Московский городской суд приговорил русского националиста Илью Горячева к пожизненному заключению. Ранее присяжные признали его виновным по всем вменяемым статьям: незаконный оборот оружия, бандитизм, организация экстремистского сообщества и пособничество в пяти убийствах. Сторона обвинения называет Горячева руководителем "Боевой организации русских националистов", несколько членов которой уже осуждены на серьезные сроки.

За оглашением приговора следил корреспондент Радио Свобода Илья Кизиров:

– На оглашение приговора по делу БОРН Илья Горячев пришел в майке с надписью "Крым наш". Перед началом процесса он выглядел уверенным в себе и даже улыбался, здороваясь со своим адвокатом Николаем Полозовым. Во время оглашения приговора – буквально через пять минут после того, как судья начал зачитывать решение, Горячев упал в обморок. Ему принесли нашатырный спирт и разрешили присесть. Решение не для кого не стало неожиданностью – лидера БОРН приговорили к пожизненному лишению свободы и обязали выплатить 5 миллионов рублей родственникам Ильи Джапаридзе, убитого членами БОРН. "Мне очень тяжело – никакой приговор мне не вернет сына. И мне жалко этих нелюдей. Они и душу и сердце человеческое потеряли", – со слезами на глазах сказала мать убитого Ильи Джапаридзе Донара. Адвокаты Ильи Горячева уже заявили, что готовят апелляционную жалобу – по их мнению на коллегию присяжных оказывалось давление. Напомню, что Мосгорсуд уже ранее приговорил нескольких участников "Боевой организации русских националистов": Никиту Тихонова к 18 годам, обвинив его в ряде преступлений на национальной почве и вменив ему шесть убийств и покушение на убийство, и Евгению Хасис. Евгения Хасис, кстати, дала довольно резонансные показания и рассказала о связи Ильи Горячева и "Боевой организации русских националистов" с Администрацией президента. Адвокаты сказали, что уже собираются обжаловать приговор, причем не только в Мосгорсуд, они еще направляют жалобу в Европейский суд по правам человека. И это будет сделано в ближайшее время.

– Присутствовали ли на этом процессе какие-то люди, поддерживающие Илью Горячева? Возможно, какие-то пикеты проходили перед зданием суда? Кто пришел на это оглашение?

– В первую очередь, конечно, журналисты, потому что собралось очень много камер. Поддерживали Илью Горячева, насколько я понял, его родственники, бабушка и мама. Они слушали приговор со слезами на глазах, но от каких-либо комментариев отказались.

Усилившийся за последние годы в Кремле запрос на борьбу с экстремизмом привел к большому количеству громких уголовных дел, расследуемых в отношении самых заметных представителей праворадикального политического крыла. Вкупе с массовым оттоком правых на Украину это стало причиной серьезной дестабилизации в движении. О том, как изменения в радикальной среде могут в ближайшее время повлиять на всю общественную и политическую жизнь России, в интервью Радио Свобода рассуждают специалист информационно-аналитического центра "Сова" Вера Альперович и Матвей Цзен, адвокат правозащитного центра РОД, который специализируется на правовой помощи русским националистам.

Илья Горячев на суде не раз отмечал, что его политическими противниками в большей степени являлись именно другие правые организации. Довольно сильные разногласия в националистическом движении есть и по украинским событиям, нет единого мнения относительно присоединения Крыма. Если сегодня действительно можно говорить об ощутимом расколе среди правых, то какие последствия будут у такого перераспределения сил? Может ли в этой связи снизиться уровень физического насилия? Эксперт центра "Сова" Вера Альперович не ждет разительных перемен к лучшему:

– На уровень уличного насилия непосредственно раскол вряд ли окажет какое-то существенное влияние. Скорее, на его падении скажется тот факт, что сегодня молодые националисты, благодаря повороту в государственной политике, ориентированы на борьбу не с приезжими, как это было раньше, а с какими-то идеологическими врагами. Возможно, часть их активности абсорбируется Украиной, куда они уезжают воевать.

