Протест и наказание

Марьяна Торочешникова: Чем больше граждан оказываются вовлеченными в протестные акции, тем сильнее давление властей на их участников. Сегодня, пожалуй, никого не удивишь рассказом о задержании даже не десятков, а сотен людей на мирных митингах. Вот что рассказывают участники таких акций: посмотрим видеосюжет.

Никита Сафронов: Выписали штраф в десять тысяч рублей.

Юрий Цюпко: Мне дали десять суток.

Иван Непомнящих: Я отсидел год и восемь месяцев в тюрьме и в колонии, десять месяцев под домашним арестом.

^{Полная видеоверсия программы}

Корреспондент: Выражение гражданской позиции наказуемо. Никита Сафронов вместе с другими активистами собирал электронные подписи в защиту геев в Чечне; петицию поддержали более двух миллионов человек.

Никита Сафронов: Купили десять объемных картонных коробок, которые символизировали тот объем, которые занимали бы эти подписи, если бы они действительно были распечатаны на бумаге. Журналистов было даже больше, чем нас. И очень быстро всех закатали в автозак, обвинили в том, что это несанкционированная акция.

Корреспондент: Несогласованные митинги часто заканчиваются массовыми задержаниями. Так, после акции против коррупции 26 марта только в московских ОВД оказались более 700 человек. Многие из них, как и Юрий Цюпко, не проявляли агрессии, не кричали лозунги, не держали плакаты.

Юрий Цюпко: Выбор пал на меня случайно, так как мимо меня проходила большая толпа людей, и полицейский просто указал на меня рукой. Я попытался показать, что ухожу, но, к сожалению, это ни к чему не привело, и мои руки оказались за спиной. Мои друзья, отчаянные ребята, увидев, что меня задержали, закричали: "Постойте! Куда вы его ведете?", а потом: "Можно, мы с ним?" Они не были задержаны, но добровольно сели со мной в автозак, и им тоже дали настоящие сутки.

Корреспондент: Попытка сопротивления при задержании грозит тюремным заключением на несколько лет, даже если нет прямых доказательств твоей вины. Ивана Непомнящих обвинили в том, что в мае 2012 года на Болотной площади он ударил полицейских.

Иван Непомнящих: Есть видео или фотография, там не видно, как кто-то кого-то бьет, это какая-то размытая картина взаимодействия подозреваемого и двух омоновцев. И омоновцы сказали: "Да, здесь размыто, но мы точно помним, что он нас бил, нам было больно". При режиме Путина нет права на свободные собрания!

Корреспондент: В некоторых случаях право на мирное собрание все-таки соблюдается. Так, в июле депутат Госдумы Наталья Поклонская направила в Генпрокуратуру 13 коробок с обращениями граждан против фильма "Матильда". Успешно провели митинг в начале сентября и мусульмане у посольства Мьянмы, хотя, как выяснилось позже, мероприятие не было согласовано с властями. Представители оппозиции уже свыклись с такой дискриминацией.

Леонид Волков, глава предвыборного штаба Алексея Навального: Просто надо выходить на мероприятия, исходя из того, что вас там могут задержать. Усиливая такое откровенное репрессивное давление на людей, которые занимаются любыми формами уличной активности, власти стерли всякое различие между санкционированными и несанкционированными митингами.

Корреспондент: Два года назад провалилась "Стратегия-31", сторонники которой выступали за свободу собраний. Согласовывать акции почти никогда не удавалось. Последний митинг движения в мае 2015 года был санкционированным, но самым малочисленным. Сегодня интерес к политическим акциям вновь вернулся, а вместе с ним вернулись и аресты. Но многих это не пугает.

Леонид Волков: 26 марта и 12 июня показали, что плевать уже люди хотели на все эти страшилки и пугалки!

Юрий Цюпко: В этом нет ничего страшного. Единственный момент, который смущает и напрягает, это неопределенность - она длится очень долго: когда ты находишься в автозаке, а потом в отделении полиции, ты не знаешь, что тебя ждет.

Иван Непомнящих: За два с половиной года я утвердился в мнении, которое сформировал после задержания на Болотной: надо беречь нервы.

