Свертывание демократии, поиск внешних врагов, холодная война, информационный шум и фейк-ньюс, тотальная слежка государства за гражданами, двоемыслие, примитивизация образования – эти и другие реалии современной жизни более 70 лет назад предвидел Джордж Оруэлл.
В Москве вышла книга писателя и переводчика Вячеслава Недошивина "Неприступная душа" – подробнейшая биография Оруэлла, в том числе "русский" портрет писателя.
"Ледяная совесть поколений", "пророк" – так называют Джорджа Оруэлла, автора повести "Скотный двор". Труды его переведены на 65 языков, их изучают в школах, по ним ставят спектакли и фильмы, а общий тираж его романа "1984" в Англии превысил 40 миллионов. В СССР эти книги были под запретом полвека.
Джорджу Оруэллу принадлежат такие высказывания: "Быть честным и оставаться в живых – это почти невозможно", "Если ты в меньшинстве и даже в единственном числе, но держишься правды, пусть наперекор всему свету – ты не безумен", "Нет ничего ужаснее тотальной несвободы". "Чтобы нащупать соль характера, приходилось искать между донкихотством Оруэлла и здравым смыслом, которым он обладал в изобилии. Этот старомодный человек, чьи, будто нарисованные, усики и твидовое обмундирование придавали ему вид отставного полковника, был Дон Кихотом и одновременно Санчо Пансой. Несмотря на старомодность и академичность, он оказался настолько впереди своего времени, что мы лишь сейчас догоняем его. Да и догоняем ли?" – пишет Владислав Недошивин.
Биограф Оруэлла начинает наш разговор с провидческого дара писателя:
– Из 137 пророчеств в романе "1984" свыше ста осуществились. Телескрин, телеэкран... Сегодня начинают сбываться его главные мысли. Что демократия будет свертываться – и мы это наблюдаем реально. Тотальная слежка за населением: телефон имеет обратную связь, и можно подслушивать наш с вами разговор. Мы сегодня у государства как на ладони, это один из признаков тоталитарности. Двоемыслие: человек держится одних взглядов, а когда надо – меняет их, умудряясь верить и в те, и в другие. Двойные стандарты – разве это не то же самое? А новояз? В романе у него был такой язык, придуманный, который сокращает термины, слова, чтобы было сложнее выразить свободную мысль. Или в романе палач говорит: наши биологи работают над тем, чтобы не было никакой любви, семьи не будет. Массовая культура: Оруэлл описывал, как в будущем книги будут писать машины. Это и происходит. Чем дальше, тем больше все эти вещи проявляются.
Русский мужик терпелив, но рано или поздно социализм, извращенный в России, закончится
"Скотный двор" и "1984" в 50-е годы на Западе были включены в школьные программы для изучения. Чтобы дети знали, что может собой представлять будущее социализма. Сегодня некоторые предлагают эти книги из программ исключить: мол, это уже неактуально. Конечно, лукавят. Каждый сегодня может воочию наблюдать – еще как актуально! Растет пропасть между богатыми и бедными, между умными и глупыми, то, о чем он писал. Одно из его предсказаний – все больший разрыв между кругом интеллектуалов, которые читают сложную литературу, и кругом (очень большим), для которого в книжках "слишком много букв". Этот разрыв сегодня поощряется. А генная инженерия?..
Писатель иронично относился к демократии как к форме общественного бытия, говорил, что раньше демократия защищала бедных от богатых, а теперь – богатых от бедных.
– Каким Оруэлл видел будущее России?
– Говорил, что русский мужик терпелив, но рано или поздно сталинизм и социализм, извращенный в России, закончится. "Если русские сбросили царизм, – предрекал он в разговоре с Артуром Кёстлером, – сбросят и Сталина, изживут из себя". Все его надежды были всегда связаны с простыми людьми.
Сейчас Россия становится в некоторых вопросах похожей на Запад. И все, что относится к пророчествам Оруэлла насчет Запада, в какой-то мере относится и к России. Например, усечение образования, что упрощает процесс и лишает детей глубины знаний. Выращивается гомункул, которому не интересны любые глубокие вещи, дайте что-нибудь попроще! Еще Оруэлл боялся коллективного олигархата и корпораций. Разве сегодня мы не наблюдаем их власти? Им принадлежат, в том числе в России, и многие СМИ.
– Военное противостояние в представлениях Оруэлла и то, что мы видим сейчас?
– После победы над фашизмом в 1945 году железный занавес шлепнулся между людьми, и была испытана в Хиросиме атомная бомба. Оруэлл понял одним из первых, что атомное оружие может стать предупреждением горячей войне. Зато холодная война (его термин) будет разгораться со страшной силой, что мы и видим.
Он утверждал, что два-три самых больших государства будут постоянно находиться в состоянии угроз войны. Устраивая на своих территориях провокации, взрывы – это поможет властям в каждой из стран держать народ под контролем. Выгодно им, потому что сплачивает население.
