В начале декабря родители столичной школы №2065 обратились в прокуратуру с жалобой на курс "Истоки" для 5-го класса, в котором они усмотрели "навязывание религиозной идеологии департаментом образования" и "давление на детскую психику". Курс появился еще в начале 2000-х, но в число обязательных предметов попал с 1 сентября 2015 года, когда в программу для 5–9-х классов были введены "Основы духовно-нравственной культуры народов России". Родителям предложили выбрать между пособиями "Православная культура" и "Истоки", последнее было разработано под эгидой РАЕН (Российская академия естественных наук – общественная организация, не имеющая отношения к Российской академии наук). Сегодня "Истоки" преподаются в 62 регионах. Автор учебника – член-корреспондент РАЕН, профессор Вологодского педагогического университета Александр Камкин. Корреспондент Радио Свобода ознакомился с учебными пособиями "Истоки" для 5–8-х классов и понял: они и правда выглядят странно для светской школы XXI века, но точно понравились бы министру народного просвещения графу Уварову.

И стиль изложения, и выбранные темы, и иллюстрации учебников Александра Камкина наводят на мысли о воскресной церковной школе XIX века, где историко-культурная информация преподносится под густым религиозным соусом, мифы выдаются за правду, а если и есть ссылка на "верования", они не подвергаются критическому анализу. Здесь чуть не на каждой странице "намоленные" храмы и иконы, иллюстрирующие всё: от собственно икон до примеров творчества или праведной жизни. Страна тут называется не иначе как "держава", Правда, Истина и Родина пишутся с заглавных букв, а причисленные к лику святых герои (коих немало) представлены со всеми церковными регалиями: "богомудрый иконописец преподобный Андрей Рублев", "святой благоверный князь Александр Невский". Всякая тема рассматривается с позиции верующего православного, православных традиций, православных обычаев – автор лишь изредка оговаривается, что в России живут и представители других религий и этносов, но славяне для него – "прямые потомки Иафета, одного из трех сынов праведного Ноя. Славянский народ они [летописцы. – Прим.] относили к древнейшим народам послепотопного человечества" [курсив, выделения и заглавные буквы здесь и далее по тексту – авторские. – Прим.].

5-й класс. Святая соха

Учебник для 5-го класса, возмутивший московских родителей, призван познакомить детей с памятниками русской культуры, автор даже дал ему второе название – "Семь чудес России". Какие же это чудеса? Прежде всего, соха и топор, отмеченные "особым уважением русского человека". Вроде бы и полезно детям узнать, как добывали хлеб их предки, но повествование сопровождается таким количеством ненаучной информации, что не всегда понятно, где правда переходит в вымысел. Так, к примеру, авторство Преображенского собора на острове Кижи приписывается мифическому Нестеру, который по окончании строительства "выбросил топор далеко в Онежское озеро" – автор хоть и ссылается на некое "сказание", но не указывает, что историкам имя архитектора неизвестно. Учебник рисует крестьянские пасторали, не упоминая о крепостном праве, и не скупится на похвалы русским людям, которые при помощи сохи и топора "освоили безбрежные просторы Отечества, обустроили великую державу".

Второе чудо – "крестьянские хоромы". Автор и здесь начинает с быта, но быстро переходит к описанию потустороннего мира: стены избы превращаются в "границы между миром внутренним, обжитым, освященным и миром внешним", состоять они должны из нечетного числа бревен, а порог крестьяне переступали "с молитвой и крестным знамением", не здоровались через него и не разговаривали. Даже сами избы приобретают трансцендентное значение: подвал, жилое помещение и чердак сравниваются с тремя мирами – нечистой силы, земным и вышним. Не обошлось и без домовых – автор вроде бы и указывает, что это дохристианское поверье, но тут же приводит пространный отрывок из книги этнографа XIX века Сергея Максимова "Нечистая, неведомая и крестная сила", где подробно описаны их повадки. При этом в учебнике нет ни слова о том, что домовых на самом деле не существует, через порог можно здороваться и вовсе не обязательно считать бревна в срубе. "Дом напоминает корабль, на котором по неспокойному житейскому морю плывет и спасается семья, где все живут в ладу друг с другом и в согласии с Богом". В согласии с чем живут семьи атеистов, в учебнике не указано.