Никита Сафронов: Если бы меня было так легко напугать, то я бы после того раза, наверное, сидел дома.

Марьяна Торочешникова: Принять участие в мирном митинге или пикете и не попасть под суд… Можно ли открыто выражать свой протест в современной России? Право на свободу собраний - для кого оно? Об этом расскажут Григорий Дурново и Светлана Сидоркина.

Григорий Дурново - участник проекта "ОВД-Инфо", руководитель Группы мониторинга политических задержаний и других видов политических преследований в России. Участвует в создании материалов, посвященных особенностям современного российского политпрессинга.

Светлана Сидоркина - практикующий юрист с 1997 года. В 2002 году получила статус адвоката. Состоит в Адвокатской палате Москвы. Специализируется на защите гражданских активистов и журналистов в уголовных делах. Участвует в защите задержанных на митингах и пикетах.

Григорий Дурново: Для кого есть свобода собраний в России? С точки зрения Конституции, она, конечно, для всех, а с точки зрения реальности… Сказать сложно. Вот был пример в сюжете про мусульман, которые выступали в поддержку своих собратьев в Мьянме, но не было упомянуто, что на следующий день были задержания, примерно на 20 человек были составлены протоколы, а дальше были задержания на аналогичном мероприятии в Петербурге - 130 человек.

Марьяна Торочешникова: То есть в первый день полицейские, наверное, просто растерялись.

Григорий Дурново: Было, например, такое мнение, что в первый день все было согласовано с разными высокопоставленными людьми, а на следующий - уже нет. Как сказано у Войновича, когда народ сам собрался, это не годится, стихией надо управлять. Можно предположить: когда какая-то группа людей становится политически опасной, ей начинают чинить препятствия. Можно вспомнить краснодарских фермеров, которые задумали пойти маршем на Москву ("марш трактористов"), и их очень жестко заблокировали в Ростовской области и до сих пор преследуют. И до Москвы они так и не дошли.

Марьяна Торочешникова: То же самое - с дальнобойщиками и "Платоном".

Григорий Дурново: В Ростовской области шахтерам не очень дают выступать, а если дают провести митинг, то после этого кто-то остается в одиночном пикете, и их задерживают. А самый актуальный сюжет - это экологическое движение "Стоп ГОК" в Челябинской области, которое позиционирует себя как вполне лояльное федеральной власти, но недовольное планами строительства горно-обогатительного комбината. Их сейчас очень жестко прессуют.

Марьяна Торочешникова: Если ты идешь на провластный митинг, хочешь поддерживать Владимира Путина и "Единую Россию", там тебя не будут задерживать? Или были прецеденты?

Светлана Сидоркина: В моей практике такого не было, и я считаю: если человек идет именно на провластный митинг, то это гарантия того, что он не будет задержан. А любое выступление, которое не является проправительственным, - это повод для опасений, что ты можешь быть задержан.

Марьяна Торочешникова: Правильно ли я понимаю, что во время согласованных массовых мероприятий (не важно, оппозиционные они или провластные) полиция должна охранять общественный порядок? И в первую очередь она должна охранять людей, пришедших на это мероприятие, от возможных провокаторов.

Светлана Сидоркина: Совершенно верно.

Марьяна Торочешникова: А чем тогда можно объяснить то, что полицейские, которые должны охранять митингующих, в какой-то момент начинают выхватывать из их группы самых разных людей и усаживать их в автозаки для дальнейшего задержания? А может быть, они просто так вот посидят до конца мероприятия и уйдут?

Светлана Сидоркина: Когда мы допрашиваем полицейских, они каждый раз говорят, что перед публичным мероприятием их инструктируют относительно того, какие действия нужно расценивать как противоправные и кого нужно задерживать. Когда им задаешь вопрос о том, какие же противоправные действия совершали те или иные лица и по каким причинам их задерживали, они все, как один, говорят, что он выкрикивали антигосударственные лозунги - против власти, против президента (даже если человек не кричал этого). Они говорят, что люди держали в руках какие-то плакаты, хотя этого не было.

Марьяна Торочешникова: А как при этом ведут себя судьи? Если у человека есть свидетели, видеозаписи...