– Можно ли говорить о том, что сегодня падает уровень противостояния между уличными левыми и правыми, то есть затухает война с "Антифа"?

– Уличная война с "Антифа" в вялотекущем варианте продолжается постоянно. Но сегодня градус этой борьбы в сравнении, например, с временами активности БОРН довольно существенно снизился.

– Связано ли это с тем, что закрываются многие право- и леворадикальные сайты?

– Сложно сказать. Да, наверное. Но, скорее, это связано с тем, что большинство групп националистов в последние годы переориентировалось. Цели уличной борьбы, которые ставил перед собой тот же БОРН (то есть борьба с мигрантами и с идеологическими противниками), сильно сдвинулись в сторону противостояния государству. Очень многие группы националистов пришли к выводу о том, что нет смысла устранять отдельные проявлениями "зла" и нужно бороться с его источником – с действующим политическим режимом. И это довольно прилично изменило положение дел. Несмотря на то что политические националисты, как правило, не участвуют непосредственно в насилии, все-таки они являются неким агитатором, двигателем автономных ультраправых. И переориентация политических групп на борьбу с государством, конечно, сказалась на уменьшении количества уличных столкновений.

В начале этого лета пресс-секретарь президента России Владимира Путина Дмитрий Песков заявил, что тема БОРН не имеет к Администрации президента никакого отношения. Это стало реакцией на то, что на суде во время допросов свидетелей и самого Горячева не раз звучали имена Алексея Митрюшина, Сергея Никулина, Максима Мищенко и Леонида Симунина – все они были лидерами таких прокремлевских молодежных организаций, как "Наши", "Местные" и "Россия молодая". Многие из них продолжают заниматься уже "взрослой" политикой, а Симунин, по сообщениям "Новой газеты", год назад был послан Москвой в Донбасс в качестве "чиновника по энергетике". По мнению Веры Альперович, происходившее в ходе судебного заседания по делу Ильи Горячева не внесло ясности в вопрос, какую все-таки позицию занимает Администрация президента по отношению к правым активистам.

– Ну, кто же это знает, кроме тех, кто работает в Администрации президента?! Вопрос о том, как националистическое движение сотрудничает с властями и кто кого контролирует в итоге, встает все время. На ультраправых сайтах заметно, что, как только речь заходит о каком-нибудь крупном политическом объединении националистов, кто-нибудь из автономных ультраправых всегда заявляет, что это все агенты ФСБ и веры им никакой. Оппозиционно настроенные политические ультраправые говорят, что с государством их ничего не связывает за исключением каких-то административных вопросов, которые националисты обязаны решать, если они хотят проводить любую публичную политику. Как на самом деле обстоят дела, сказать довольно сложно. То, что политические националисты взаимодействуют с Администрацией президента, – это факт. Собственно, с ней взаимодействует любое политическое движение. Мне кажется, что на процессе Горячева хорошо было показано, как в этой ситуации каждая из сторон пытается представить себе, что она использует другую. А кто из них побеждает в итоге, показывает суд. Сама идея о карманной оппозиции всегда неоднозначная. Хороший пример – партия Дмитрия Рогозина "Родина". Когда она появилась, говорили, что это проект Кремля. Но прошло совсем не так много времени, и партия начала набирать актив, стала постепенно выходить из-под контроля, и поэтому была уничтожена. Была ли она карманной с самого начала или в какой-то момент перестала таковой быть – сейчас непонятно. С националистами примерно такая же история.

– Заигрывание с правым крылом, националистическая риторика, использование в названиях молодежных движений слов "Местные" и "Наши" – насколько это все уместно в многонациональной России?