Третьим чудом были выбраны Соловки, они для автора прежде всего "общерусская святыня": из 18 страниц лишь полторы посвящены их лагерному прошлому, да и то автор больше сожалеет о "поруганных храмах" и "оскверненных святынях", чем о 7,5 тыс. погибших заключенных. Как и весь учебник, глава написана в благостно-православном тоне: "Вера учила людей любить природу как творение Божие, не вредить ей, а соТРУДничать с нею", именно поэтому Соловки стали местом паломничества: "Побывав здесь, паломники возвращались с чувством радости. Они живо ощущали, что стали чище душой, добрее сердцем, что в них самих происходит чудо преображения". В дополнении к теме автор рассказывает и о других путешественниках: землепроходцах, мореходах и пустынниках, причем если первые описаны нейтрально, праведной жизни пустынников можно только позавидовать: "Иногда старец обретал дар прозорливости", – на полном серьезе пишет вологодский профессор.

Следующее чудо перекочевало к Камкину из советских учебников – храм Покрова на Нерли, построенный "храбрым и набожным князем Андреем Боголюбским". Снова не проводя четкой границы между правдой и вымыслом, автор приписывает евангелисту Луке авторство "чудотворной иконы Богоматери" и уже без ссылки на "верования" погружается в чудеса, сопутствовавшие князю на протяжении его жизни: "Когда икону везли во Владимир, то в десяти километрах от города [какая точность. – Прим.] кони вдруг встали и не могли двинуться с места. Князь воспринял это как знамение Божие". А в 1164 году князю приснился сон, в котором богородица простирала над ним свой покров (перед этим подробно разбирается соответствующая легенда): "Князь понял, что одержит победу" (и одержал – над волжскими булгарами, но автор про волжских булгар умалчивает, иначе пришлось бы объяснить, что на территории сегодняшней России уже тогда жили мусульмане). Камкин даже известные исторические факты подвергает собственной трактовке: "Принято думать, что по названию места и самого князя стали звать Боголюбским. Но это верно лишь отчасти. Князь действительно всей душой любил Бога. И особенно чтил Его Пресвятую Матерь – Деву Марию. Он часто молился перед ее образом и верил в заступничество", – рассказывает учебник, забывая не только о здравом смысле, но и о правилах русского языка.

Рассказ о "Живоначальной Троице" "преподобного Андрея Рублева" становится настоящим апофеозом православия. "Несомненно, что они [ангелы. – Прим.] держат совет о чем-то исключительно важном. Не о нас ли этот совет, не о нашем ли с тобой мире и его судьбе?" – спрашивает автор 11-летних читателей и тут же объясняет им символ Православной (с заглавной буквы) веры: "Бог един, но является людям в трех Лицах – Бога-Отца, Бога-Сына и Духа Святого. Так веровали и веруют все православные люди". "Вся любовь Живоначальной Троицы, вся Ее печаль и радость, неземная забота – все это о человеке, а значит, и о нас с тобой". Даже крылья у ангелов в учебнике "золотистого нездешнего цвета" (хочется поинтересоваться, что такое здешний цвет и какого обычно цвета крылья у ангелов). Дополняет тему не связанное с "Троицей" Рублева житие Серафима Саровского – не подвергающийся критике рассказ о том, как он "упал с высокой колокольни, но остался невредим", а потом тяжело заболел, но выздоровел, благодаря тому, что мать пронесла его над чудотворной иконой. Ссылаясь на побывавших у Серафима паломников, Камкин уверяет, что слова Серафима были "пророческими", а молитвы – "целительными".

6-й класс. Святая Русь

В 6-м классе "Истоки" знакомят детей с национальной идеей, со "Словом и образом Отечества". На поверку пособие оказывается сборником патриотических штампов вроде "незримой связи российских просторов с широтой души нашего народа". Россия, по мнению автора, – это мост между востоком и западом (что иллюстрирует двуглавый орел), а "великие мыслители прошлого" видели "особое предназначение нашего Отечества в судьбах мира". Россия "призвана соединять разноликие земные миры, но при этом не должна сливаться с ними", уверяет автор, осуждающий тех, кто не согласен с его сентенциями: "Без Отечества, Отчизны, человек как бродяга, не имеющий будущего, не помнящий родства и выбитый из колеи жизни". Главный в России, разумеется, русский народ: забыв о Конституции, автор указывает на его особую роль: ему "выпала сложная миссия быть в этом сообществе народов объединяющим началом". Впрочем, тот же абзац хотя бы вскользь упоминает десяток других национальностей – редкое исключение для славянско-православных "Истоков".