Светлана Сидоркина: К сожалению, у нас на сегодняшний день полицейский всегда прав.

Марьяна Торочешникова: Григорий, за все время существования "ОВД-Инфо" (ведь ваш проект возник еще в 2011 году на "белой" протестной волне) удалось ли вам подсчитать, сколько было задержано совершенно случайных людей, которые и не собирались идти на митинг, а просто шли мимо? Вот когда Эдуард Лимонов собирал своих сторонников по 31-м числам на Триумфальной площади в Москве, сам он редко доходил до площади, его обычно "винтили" еще у подъезда, и очень часто задерживали проходивших мимо людей.

Григорий Дурново: Такой статистики у нас нет, но во время крупных мероприятий вроде акций 26 марта и 12 июня такие люди, конечно, попадаются. Иногда это могут быть даже какие-нибудь иностранные туристы. Они попадают в автозаки, а потом в отделы полиции.

Марьяна Торочешникова: И потом невозможно воззвать к голосу разума полицейского?

Светлана Сидоркина: Невозможно, потому что любой призыв или действие расцениваются как неповиновение сотрудникам полиции и могут быть квалифицированы по статье 19.3 КоАП - "Оказание сопротивления представителю власти".

Марьяна Торочешникова: Это одна из самых популярных статей для участников акций. А вторая - это 20.2 - "Нарушение установленного порядка организации и проведения".

Светлана Сидоркина: Но дело в том, что под эгидой этих нарушений они задерживают любого, кто оказывается в этом месте. И доказать, что этого не было, практически невозможно, поскольку в суд полицейские не приходят, и все складывается из тех документов, которые они оформляют - это протоколы об административном правонарушении, а они обычно у всех одинаковые. Там напечатан готовый текст, который подписывают сотрудники полиции, там только варьируются фамилии тех сотрудников, которые участвовали в задержании.

Марьяна Торочешникова: Правильно ли я понимаю, что таким же нарушением установленного порядка организации и проведения собрания или митинга называют и те случаи, когда человек или группа лиц (чтобы сменять друг друга) выходит на одиночный пикет, и либо к ним подходят провокаторы, либо полиция задерживает эту группу, которая стоит без плакатов и ждет своей очереди?

Григорий Дурново: Да, для полиции это уже не одиночный пикет, а массовое мероприятие, а значит, не согласованное, и, значит, они нарушили… На самом деле для спонтанного массового выхода людей на улицу сейчас уже вообще не осталось законных способов.

Марьяна Торочешникова: Даже после победы сборной России на каком-нибудь чемпионате?

Григорий Дурново: Бывают случаи, когда власть закрывает на это глаза. Но последним шагом был запрет депутатам встречаться со своими избирателями без согласования, то есть депутаты, представители законодательной власти должны просить разрешения у представителей исполнительной власти. По-моему, это полный абсурд и нарушение идеи разделения властей. Это последний гвоздь в крышку гроба спонтанного массового выхода.

Марьяна Торочешникова: Граждане имеют право собираться мирно, без оружия. Это право гарантирует им 31-я статья Конституции России.

Для того чтобы в России вас признали нарушителем закона о митингах, не обязательно участвовать в акции. Например, трех жительниц Томска оштрафовали в общей сложности на 30 тысяч рублей за незаконный пикет. Пикетом посчитали запись их видеообращения к президенту, которое женщины намеревались отправить на ежегодную "Прямую линию" с Владимиром Путиным.

Галина Шергина, жительница Томска: Перед каждым пикетом, перед каждой голодовкой мы всегда все вместе собираемся в круг и просим помощи у господа, потому что больше не у кого просить: Путин да господь… И у нас все, кто вышел снимать видеообращение, пострадали от мошенников и коррупционеров.

Там было три сотрудника полиции, и мы у всех спрашивали: "Мы нарушаем закон?" - "Нет, не нарушаете. У вас не митинг, не пикет, вы просто снимаете видеообращение". Запрещающих знаков, что нельзя фотографировать или снимать видео, там нет. Никто не составлял никаких протоколов о задержании на месте (если что-то происходит, должны составить протокол о задержании).