– Вы свели очень много информации, проследили, что сбылось из невеселых пророчеств Оруэлла. Это может современным людям помочь жить? Иначе зачем им читать вашу книжку? Человечество – тем более теперь – не выносит правды о себе и терпеть не может безоглядных правдорубов.
Даже отрицание политики в искусстве – это политика
– Вы сильно преувеличиваете значение художественной литературы. Хотя действительно – если раньше в книги Оруэлла заглядывали в поисках диагноза общественных болезней, то теперь к ним бросаются как за рецептом. Но их там нет! Это не дело литературы. Мне нравится сравнение Курта Воннегута: художник, литератор – как тот шахтер, который брал с собой под землю канарейку, хорошо чувствующую запах газа. Она сразу начинает трепыхаться, и шахтеры понимают – опасно, надо уходить. Вот литература – та же канарейка, просто предупреждает. Антиутопии – это романы-предупреждения. Смотрите, люди! Конечно, каждый писатель хотел бы что-то изменить. И Оруэлл писал в надежде попытаться как-то изменить мнение общества. "Все книжки, написанные мной без политического подтекста, – говорил он, – пустая литература". Даже отрицание политики в искусстве – это политика.
– Представим, что писатель жил бы в наше время. Что бы он сказал теперь или о чем бы молчал?
– Ответа не узнаем. Вообще его книги – с ними не встречаешься, на них натыкаешься, как на стену. С разбега. Набивая шишки, и только потом начинаешь соображать, что это было, что это за личность? То ли комета пролетела, тебя обожгла, то ли святой, который человечество предупреждал насчет будущего. Человек-открытие. Для меня лично оно началось с 1969 года, когда впервые наткнулся на него.
Как его только ни называли! Солдат неудачи, политический вуайерист, даже "собака с костью наблюдений"... Он был под два метра, и друзья шутили, что Бог наградил его таким ростом, чтобы мог издалека видеть все недостатки кругом. И он их видел!
Оруэлл был человеком прозорливым, при этом ироничным и насмешливым. Я думаю, он посмеялся бы над тем, что увидел бы сегодня. Даже над нашими усилиями понять его. Он писатель-философ, в его произведениях много открытий чисто философских. Наверное, глядя на век сегодняшний, он наметил бы и тенденции на будущее, на 2084 год.
Оруэлл – удивительно цельная личность! В 13 лет он сказал девочке, в которую был влюблен, что хочет стать писателем. Потом они вместе добавили – великим писателем. Он мечтал написать большой фантастический роман, "как у Уэллса". И вот такой роман был написан, после чего он умер в свои 46.
Еще меня интересовал его "русский" портрет. Здесь очень много связей. Он в свое время был влюблен в русскую женщину Лидию Джексон (Жибуртович), которая станет потом писательницей, специалистом по Чехову. В Париже, когда он бедствовал, его спас от голодной смерти один белогвардейский офицер, устроив Оруэлла на работу посудомоем. В Испании – наоборот – он сам спасал русского эмигранта, своего командира. Еще был такой польский поэт и художник Йозеф Чапский, он, кстати, был влюблен в Ахматову в 1943 году во время ее пребывания в Ташкенте. Чапский подружился с Оруэллом еще в Париже. Различных связей Оруэлла с Россией через людей много. И я каждую досконально исследую.
– Когда вы впервые прочитали Оруэлла?
В Советском Союзе тогда давали срок за чтение и распространение этой книги
– В 1969 году я пришел работать в ленинградскую молодежную газету "Смена". Среди сотрудников было несколько "продвинутых" молодых людей – начитанных, бывавших за границей. И однажды мне дали на ночь, под страшным секретом, "полуслепую" рукопись романа "1984". Голова пошла кругом! Потом мы это обсуждали, закрыв кабинет. Вставляли карандаш в телефон, чтобы нас КГБ не подслушивал. И шли эти волнующие разговоры – как все похоже! Газета "Смена" – это, по роману, министерство Правды. А когда дошли до лозунгов "Свобода – это рабство", "Война – это мир", я просто сходил с ума, больным выходил... А в Советском Союзе тогда давали срок за чтение и распространение этой книги. Знаю одного социолога, который получил реальный тюремный срок, 7 лет. Была такая статья – "Антисоветская агитация и пропаганда". Поэтому книжку давали друг другу с опаской, на ночь, тихо. С другой стороны, было ощущение особенности – ты обладал информацией, о которой другие не знали. Ты мог объяснить себе общественные явления, о чем другие люди даже не задумывались. Это, вне сомнения, способствовало нравственному взрослению. Мне было тогда 23.
Спустя годы я захотел в аспирантуре взять тему антиутопий. Это был 1982 год – самый махровый застой! И все на кафедре, естественно, были против. Но все же это удалось пробить, с большим трудом. И моя диссертация стала первой в СССР про антиутопии. Это Замятин, Хаксли, Оруэлл.
