Решение о передаче Исаакиевского собора РПЦ в очередной раз обострило вопрос о взаимоотношении власти и церкви в России. В стороне от этой проблемы в Петербурге не остались ни гражданские активисты, ни художники. Так участники арт-группы "Родина" недавно провели акцию "Передача", предложив отдать РПЦ не только Исаакиевский собор, но и другие городские достопримечательности, а также цирк, гастроном и забор. Но еще до того, как решение по собору было окончательно принято, на улицах Петербурга начали появляться провокационные плакаты на религиозные темы. Например, портрет православного активиста в балаклаве с подписью "Заприщай и влавствуй" или картина "Вера, надежда, любовь", изображающая распятие с монетами вместо гвоздей. Автор этих работ – известный петербургский стрит-арт-художник Миша Маркер.

Миша Маркер выставляет свои картины в городском пространстве с 2014 года. Среди его наиболее заметных работ – антивоенный объект на Невском проспекте в виде зеркала в черной рамке с траурной лентой, плакат "Пугало терроризма" и портрет клоуна-полицейского на стенде Культурного центра МВД. О своих работах и задачах уличного искусства в современной России Миша Маркер рассказал в интервью Радио Свобода.

– Ваши работы впервые появились на улицах Петербурга три года назад. Как из художника в традиционном понимании вы превратились в уличного художника?

– Сложно сказать. Просто проблемы, которые я затрагиваю, касаются современного общества, людей, поэтому я не вижу смысла показывать свои работы в каких-то выставочных пространствах, ограничиваться этим. К тому же в выставочные залы тоже не всегда просто попасть. В какой-то момент я пришел к выводу, что можно просто выставляться на улицах – совершенно спокойно и свободно.

– То, что вы хотите сказать своими картинами, проще донести до аудитории в такой вот уличной форме?

– Я думаю, да. Кто опять же ходит в галереи на выставки? Подготовленные люди. Они примерно знают, чего ждут, вряд ли они для себя что-то новое откроют в моих работах, которые по сути примитивны по своему посылу. Иногда они провокационны, но, в принципе, они примитивны и просты для понимания. И мне было интересно затронуть именно тех людей, которые, грубо говоря, просто идут с работы в шесть часов вечера, уставшие, и перед ними вдруг неожиданно появляется картинка. И этот элемент неожиданности, возможно, какие-то струны души заденет, и получится отклик. Возможно, что-то изменится, возможно, нет, но диалог в любом случае состоится, я думаю.

– А вы следите за тем, как люди реагируют на ваши работы?

– Нет, не слежу. Не подсматриваю. Не вижу в этом смысла.

– Ваши последние работы касаются преимущественно религиозной тематики. Можно ли назвать их антиклерикальными?

– Нет, нельзя. Они ни в коем случае не направлены против церкви, они направлены скорее на исковерканное восприятие религии, которое сейчас можно наблюдать.

​– Как раз из-за этого исковерканного восприятия, как мне кажется, ваши работы и могут быть истолкованы в неверном ключе. А вы часто сталкивались с негативной реакцией на свое творчество?

– Да нет, не было такого. Ну, в интернете что-то пишут, но лично мне ничего не писали, в основном где-то в комментариях под постами с моими работами. Лично никто ничего не высказывал, и в процессе вывешивания тоже – а я преимущественно утром и днем это делаю. Спокойно живу и радуюсь жизни.

– Одна из ваших работ посвящена полиции – это афиша "Шапито-отдел", которую вы разместили на стенде Культурного центра МВД. У вас не было проблем с правоохранительными органами из-за вашего творчества?

– Нет. К тому же я использую афишные стенды – на них же в любом случае должны что-то вешать. Прохожие видят, что я вешаю на стенд постер, и это само по себе не вызывает особых подозрений, а что там по сути изображено, до них, возможно, не сразу доходит. К стенду Культурного центра МВД я, конечно, долго примерялся, потому что были опасения. Но ничего, все прошло хорошо.

– А что послужило поводом для этой конкретной работы? Почему вы решили так сатирически изобразить сотрудников правоохранительных органов?

– Ну, я хочу подчеркнуть, что не всех. На эту картину вдохновило само место – Культурный центр МВД, да еще и имени Дзержинского. Лично я никогда не сталкивался с беспределом в правоохранительных органах, но наслышан об этом из СМИ. Пороки есть везде, и если человек надел форму, это не значит, что он морально безупречен.