А потом, через два с половиной часа, у них созрел какой-то план, что надо нас как-то наказать, арестовать, задержать. И вот организовали спецоперацию. И тут же Чекалина, полицейского, который говорил, что у нас все нормально, никаких замечаний к нам нет, заставили писать рапорт о том, что мы вроде бы проводили мероприятие в виде пикета. Все проводят митинги по два часа, а вот Шергина Галина Степановна была осуждена на штраф в 20 тысяч рублей за "митинг", который длился меньше двух минут: 47 секунд - видеообращение, собрались и ушли.

Марьяна Торочешникова: Есть ли хоть какой-то шанс для того, чтобы убедить, может быть, не первую инстанцию в суде, а вторую и последующие в том, что ты не нарушал никакого закона?

Светлана Сидоркина: В реалиях нашего национального законодательства эту тенденцию не изменить, поскольку она все более и более ужесточается. Я вижу единственный способ каким-то образом повлиять на наше правосудие – при помощи обращения в Европейский суд по правам человека. Только реальность обращений и оценки действий российских властей в отношении своих граждан на уровне европейского законодательства, Конвенции по правам человека, на мой взгляд, позволит каким-то образом изменить ситуацию.

Марьяна Торочешникова: Много ли есть людей, которые дошли до ЕСПЧ и выиграли эти дела против государства, связанные с нарушением их права на свободу собраний?

Григорий Дурново: Выигранных дел, может быть, не так уж много, но уже очень много новостей о том, что ЕСПЧ коммуницировал эти жалобы, то есть принял их к рассмотрению, не признал неприемлемыми. Это уже, например, по поводу относительно недавних событий - 2014-15 годов. И, в частности, совсем недавно стало известно, что коммуницированы жалобы тех людей, на кого были заведены уголовные дела по вот этой "прекрасной" статье - 212.1 (среди них Ильдар Дадин) о неоднократных нарушениях порядка проведения публичных мероприятий, которые вырастают как раз из нескольких нарушений по 20.2.

Марьяна Торочешникова: Здесь важно еще пояснить, что это статья, которая предусматривает уголовную ответственность, и человека могут реально посадить, как, собственно, и произошло с Ильдаром Дадиным.

Григорий Дурново: И эта статья за некоторые так называемые нарушения карает дважды. У Дадина в деле было четыре эпизода, из них по трем он уже имел административные наказания, и, таким образом, его второй раз наказали уже уголовно. И вот некоторые из этих эпизодов были упомянуты в этих жалобах в ЕСПЧ, а теперь они коммуницированы, и надо надеяться, что будет положительный результат.

Светлана Сидоркина: Я полагаю, что привлечение Ильдара Дадина к уголовной ответственности было шагом для того, чтобы опробовать это на практике и в дальнейшем применять в отношении всех остальных. А завершение дела в отношении Ильдара Дадина пресекло эту попытку правоохранительных органов ужесточать режим и дополнительно привлекать к уголовной ответственности.

Григорий Дурново: Действительно, уголовная статья, о которой мы говорим, сейчас фактически не действует, но есть 8-я часть вот в этой статье 20.2 Административного кодекса, которая все равно позволяет наказывать за так называемое повторное нарушение. Если человек в течение года после одного нарушения выходит еще раз, и его задерживают, то он уже будет оштрафован гораздо сильнее, на 200-300 тысяч, или он может быть арестован на срок до месяца. Таким образом, власть все равно может наказывать людей, которые активно выходят, не заводя уголовное дело, зато снимая с них очень много денег или лишая их возможности выходить на работу после этого ареста. Ведь если человек отсидел месяц, то он уже может потерять работу.

Светлана Сидоркина: У нас же сегодня получается, что любое публичное действие властей сопровождается рождением новой статьи Уголовного кодекса. После дела "Пусси Райот" появилась статья 148-я об оскорблении чувств верующих, а после присоединения Крыма - статья "О нарушении территориальной целостности Российской Федерации". То есть каждое действие сопровождается оправданием на законодательном уровне, в том числе, в Уголовном кодексе.