Оруэлл говорил: нас ждет общество фашистского, жестокого типа, наступающее сапогом на лицо человека
Удивительная литература, задиристая. Ее называли государственными романами, потому что это была проекция в будущее, что человечество ждет. Только в Германии в ХХ веке было написано более тысячи антиутопий! Вообще, это мало разработанный термин по сравнению с "утопией", которой занимался еще древнегреческий Платон. Бахтин считал, что утопизм соприроден любому большому литературному произведению. Это правда! Лондон, Хеллер, Диккенс, Достоевский... У всех есть элементы утопизма – мечты о будущем вложены в уста героев или в их судьбу.
Утопическая традиция в литературе коренится в Средневековье и даже раньше. И каждый следующий утопический роман спорит с прежними. Скажем, с идеями Герберта Уэллса спорит Хаксли, который в 1932 году выпустил роман "Прекрасный новый мир" и считал, что нас ждет общество "счастливых идиотов". Оруэлл говорил: нет, нас ждет общество фашистского, жестокого типа, наступающее сапогом на лицо человека. Хаксли утверждал, что в будущем правда потонет в информационном шуме и истина никого не будет интересовать. По Оруэллу же – правду власти будут скрывать от общества.
В романах-утопиях авторы рисовали идеалы будущего, как они понимали его в свое время. Идеалы по мере достижения, как известно, меняются. Если люди ради цели применяют любые средства – этот корёжит саму цель.
Оруэлл в романе "1984" предвидел будущее социалистических концепций. Но сегодня это касается уже всех! К сожалению, сейчас, как в этом романе, "все животные равны, но некоторые равнее". Газета "Гардиан" в 2013 году, когда Оруэллу исполнилось 110 лет, провела опрос среди британцев об отношении к пророчествам писателя, и 89 процентов граждан сказали: это про нас!
Когда я писал эту книжку – 800 страниц, – понимал, что дождусь упреков и с правой, и с левой стороны. От либералов, от коммунистов и просто обывателей. Демократы, ознакомившись с двумя последними произведениями Оруэлла – а у него вообще было 5 романов, 12 томов только публицистики, – решили, что это икона борьбы с коммунизмом. А коммунисты по-прежнему считают, что он – подлый клеветник и лазутчик реакции. Поэтому я жду оплеух с той и с другой стороны.
– Оруэлл испытывал то же самое – непонимание со всех сторон.
Первой беглянкой из лагеря победителей бывает справедливость
– Это был человек, который всегда считал себя третьим в споре, не примыкал к каким-то идейным лагерям. Одна из книг о нем так и называется "Беглец из лагеря победителей". Как только кто-то побеждал, он от него уходил. Почему? Правозащитница Симона Вайль считала, что первой беглянкой из лагеря победителей бывает справедливость. Оруэлл всю жизнь стремился к справедливости, искал ее, изучал. Уходил на несколько лет жить к бомжам под мосты, чтобы написать об этом книжку. Работал посудомоем, спускался в шахты в беднейших районах Британии, воевал против Франко на стороне республиканцев в Испании в 1936 году, где был ранен. Это человек, который сначала был бойцом, потом – писателем. Все пробовал на себе, заставлял себя жить бедно, на полтора франка, потом это описывал.
Оруэлл при этом был аристократического происхождения, хорошо знал круг интеллектуалов. Презирал их. За что? За то, что, по его мнению, прежде всего поддержат фашизм в любой стране – интеллектуалы. В этом смысле его взгляды расходились с Хаксли. Не любил еще и за их умствования свысока – с одной стороны, с другой... А главное – за трусость. "Интеллектуал, – говорил он, – боится не цензуры жесткого хозяина, а цензуры своего собственного круга, осуждения единомышленников. И ради этого он готов на лицемерие".
По его мнению, прежде всего поддержат фашизм в любой стране – интеллектуалы
Оруэлл отличал интеллигентов от интеллектуалов. Главным признаком интеллигентности он считал принцип "быть как все". Социолог Чаликова, которая у нас была одной из первых исследователей антиутопий, считала, что желание жить как все – это высшая форма интеллигентности. Академик Лихачев говорил: интеллигент – это тот, кто занимает мало места в жизни. Еще интеллигентность невозможно подделать, невозможно сыграть. Или есть, или нет.
Я назвал свою книгу "Неприступная душа". Описал, что Оруэлл любил, что ненавидел, каким был в жизни, какие у него были глаза, как он смеялся... Буквально все! Но найти ядро, корень, почему он стал таким, каким стал, – было сложно. До того момента, пока я не напоролся на одно эссе британского писателя Гарольда Николсона, у нас почти непереведенного. Он писал о пользе... застенчивости. А я, изучая воспоминания людей о моем герое, нашел восемь упоминаний о том, что он был застенчив! Был задирист в публикациях, в письме, но человеком он был застенчивым.
Николсон пишет, что застенчивость – как околоплодные воды – охраняет личность от заезженных мнений, штампов, обобщений. Она рождает самость, самостоятельность, свободу мышления. Писатель считает, что застенчивость – это не недостаток, а достоинство. Если вы застенчивы, то закрыты в какой-то степени, и ваши идеалы, убеждения будут вами выработаны, а не заимствованы. Это и подтверждает, объясняет неприступность души Оруэлла. Поэтому он и был такой оригинал.