Основа российской избранности – православие, оно ведь от слова "право (правильно) славить Бога". "Русских людей всегда объединяет также единство веры и священной памяти. На Руси живет православная вера, повсеместно устремлены ввысь кресты православных храмов. Со всех сторон стекаются паломники к святым местам", – пишет автор, не замечающий мечетей, синагог, кирх и буддийских храмов. В следующем абзаце Камкин поправляется, пишет, что православные веками "мирно уживались" с мусульманами, буддистами, иудеями и представителями других религий, сообщает, что в России не было религиозных войн, более того, православные вместе с "людьми другой веры" вместе сражались в армии, "защищая свое общее Отечество", – вот только и тут факты передернуты: как известно, ни евреев, ни мусульман до начала XX века в армию не призывали. На этом знакомство с другими национальностями и религиями заканчивается, да и зачем, мы ведь живем в "Святой Руси", названной так нашими предками за стремление "Руси к земному устроению, основанному на христианских добродетелях" и из-за "высокого духовно-нравственного идеала русского народа".

Автор так увлекается религиозными идеями, что даже в параграфах "Цвета Отечества" и "Звуки Отечества" рассказывает не о национальном флаге и гимне, а о неких "почитаемых" цветах: белый – святой, чистый цвет, красный – цвет Пасхи, голубой "напоминает о небесном, неземном мире", а золотой – о куполах и крестах церквей. За звуки отечества отвечает колокольный звон, "способный преодолевать любые пространства, уходить в небесную высь, к Богу".

Отдельное место отводится столице: Камкин обстоятельно доказывает, почему Москва – это третий Рим, рассказывает, что "столица православного государства вмещала в себя образ небесного града будущего, о котором пророчествует Библия" (то есть еще и второй Иерусалим). Красная площадь предстает храмом под открытым небом, где собор Василия Блаженного – алтарь, а лобное место – церковный амвон.

Знакомятся маленькие читатели и с православной географией родной страны: здесь описаны ядро земли Русской (Средняя Полоса), Северная Фиваида, Поморье, Новгород, Поволжье, Сибирь и даже… Аляска. Да, учебник упоминает, что в России живут "многие народы", но не уделяет ни абзаца традициям и культуре татар, башкир, калмыков, коренных народов Севера или Северного Кавказа – они за пределами Святой Руси, не плачут перед чудотворными иконами и не почитают "воинов-заступников" из числа благоверных князей.

Еще большее недоумение вызывает глава "Памятные и приметные места" – она вовсе не об исторических местах или архитектурных памятниках, оказывается, особенное внимание в России уделяется… "горе". Не какой-то конкретной горе, а всем горам и холмам: "Человек как бы поднимается над будничной суетой, видит мир шире, чем обычно. Хочется думать о чем-то значительном, вечном", – пишет автор, приводя богоугодную историю о "преподобном Кирилле Белозерском" и основанном им монастыре. Другое памятное место – дерево, которое нашим дохристианским предкам "напоминало человека", а христианским – библейские деревья из рая и Мамврийский дуб, "под кроной которого явилась в лице трех странников Святая Троица". Камень, по словам автора учебника, является памятным местом потому, что с камнем сравнивали Христа. Почитались и родники, на дне одного из них "кто-то из местных жителей разглядел икону".

Если к 12 годам дети не выучили времена года, дни недели и периоды человеческой жизни (детство-отрочество-юность и т. д.), им об этом расскажут "Истоки". Правда тоже сквозь призму религии, сопровождающей человека с рождения: "Православная вера гласит, что вместе с именем новорожденный получает одноименного небесного покровителя на всю жизнь. Многие в имени склонны видеть своего рода знак судьбы: по имени и житие". Учебник подробно рассказывает о крещении, причастии и исповеди, о домашних обязанностях девочек и мальчиков, о том, кто в какие игры играет. Нигде, конечно, не говорится о гендерном равенстве или о традициях других народов. Времена года и дни недели также описываются через церковные праздники и посты.