Диктор: Что делать, если вас задержали? Если вы собираетесь на митинг или пикет, пусть даже согласованный, необходимо оповестить об этом близких. Важно зарядить телефон и иметь при себе внешнее зарядное устройство. Не забудьте паспорт, запишите в телефон все нужные номера.

На согласованном или несогласованном митинге действовать надо одинаково. Не пытайтесь оттеснять полицейских, их вообще нельзя трогать – это может закончиться уголовным делом. Если вы попали в автозак или в ОВД, полицейские могут попытаться забрать телефон и прочее имущество – это незаконно в рамках административного задержания. Если происходит выемка или изъятие, требуйте позвать двух понятых вашего пола и составить протокол.

Действия полицейских в данном случае регулируются статьей 27.7 Кодекса об административных правонарушениях "О личном досмотре и осмотре вещей". На последней странице паспорта написано, что его могут забрать в случаях, предусмотренных законом, например, если ваш паспорт отправили в колонию отдельно от вас. Это не ваш случай, так что никому не отдавайте паспорт (статья 19.17 КОАП "О незаконном изъятии паспорта должностным лицом"). Позвоните близким и сообщите о задержании (часть 3-я статьи 27.3 "Об уведомлении родственников, места работы или учебы, а также защитника").

Что и как делать в ОВД? Если вы не согласны с объяснением сотрудников полиции в протоколе, пишите: "Не согласен". На пустых полях поставьте прочерк. Когда закончите заполнять документ, потребуйте копию и только потом подписывайте. Удерживать в ОВД вас могут не более трех часов, далее можете забирать вещи и уходить, если есть возможность.

Если вас оставляют в ОВД на ночь, вам могут принести продукты и необходимые вещи. Не получается сделать передачу – внимание! – человек может сказать на входе, что пришел написать заявление о преступлении, и таким образом пройти в отделение.

Не соглашайтесь на дактилоскопию, взятие отпечатков пальцев. То же самое относится к фото ("Закон о государственной дактилоскопической регистрации" – пункт 15, статья 14 Закона о полиции). И всегда помните о 51-ой статье Конституции – не свидетельствуйте против себя и своих близких.

Марьяна Торочешникова: Еще не закончились разбирательства в рамках так называемого "болотного дела", а суды уже выносят приговоры участникам антикоррупционных акций, прошедших в России в марте этого года. Участники акции, разогнанной полицией 26 марта 2017 года, рассуждают о митингах "За честные выборы" и "болотном деле", а также о преемственности поколений протеста.

- Пять лет назад мне было 14 лет, и мне было как-то не до протеста.

- Я тогда был в армии, поэтому не особо следил за политической ситуацией.

- Пять лет назад мне было всего 13, и я абсолютно не интересовался политикой.

- Я ходил в школу, а на выборы не ходил, потому что у меня еще не было избирательного права.

- Я была в 11-м классе, активно готовилась к ЕГЭ.

- Я учился в школе, просто в интернете следил за этим, но по возрасту особо не подходил для того, чтобы куда-либо выходить.

- Пять лет назад я была студенткой первого курса журфака и непосредственно принимала участие в митингах.

- Я ходил на все эти митинги, вне зависимости от повестки, считал, что должен это делать.

Почему пять лет назад люди вышли на митинги?

- Люди вышли на Болотную площадь, чтобы выразить свое недовольство фальсификацией думских выборов.

- Из-за несправедливости. Обычно все выходят по одной причине.

- В тот момент были выборы президента, и они, как всегда, были нечестные, поэтому люди вышли на улицу требовать перевыборов. Насколько я знаю, это ни к чему особо не привело, потому что не было нормальных лидеров и требований тоже. Просто люди походили, кого-то задержали…

- Я заинтересовался этим только недавно, после протестов 26 марта, начал смотреть информацию в интернете. Для меня было шоком, что были такие гигантские акции и что они не увенчались успехом. Вот это было грустно.

Кто такой Владимир Чуров, и что такое 146 процентов?

- Вроде в тот момент это был председатель всероссийской избирательной комиссии, такой веселый бородач, который очень интересно считал.