​– Конечно, это неуместно, довольно опасно и, с точки зрения сотрудника центра "Сова", просто ужасно. Но, главное, это противоречит основной задаче государства – обеспечить для себя какой-то внутренний покой. Потому что страна, в которой не проводится политика национального строительства, обречена на внутренние конфликты. С другой стороны, действующий политический режим использует не только ультраправую идеологию. Он с удовольствием использует и ультралевую, и даже временами ультралиберальную. Этот чудовищный замес существует последние лет пятнадцать. Хотя об том мало кто сегодня вспоминает. На Дмитрия Демушкина, например, сейчас идет довольно сильный прессинг. Его в этом году задерживали бессчетное число раз, и сам себя он называет жертвой политического режима. Более того, он возглавляет движение, которое не поддержало весь российский апломб по поводу Новороссии. Так вот, все как-то позабыли, что у давно запрещенного движения Демушкина "Славянский союз" когда-то в программе в качестве одной из целей была заявлена борьба с "оранжевыми" революциями. И все теперь гадают: то ли искренняя позиция "Русских" (коалиция правых сил, созданная на базе запрещенных ДПНИ и "Славянского союза". – РС) поменялась, то ли государство изменило свое отношение к движению. Или это вообще какой-то хитрый ход.

– Как вам кажется, в итоге государственной политике придется склониться в ту или иную сторону? Как долго может быть устойчивым состояние, при котором смешиваются и левые, и правые, и либеральные настроения?

– Вряд ли это может длиться бесконечно, но поставить какие-то рамки достаточно сложно. Пока все более-менее благополучно выглядит в экономике, держаться это может достаточно долго. Когда же люди начнут задавать себе вопросы: каких изменений они хотят, в какую сторону им стоит двигаться? – тогда возникнет осознание несоответствия нынешней метаидеологии какому-то одному конкретному направлению. Все начнет разваливаться на органичные части: на левую, правую, либеральную, и они могут столкнуться. И это может стать причиной серьезных проблем.

– Государство во многих своих молодежных начинаниях опирается именно на националистов. Действительно ли это единственный вариант? Или есть другие социальные и культурные группы, на которые опора производится, но в меньшей степени?

– Наверное, обращение к национализму довольно естественно в нынешней ситуации, особенно в случае с молодежью. Всегда существует принципиальный вопрос о самоидентичности. В советское время, например, идентичность была советской, надэтнической, в эпоху монархии – монархической. После падения обоих режимов какая-то идея должна была прийти на смену. Национализм, причем в его вульгарном этническом варианте, – это самый простой и очевидный выбор. Молодежь часто самоопределяется именно этнически. И взаимодействуя с ней, власти работают с тем, что молодежи ближе. С другой стороны, есть довольно серьезное молодежное левое движение, являющееся носителем советского, имперского варианта видения, перешедшего от старших поколений. Но, судя по всему, какие-то серьезные попытки предложить существенную альтернативу не предпринимаются. Собственно, если посмотреть на идеологический курс нашего государства за последние годы, становится не очень понятно, что мы пытаемся построить. Когда речь шла о присоединении Крыма, использовалась идеология национализма: русские должны поддерживать русских. После этого звучала уже имперская риторика. Но что-то одно так и не было никому предложено.

Адвокат правозащитного центра РОД, который специализируется на помощи русским националистам, Матвей Цзен в качестве слушателя посещал почти все заседания по делу Горячева в Московском городском суде. Он уверен, что даже так называемый раскол в националистическом лагере по отношению к украинскому вопросу и присоединению Крыма – это факт, который может волновать только политических активистов националистического толка и отчасти власти, но не рядовых "потребителей" этой идеологии. "Большинство вообще не заметит никакого раскола в националистическом движении," – говорит Матвей Цзен:

– Люди точно так же не заметят исчезновения националистического движения. Более того, они же не заметят и исчезновение Путина. Для многих людей их личная жизнь гораздо важнее каких-то общественных событий. Все по-другому с теми, кто в вопросе заинтересован. Мне кажется, предполагаемая электоральная группа националистов не раскололась. Она в абсолютном большинстве поддерживает присоединение Крыма и помощь Новороссии. А среди политических националистов соотношение совсем другое. Причем надо понимать, что все подконтрольные властям националисты заняли проукраинскую позицию.