7–8-й классы. Святые сословия

В 13 лет подросткам важно понимать уже не только в какой великой стране они живут, но и кто они сами – им предлагают ознакомиться с… сословиями. Нет-нет, автор пишет, что сословия "постепенно сошли на нет" после революции 1917 года, и даже подчеркивает, что не отвергает исторический подход к этому термину, он ищет в нем новый, хотя и весьма запутанный смысл: "СО-СЛОВИЕ – это люди, живущие в согласии со СЛОВОМ, т. е. с предназначением своего дела". Сословий, по мнению Камкина, в России несколько: крестьяне, мастера-ремесленники, купцы и предприниматели, воинство и священство. О них рассказывается с пространными цитатами из Библии и пояснениями, что русские люди, к какому бы сословию ни принадлежали, живут в согласии с богом и природой: "Правила жизни крестьян соответствовали христианским представлениям о праведной жизни – Заповедям Божиим". Помогают им в этом священнослужители и церковнослужители, монахи и паломники, духовное воинство и церковные таинства. В главе о священстве (исключительно православном) автору вдруг приходит озарение, что не всем может быть одинаково интересно его читать, но, поясняет он: "Неверующие люди могут не замечать священство, но нельзя не знать, что оно, священство, ежедневно и ежечасно молится о каждом человеке, независимо от его отношения к вере. А потому волей-неволей с этим служением незримо связан каждый".

В 8-м классе "Истоки" берутся за сложную тему творчества: откуда оно берется и какие формы может принимать. Начинается рассказ с икон и "творца всего сущего", человеку отводится лишь познание "слова Божиего". Казалось бы, можно было даже в рамках такой вымученной темы провести творческие семинары, чтобы ученики смогли раскрыть свои таланты, но нет, автор учебника не отходит от религиозного менторского тона, рассказывая не о поэзии Серебряного века или русском балете, а о "Языке духа" на примере жития "преподобного Нила Сорского" и "Языке разума" через биографию Николая Карамзина. За "Язык образа" отвечает Василий Верещагин, а за "Язык звуков" – Лидия Русланова. Говорится в пособии и о неких "языках без слов" – языке жестов, например. Нет, речь не идет об НЛП, но снова о традициях: например, присесть на дорожку, чесать затылок в трудных ситуациях ("жест употребляется преимущественно мужчинами") или "подбочениться", чтобы показать "внутреннюю мобилизацию человека, его подтянутость".

С нетерпением открываешь главу "Мотивы творчества" – неужели автор нашел ответ на вечный вопрос мира искусства? Их, согласно учебнику, несколько: зов сердца (на примере киевского митрополита Иллариона и его веры в то, что "в Благодати все равны перед Богом"), зов любви (но не плотской любви, а любви к людям) и зов Отечества (Василий Лебедев-Кумач и Александр Александров). Есть и мотивы со знаком минус: по Камкину нельзя творить, рассчитывая на славу или обогащение, и уж тем более он обходит стороной концепцию искусства ради искусства.

От обычного творчества автор переходит к законотворчеству, разделяя законы на "Закон Божий", законы природы и гражданские законы. Учебник в двух словах объясняет систему государственного устройства России, но опять возвращается к религии: в разделе "Истоки образа" рассказывается о Божественном образе, природном и человеческом, читатели знакомятся с биографией иконописца Симона Ушакова: "Бог – первый и главный учитель иконописца. И если иконописцу Бог дал талант, то это основная благодать, даруемая Богом. И этот талант надо направлять на прославление Творца".

Треть учебника для 8-го класса посвящена "научному творчеству". Александр Камкин рассказывает о древних целителях ("древнерусские лекари добивались неплохих результатов. Они лечили травами, с помощью ножа могли делать некоторые хирургические операции (например, удаляли опухоли), делали лечебные массажи"), представляет наиболее, по его мнению, выдающихся представителей науки от Кулибина до Вернадского. К счастью автора, ученые в пособии в основном русские: Ломоносов, Менделеев, Лобачевский, так что с теорией Дарвина читателя знакомить не приходится. Заканчивается учебник главой о "творчестве просветителей" – издателей, учителей и, конечно, духовников, представленных биографией Иоанна Кронштадского, что "до слез жалел людей, которые не знают Христа". А вот людям нерелигиозным становится до слез жалко школьников, вынужденных тратить время на "Истоки".