- Я помню, как он выглядит. Были какие-то аналогии, что Чуров совершил чудо…

- По-моему, это какой-то очередной персонаж, который появился в то время, а потом все о нем сразу забыли, толку от него вообще никакого не было. Такой веселый Дед Мороз.

- По-моему, даже по телевидению показывали, что у них там был подсчет голосов, и если сложить все, то получалось 146 процентов.

Что случилось 6 мая 2012 года?

- Тогда было уникальное ощущение того, что сейчас что-то, наконец-то, произойдет, все поменяется, и вот эта вот путинская ветка, этот прессинг закончится.

- Там вроде был Навальный, призывал то ли машины жечь, то что-то такое...

- Я слышал, что это были мирные протесты, как и 26 марта, и никаких нападений на полицейских не было.

- Тоже задерживали много народу, как и 26 марта, но там все было как-то серьезнее.

- Брусчаткой кидались. Наверное, из-за действий сотрудников полиции, а может быть, из-за каких-то провокаторов.

- На Болотной площади произошла провокация, видимо, со стороны каких-то спецслужб, или их преступная халатность породила давку, которая привела к тому, что полицейские начали избивать мирных демонстрантов, начались потасовки.

Что вы знаете о "болотном деле"?

- "Болотное дело"? Нет, никогда не встречалось.

- Я знаю только, что много людей посадили. Видимо, они там сидят, наверное, еще до сих пор кто-то сидит.

- Это резонансное событие, потому что по нему посадили много людей. И были вымышленные дела: люди просто вышли на акцию, а получилось так, что их посадили.

- Нескольких моих друзей посадили, и для меня это было удивительно, потому что они очень мирные люди, некоторые из них даже не всегда соглашались расклеивать листовки, потому что это слишком радикально. Но они получили реальные сроки и уехали в тюрьму.

- Я была на суде у многих "болотников", была на суде у Косенко, где нас просто массово начали "винтить", и я чудом вышла за пять минут до того, как там начались массовые задержания.

- Я, наверное, тогда думала, что если их все-таки задержали, началось какое-то дело, то, возможно, их неправомерно обвиняют, но что-то же наверняка есть. Но после того, что мы все видели 26 марта, и того, как это произошло в моем случае, я понимаю, что, может быть, у человека и нет вообще никакой вины, но все равно машина сработает, как надо.

Почему вы вышли на акцию 26 марта 2017 года?

- В 19 лет пора бы уже заняться чем-то серьезным, проявить свою гражданскую позицию.

- Мне было интересно посмотреть, как все это происходит вживую, и потом сравнить, что будут писать в СМИ. В итоге очень долго молчали, ничего не рассказывали, наврали про количество людей.

- Участие в митингах – это потрясающее, непередаваемое ощущение целостности людей, которые не побоялись выйти за идею. А в этот раз я вела эфир и поэтому не могла полностью ощутить то, что там было. Но когда мы увидели Тверскую, и там было такое количество народу, которого не было на Болотной (гораздо больше), и когда люди начали реально действовать, тут, конечно, у меня просто реально мурашки по коже пошли.

- Я вышел, потому что я патриот своей страны, и я не хочу никуда отсюда уезжать, но я вижу, что у меня нет никаких нормальных перспектив - работать, зарабатывать деньги, потому что у меня нет никаких связей. И так как я связываю свое будущее с этой страной, естественно, я вышел, чтобы показать, что я есть.

- Я часто приезжаю в свой родной город и вижу, как там обстоят дела: как с трудом выживают предприниматели, в каком состоянии находятся наши больницы, школы, дороги. Возможно, многие люди не ассоциируют эти вещи непосредственно с политическим процессом и с протестом, но у меня лично этот пазл складывается в некоторую картинку таких вот причинно-следственных связей.

- Люди живут плохо, тем более, у нас еще эта международная изоляция из-за аннексии Крыма. Нет ничего светлого впереди. Поэтому, я думаю, люди и выходят.

- Если внутренняя и внешняя политика государства работают, то граждане должны жить хорошо, и с каждым днем - хоть немножко, но лучше. А когда граждане начинают жить хуже, это как-то вообще не круто.