– В этом нет противоречия?

– Нет. Я поэтому и сказал подконтрольные, а не лояльные. Это люди, которые по каким-то причинам вынуждены исполнять указания, которые им дают, как правило, под страхом уголовного преследования. Властям, конечно, выгодно дискредитировать национализм, связав его с непопулярными в народе воззрениями. Этот момент тоже искажает общую картину.

– Раскол в политическом национализме как-то влияет на более радикальную часть движения, связанную с уличным насилием?

– Ну, теоретически, может влиять. То есть, если видные националисты будут говорить, что нет никакого другого пути, кроме насильственного, и особенно если их за это посадят, конечно, это будет иметь последствия. Но пока они такого не говорят. Хотя сажают их и так.

– Есть мнение о том, что выносить обвинительные приговоры националистам – политический тренд в современной России…

– Это не просто политический тренд, это прямые политические репрессии. На мой взгляд, самая репрессированная политическая группа в Российской Федерации – это русские националисты.

– В этом отношении, вердикт присяжных по делу Горячева был скорее ожидаемым или неожиданным?

– Если мы исходим из того, что коллегия присяжных была независимой и не подвергалась никакому незаконному влиянию, то, при тех доказательствах, которые были у обвинения, я считаю, что его судьба не была предрешена. Защита Горячева, на мой взгляд, отработала очень неплохо, хотя результат печален. А сам вердикт меня удивил именно тем, что он был единогласным. Хотя и обвинение работало хорошо. В принципе, Мария Семененко – это, наверное, лучший прокурор в Московском городском суде. Она обладает адвокатскими качествами и умеет театрально преподносить свои аргументы. В соединении с погонами это, конечно, дает свой эффект.

– Вы гвоорите, что самое репрессируемое политическое движение – русские националисты. С другой стороны, очевидно же есть тренд, по крайней мере в молодежной политике, активно использовать националистическую риторику. Чем это объясняется?

​– Здесь нет никакого диссонанса. Просто все, что у националистов работает, власть берет себе, а сами националисты ей не нужны. Путин же у нас главный националист, главный либерал, главный реформатор, главный консерватор, главный патриот, главный западник. В этом и есть суть авторитаризма. Ты совершенно спокойно можешь пользоваться чем угодно как инструментом, но сами носители идеологий тебе не нужны и даже вредны. Со стороны это может выглядеть шизофренично, но внутренняя логика в этом есть и она абсолютно понятна.

– И как долго может держаться ситуация, когда нет конкретного политического пути? Это не приведет в итоге к дестабилизации положения?

– Конечно, приведет. Только это не означает, что у Путина нет конкретного плана – он у него есть. Но дестабилизация наступит, как только он перестанет быть президентом Российской Федерации.

– На процессе Илья Горячев часто рассказывал о так и не состоявшемся проекте "Ермолов" и отмечал, что его функциональной моделью во многом должен был стать центр "Сова". Действительно ли в обществе есть такой сильный запрос на столь пристальный контроль над диаспорами?

– Конечно. Центр "Сова" широко известен в националистических кругах. Они проводят очень большую работу, особенно насчет всего, что касается преследований по 282-й статье ("Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства". – Радио Свобода) в регионах. Многие их цифры выглядят внушительно, но, если вы возьмете их в общеуголовной статистике, вы увидите, что это просто капля в море. И что любой произвольно взятый критерий (рыжие, велосипедисты) может дать вам не менее зловещую картину. Националисты считали, что у "Совы" в вопросе освещения отдельных преступлений есть явный уклон в одну, обвиняющую их сторону. И периодически возникали идеи о том, что нужно сделать такой же по основам функционирования центр, который наблюдал бы не за преступлениями против мигрантов, а за преступлениями, совершенными мигрантами. Поэтому проект "Ермолов" действительно нужно рассматривать как "зеркалящий" "Сову". Но сейчас его нет, просто потому что нет денег. Было еще похожее начинание, "Антирусофобская лига", но оно тоже за недостатком финансирования толком и не реализовалась.