​– Каков средний срок жизни ваших работ на улице? И каков итог их жизни?

– По-разному. Изначально я вешал картины в рамах. Знаю только один подтвержденный случай, когда мою картину кто-то забрал домой. А сейчас я приклеиваю или прибиваю изображения на афишные стенды, там уже размеры больше, и сам метод крепления не позволяет их забрать. Зачастую их срывают почему-то. Одна из моих последних работ – "Люби, как я тебя" – там была именно надпись сорвана, а изображение оставлено. А в среднем картины живут от 15 минут до нескольких дней. Вот большая "Вера, Надежда, Любовь", где было изображено распятие монетами, провисела достаточно долго, несмотря опять же на то, что на ней изображено. Местами была попорчена, но в целом провисела где-то с неделю.

​– Когда вы впервые в своем творчестве затронули актуальные социальные и политические темы?

– Вот на этот вопрос вообще не могу ответить, не знаю. Но это произошло не на волне какой-то моды. Меня эти темы трогают давно, еще со школьных и студенческих времен. Я не знаю, почему так, почему хочется рисовать не портреты, пейзажи или натюрморты. Меня волнует то, что происходит вокруг, местами даже бесит, потому что хочется любви, мира и справедливости.

– А вы считаете, что у вашего искусства есть некая миссия?

– Я бы не стал использовать такие термины, они все-таки к чему-то обязывают. Хорошо, если получается что-то донести. К тому же, как я уже сказал, изобразительный язык у меня достаточно простой. А если не получается даже таким простым языком донести… То, что я делаю, предназначается скорее людям, у которых просто глаз замылился, которые забегались, а не тем, у кого, с моей точки зрения, неправильно сложилась жизненная позиция. Это для тех, кто еще способен подумать и сделать какие-то выводы.

​

– На ваш взгляд, подлинное уличное искусство обязательно должно быть протестным?

– Я много думал об этом и пришел к выводу, что это не обязательно. Искусство, в принципе, никому ничего не должно. Художник доносит то, что он чувствует и мыслит, и средства уже не так важны – галерея или улица. Наверное, главное, чтобы это было искренне – это определяющий фактор. А каким должно быть уличное искусство, я не знаю. Кто-то расписывает огромные стены – муралы – не все считают это стрит-артом. Единственное, что я не приемлю – это теги, когда люди пишут на стенах свои никнеймы. По мне так слово из трех букв на заборе больше искусство, чем эти теги, потому что в нем есть какие-то эмоции, а теги – это просто как пометить свою территорию.

– Есть и другая крайность, мне кажется, в городском пространстве, когда появляются откровенно заказные граффити, подчеркнуто патриотические, например. Вам не кажется, что такое сращение уличного искусства с властью свидетельствует о кризисе в этой сфере?

– Это грустно. Как я уже сказал, искусство должно быть искренним, а это неискреннее, как раз потому, что это заказ. Не все то изобразительное искусство, что нарисовано.

– Как и многие стрит-арт художники, вы не афишируете свое лицо и биографические данные. Это дань традиции?

– Просто так получилось. Во многом потому, что мне важнее произведение, чем человек, который за ним стоит. Для меня важнее показать свою картину, чем себя. К тому же личность художника влияет на восприятие его работ. Когда знаешь человека, так или иначе возникает симпатия или антипатия. Я не хочу, чтобы это мешало восприятию моих работ.

​– Как вы считаете, безопасно ли быть художником в современной России?

– Сейчас вообще непонятно, что безопасно, а что нет. Казалось бы, читать лекции о йоге безопасно, но, как показывает практика, это тоже небезопасно. Принимаются абсурдные законы, которые еще и извращенно трактуются. Поэтому ничто не безопасно. Я думаю, время рассудит, но пока вот я с вами разговариваю.

– А вы рассматривали когда-нибудь для себя возможность эмиграции?

– О, нет! Путешествия – да, эмиграция – нет. А смысл? Мне нравится Россия, как бы это ни звучало. Мне не нравится то, что происходит с ней, а сама по себе она мне нравится. Она хорошая! Мне душевно здесь. В частности, в Питере – хожу по нему и радуюсь.