- Почему мы должны быть согласны со всем тем, что сейчас происходит у нас в стране? Наверное, все-таки это продолжение тех митингов, того движения, которое было пять лет назад, и даже можно сказать, что это все одно и то же.

- Если я не буду выходить, то за меня никто не выйдет. Мы понимаем, что в нашей стране никто особо не хочет никуда выходить, все хотят сидеть дома, и никто, кроме меня, не будет бороться за мое будущее.

Возможно ли "болотное дело-2" после акции 26 марта?

- Сейчас, собственно говоря, идет повторение истории, это и есть "болотное дело-2", построенное абсолютно так же, более того, на абсолютно тех же сотрудниках полиции, которые получают за это квартиры. И сейчас просто пойдет новая волна арестов, которая будет связана с тем, что якобы кто-то избил сотрудника полиции.

- На акции 26 марта завели уголовное дело по поводу нападения на сотрудника полиции. По-моему, против того же человека как раз и были совершены действия.

- Будет еще один митинг, задержат второй раз – сделают уголовное дело, никто от этого не застрахован.

- Для тех, кто повыше это как щелкнуть пальцами. Любой неугодный человек может просто на пустом месте попасть в передрягу.

- Сейчас власть не решила, что делать дальше, она не очень понимает, нужно закручивать гайки или выпустить пар, нужно найти каких-то зачинщиков, посадить, или нужно выбрать случайных людей, чтобы всех напугать, или вообще ничего не нужно делать.

- Лишаться свободы мне не хотелось бы, но надо понимать, что ты никак не можешь повлиять на эту ситуацию. Если ты выходишь, ты должен быть готов ко всему.

- Конечно, есть опасения, что могут задержать, могут и дубинкой по голове настучать, может быть все, что угодно. Но это не повод, чтобы не участвовать в этих акциях.

- Уголовное дело – это, конечно, страшно, но тут есть два варианта – либо бояться всего этого и уезжать отсюда куда-то, либо оставаться здесь и уже идти до конца, иначе в этом вообще нет никакого смысла.

Марьяна Торочешникова: Одна из наиболее заметных акций антиглобалистов, вызвавшая раздражение полиции, состоялась этим летом в Гамбурге, во время саммита "большой двадцатки". О протестной активности в Европе - в блоге Вани Кильбера.

Ваня Кильбер: Кто и зачем выходит на улицы в благополучной Германии, когда, казалось бы, у всех все есть? Выходят студенты, которым ввели плату за обучение, выходят медицинские работники, у которых нечеловеческие нагрузки и низкие зарплаты. Выходят неонацисты, которые считают, что "деды воевали, а мы тут позоримся". Выходят геи, лесбиянки, бисексуалы, трансгендеры и все, кто поддерживает их повестку дня. В этом году как раз ввели вроде бы брачное равноправие, правда, не до конца- значит, не зря выходили. Выходят на улицу люди, которые считают данный строй неадекватным, преступным и нелегитимным. Я живу в Гамбурге, и у меня на 1 мая всегда есть пара фоток горящих мусорных бачков или сгоревших машин.

Что за это бывает? В лучшем случае изменяется повестка дня. Появляется политическое давление, и наши представители в Бундестаге либо вынуждены действовать, либо набирают очки, подхватывая тему и разыгрывая какие-то свои собственные игры против правящей партии, за оппозицию.

"Большую двадцатку" Гамбург принимал летом, и на несколько дней город практически ввел чрезвычайное положение. Было ощущение, что на пару дней отменили базовые демократические принципы. Собрались 20 наций - и давай решать судьбы человечества, то есть примерно 200 государств не были представлены. Именно это вызвало волну протестов, к которой готовились.

Протесты, в которых я участвовал, казались мне какой-то живой утопией, потому что качество самоорганизации, взаимопомощи, солидарности было небывалым. Была полевая кухня за пожертвования, люди организовывали в своих кафе медицинские точки, где можно было перевязать раны, ушибы. Полиция особенно не стеснялась толкаться, применяла перечный спрей, слезоточивый газ и водометы.

Прошла "большая двадцатка", разъехались демократы, и на следующий день на пресс-конференции полиции и бургомистра они хором заявили, что полицейского насилия не было.