– Так ли важен вообще этнический фактор в преступности?

– Проблема миграции и миграционной преступности вообще является не столько этничной, сколько социальной. Если государство заводит такое количество людей с таким социальным бэкграундом и уровнем образования, то оно неизбежно получает определенный уровень преступности. Миграция характеризуется приватизацией прибыли от более дешевого мигрантского труда и национализацией издержек на социальную инфраструктуру. Но сейчас существует запрет на обсуждение этих последствий.

– А мониторинг деятельности диаспор по этой логике к чему ведет?

– Горячев думал, что, создав такой центр мониторинга, он через какое-то время начнет получать голые цифры. На их основе можно будет сделать аналитику и показать, что у нас значительная часть преступности формируется этническими группировками. Потом на высоком политическом уровне кто-то поднимет вопрос о том, как с этим работают "золотопогонные" генералы. Возникнет идея создать центр противодействия этнической преступности – ровно такой же, как есть уже для противодействия экстремизму. Хотя сам Горячев очень странно описал на процессе свой план. Из его речи выходило, что он не ради лоббирования националистических идей хочет стать депутатом Государственной думы, а, наоборот, идеи ему нужны для политической карьеры. Непонятным осталось, что для чего является целью. Но я уверен, что, если бы проект "Ермолов" был в свое время реализован, его деятельность привела бы к снижению уровня преступности против мигрантов – той, о которой говорит "Сова", – потому что одна из причин ее процветания – это ощущение, что полиция не справляется со своими обязанностями. И тогда люди говорят: "Мы берем правосудие в свои руки". Хотя какие-то негласные указания в полиции точно на этот счет есть. Они отслеживают этот вопрос: недавно рапортовали о том, что было ликвидировано 39 этнических преступных группировок. Но на более высокий уровень это так и не вышло.

– Вообще, отношения русского националистического движения с российским правительством сейчас налаживаются?

– Есть две основные тенденции. Если мы говорим об организованной части этого движения, то здесь никаких отношений нет. Репрессиями зачистили все поле, и никаких организаций, в общем, не осталось. Те, которые хотели зарегистрироваться, вроде Национал-Демократической партии, регистрацию, видимо, не получат. Остальные движения по большей части разогнаны или как-то маргинализированы. Но после присоединения Крыма произошло значительное сближение с настроением людей. Националисты всегда считали, что Крым и Юго-Восточная Украина только по исторической случайности оказались вне состава российского государства. Но эта проблема раньше не была так актуальна, потому что не было реалистичных путей ее решения. К тому же на этой территории велась совершенно провальная работа с русскими общинами. Там был целый набор псевдорусских организаций, которые получали деньги из государственного бюджета России.

– А что это за организации?

– Вот в этом-то и суть, что деньги выделялись, а никто не может даже вспомнить их названия. Были какие-то общины, они даже газеты выпускали. На бумаге предполагалось, что Россия там оказывает мощное влияние, но все это, конечно, было только напоказ. Когда стала очевидна необходимость реальных действий, никакие из этих структур не были использованы. В итоге Крым все-таки присоединили, хотя сейчас становится очевидным, что власти не хватает решимости. Она не хочет включения Новороссии в состав России. Правительство хочет быть националистическим без националистов. Чтобы можно было национализм включать и выключать по желанию.

– В конечном итоге, скорее, полностью включат или выключат?

– Можно утверждать только то, что в политической жизни России национализм в том или ином виде будет серьезным фактором. Это совершенно не означает, что какая-то из ныне существующих группировок националистов или кто-то из действующих лидеров будет в этом участвовать. Судьба национализма не безоблачна, скорее, даже печальна. Пересажать всех нетрудно, но к уничтожению самой идеологии это не приведет.