Программу ведет Кирилл Кобрин. Принимает участие искусствовед Милена Славицкая.
Кирилл Кобрин: Вернемся к главной мемориально-исторической теме сегодняшнего дня - к 40-летию вторжения войска Варшавского договора на территорию Чехословакии. В рамках программ "Время Свободы" мы беседуем с очевидцами и участниками тех событий. То, что происходило в Чехословакии и Праге 21 августа 1968 года и несколько позже, вспоминает чешский искусствовед Милена Славицкая.
Милена, где вас застало 21 августа 1968 года?
Милена Славицкая: В северной Чехии, очень близко к польской границе. Просто утром кто-то прибежал и начал кричать, чтобы мы послушали радио. Мы, конечно, бежали к радио и там услышали, что случилось. Я побежала во двор, очень близко было к границе, там сидели два солдата, это были чешские солдаты, и они плакали, потому что они получили приказ: чешские пограничники, может быть, и другие солдаты, я не знаю, должны были немедленно уйти с этой границы. Танков я не видела, но я видела транспорт, это такие военные машины огромные, которые из Польши приезжали. Я решила немедленно поехать в Прагу, это было немножко тяжело, потому что поезда перестали работать, но тем не менее мне удалось. Я приехала в Прагу где-то вечером, очень поздно вечером, и поскольку наша квартира была очень близко к зданию радио, я приехала на главный вокзал и там увидела просто огонь, потому что перед зданием радио все горело. Там нельзя было пройти, там стояли полицейские, не пускали людей, и там какой-то транспорт горел. Были слышны пулеметы, потому что это близко к Вацлавской площади. Я дошла домой пешком, это уже недалеко, и в квартире никого не было, потому что и родители, и мои братья и сестры были на каникулах. Всю ночь я слышала, как стреляли, ну, это первые дни.
Кирилл Кобрин: Вы в это время заканчивали школу. Какое было настроение среди ваших друзей, подруг в эти дни?
Милена Славицкая: Закончила в июне гимназию. Я сдала тоже в этом июне в университет на философский факультет. Я была принята. В 1968 году не было никаких политических препятствий, поэтому все прошло нормально. Студентом я должна была начинать в сентябре. У меня были знакомые, друзья, которые были на факультете, я им звонила, когда приехала, и они мне сказали, что там идет забастовка студенческая, на факультете. Поэтому я туда побежала и начала там жить. Эта забастовка длилась (я сейчас точно не помню), как минимум, десять дней. Студенты жили внутри этого здания, имели какие-то мешки спальные или что-то такое, и постоянно туда приходили какие-то люди - политические чиновники и культурные чиновники - с нами беседовать. Потом туда тоже приходили делегаты из других университетов, с экономической школы, даже рабочие пришли. Цель этого была - координировать действия, что будут делать эти и что будут делать эти, чтобы была как бы генеральная забастовка, какие школы там будут, какие рабочие подключатся к этому и так далее. Все время прямо перед этим факультетом стоял танк и целился своим стволом прямо на окна этого философского факультета.
Кирилл Кобрин: Какие-то были еще зримые приметы сопротивления оккупации в первые недели?
Милена Славицкая: То, что я видела и сама делала, было то, что мы пытались беседовать с этими солдатами. Потому что Староместская площадь была рядом, мы ходили беседовать с этими солдатами, объяснять им, где они находятся, почему пришли и так далее. Может быть, у других - другие воспоминания. У тех солдат были абсолютно каменные лица, и они абсолютно не отвечали. Они просто смотрели с этих своих броневиков или как это называется, с этих военных машин или танков и абсолютно не отвечали. Сидели там и смотрели на нас с абсолютно каменными лицами. Мы же по-русски с ними говорили, и они не отвечали абсолютно. И потом следующая вещь, которую мы делали: мы снимали все эти таблички с улиц, чтобы они не могли найти адреса. Это я тоже делала, еще две девочки и два мальчика, мы ночью это снимали, с нами ничего не случилось, я должна сказать. Но я слышала, что это было довольно опасно, что, если они видели кого-нибудь, они могли стрелять.
Кирилл Кобрин: Когда вы почувствовали, что этот шок оккупации проходит и что действительно начинается новая жизнь, то, что потом в Чехословакии называлось "стабилизацией"?
Милена Славицкая: Это я могу сказать точно. Как я сейчас рассказывала, что я приехала, и там был этот огонь и пулеметы, и стреляли, я думала, что это настоящая война. После двух дней успокоилось. Что все кончается и есть полное отчаяние, это я почувствовала: мои две сестры сразу уехали одна - в Америку, другая - в Канаду. А мне удалось уехать в следующем году, в 1969 году где-то в марте. Я выехала в Лондон. У меня был в кармане один фунт и там жила до сентября. В сентябре там уже все газеты писали, что будут закрыты границы и я пошла в какой-то офис чехословацкий спрашивать, и они мне сказали, что я или должна вернуться (я там была еще нормально - у меня была виза), или я просто эмигрант. Я договаривалась с отцом по телефону, это был такой очень длинный, печальный и очень драматический разговор, и он мне этого не позволил. Поэтому я действительно поехала домой, и в аэропорту, когда мы вышли из самолета, я просто обернулась и бежала обратно к этому самолету в какой-то панике или просто не была способна контролировать себя. Страшно сильно чувствовала, что это просто все. Надо мной, конечно, смеялись, никто меня обратно в этот самолет не пускал. Но я была должна пройти паспортный контроль, и когда я его прошла, это было точно, как если за тобой закрываются какие-то огромные железные ворота, только темнота перед тобой.