розни, ненависти, кипении страстей – Христа не сыщешь. Но ведь нет Его и в тихом болоте релятивизма, того, что называется "теплохладностью". Религиозному фанатизму противостоит отнюдь не релятивизм – нечто совсем другое, не менее горячее (об этом, например, мог бы сказать известный всем нам о. Яков Кротов, мой сосед по территории "Свободы", у которого как-то получается не быть экстремистом – но и не быть теплохладным, оставаться живым воплощением – в хорошем смысле – будоражащего христианского "скандалона"; впрочем, это уже другой, и весьма большой, разговор).
Нет, конечно, минусинцы знают об этом событии из телевизионных выпусков новостей. Но за эти дни я не видел ни одного – сужая круг реципиентов – прихожанина Спасского собора, кого бы это событие не то чтобы взволновало, но хотя бы значительно впечатлило… Мол, мало ли что "там у них" происходит, до Москвы ведь три года скачи – не доскачешь…
У известного современного прозаика Романа Сенчина есть роман "Минус" - как раз про наш город, Сенчину довелось пожить здесь в 90-е годы. Минусинцы, ставшие прототипами персонажей романа, встретили, помнится, книгу неодобрительно, некоторые даже возмущались и пылали гневом, почтя свои портреты карикатурами (сюжет "Незнайка-художник" бессмертен – все мы смеемся, видя карикатуру на ближнего, и обижаемся при виде своих портретов…); Минусинск изображен автором сонным болотом, которое поглощает любого попавшего сюда извне пассионария, делая его экспонатом затянутого ряской террариума… И во многом прав Сенчин, прав.
Размышляя об убийстве о. Даниила (хочу приметить: ничего не утверждаю, поскольку причин убийства следствием еще не выявлено, но, имея в виду характер деятельности о. Даниила и факты его жизни, можно говорить, что, вероятнее всего, причины – религиозные), думаю: а могло ли быть у нас, в тихом сонном городке, убийство по религиозным причинам? Да, у нас есть представители разных религиозных организаций. Есть старообрядцы - как австрийского согласия (их маленький храм на окраине города носит имя Успения Пресвятой Богородицы), так и беспоповцы (помню, одна старушка, родственница моих друзей, принадлежащая к сим беспоповцам, несколько раз приходила ко мне за духовной литературой. На мой осторожный вопрос, не зазорно ли ей читать никонианские книги, она отвечала: "Да у нас такой духовник, что - тьфу, ничо не соображат… а знать-то про Божественное надо…"). Есть мусульмане - в основном, этнические татары. (С ними мы общались пару раз: однажды – на присяге в воинской части, куда, для равновесия, пригласили и попа, и муллу, другой раз - в местном ИВС, изоляторе временного содержания, туда решили позвать священника, вдруг кому из заключенных понадобится; никто из крещеных во мне нужды не поимел, но подошли за поддержкой и благословением как раз два мусульманина, произведшие на меня самое приятное впечатление). Имеются пятидесятники (кстати, офф топ: молодцы ребята - пытаются как-то реабилитировать наркоманов. Туда ушел мой знакомый Валера, с которым мы некогда вместе работали в строительной организации – степень его вовлеченности в наркоту была уже такой, что, когда мы в обеденный перерыв доставали бутерброды, он доставал шприц… Годы спустя, уже будучи священником, я удивился, встретив его на улице живым, здоровым, поправившимся. Пройдя курс реабилитации у пятидесятников, Валера стал сам помогать наркоманам…). Есть баптисты, адвентисты седьмого дня, есть, как водится, "Свидетели Иеговы", куда же без них, есть немного лютеран, относящихся к Церкви Ингрии - но ни с кем из них не было столкновений или каких-то прозелитических эксцессов, как, впрочем, не было и никаких взаимозаинтересованных контактов… Тихо-мирно, всяк сам по себе. О том, что та или иная конфессия жива, можно судить только по редким пузырькам газа, поднимающимся к поверхности нашего болота… Исповедников веры, горящих ею, у нас нет.
Убийство из-за веры, по религиозным мотивам – всегда кирпич, брошенный в тихую ряску обывательского болота: "Так это, оказывается, ВОТ ДО ЧЕГО серьезно!.." Нет, считать такие вещи нормальными, конечно, нельзя. В розни, ненависти, кипении страстей – Христа не сыщешь. Но ведь нет Его и в тихом болоте релятивизма, того, что называется "теплохладностью". Религиозному фанатизму противостоит отнюдь не релятивизм – нечто совсем другое, не менее горячее (об этом, например, мог бы сказать известный всем нам о. Яков Кротов, мой сосед по территории "Свободы", у которого как-то получается не быть экстремистом – но и не быть теплохладным, оставаться живым воплощением – в хорошем смысле – будоражащего христианского "скандалона"; впрочем, это уже другой, и весьма большой, разговор).